В течение всего постсоветского времени белорусскому обществу навязывается польско-шляхетский взгляд на белорусскую историю, в соответствии с которым исторический путь Беларуси никак не вписывается в логику развития Русской цивилизации, Русского мира. Официальная историческая наука в Республике Беларусь в своей трактовке белорусской истории исходит из политического перенесения нынешней Конституции страны на историю белорусского народа. Логика здесь школьническая: поскольку Беларусь является независимым государством, постольку у нее должна быть независимая история. Независимая история от кого? Разумеется, от общерусской истории, от Русского мира. Подход ребяческий, но если ему следовать, то фальсификация белорусской истории становится неизбежной. Отсюда возникла ныне действующая концепция истории Беларуси, по которой Великое княжество Литовское представляет собой первую, а Речь Посполитая вторую форму белорусской государственности.
Но если официальная историография в своих писаниях пытается сохранить видимость научного приличия и объективности, то так называемые «белорусизаторы» на страницах своей «свядомой» истории упражняются в откровенной русофобии. Эта категория псевдоисториков преподносит Великое княжество Литовское и Речь Посполитую в качестве белорусских феноменов и белорусской демократии. Вся эта ничего общего не имеющая с исторической наукой графомания преследует одну-единственную цель – навязать белорусскому обществу мнение о том, что исторически Беларусь развивалась вне общерусской истории. И здесь цели официальной историографии и «белорусизаторских» фальсификаторов полностью смыкаются.
Есть еще одно важное обстоятельство, на которое необходимо обратить внимание. Для правильного понимания исторического процесса на белорусских землях необходимо отказаться от ряда антиисторических химер при трактовке явлений средних веков. По какому-то недоразумению принято считать, что в отличие от монголо-татарского нашествия, которое принесло русским землям неисчислимые беды и замедлило развитие Северо-Восточной Руси, Литва и Польша якобы принесли Западной Руси демократию и процветание. Однако подобный взгляд абсолютно антиисторичен и представляет собой заурядную фальсификацию белорусской истории.
Дело в том, что в отличие от монголо-татарского ига, которое представляло собой военно-материальный гнет и не затрагивало национальной и духовно-культурной жизни Северо-Восточно Руси, польско-литовское господство в силу своей тотальности было более жестоким и тяжелым для западнорусских (белорусских) земель. Об этом красноречиво писал в 1908 году выдающийся белорусский этнограф Евдоким Романович Романов, отмечая, что белорусский народ вынес на своих плечах многовековой католическо-польский гнет, значительно более тяжелый, чем татарское иго, отстоял свою веру и народность от напора польщизны, остановив тем самым колонизацию русских земель с запада. Очевиден тот бесспорный факт, что вся деятельность знаменитых западнорусских (белорусских) книгопечатников, писателей, ученых (братья Мамоничи, Лаврентий Зизаний, Cтефан Зизаний, Мелетий Смотрицкий, Андрей Мужиловский, Христофор Филалет, Афанасий Филиппович, Симеон Полоцкий, Георгий Конисский) проходила в борьбе против польско-иезуитской агрессии, против унии, против западной экспансии. И очевиден тот бесспорный факт, что только воссоединение Беларуси с Россией в конце XVIII века вывело белорусский народ на прогрессивный путь исторического развития. Видный белорусский историк Петр Петриков констатировал: «В конце XVIII в. белорусский народ воссоединился с русским народом в едином Российском государстве. Присоединение земель Беларуси к Российской империи, включение белорусского этноса в родственный великорусский историко-культурный организм открыли новую страницу нашей истории. Закончилась борьба белорусов за выживание в условиях ВКЛ и Речи Посполитой. Начался трудный процесс возрождения исторической памяти и самосознания белорусского народа, развития его духовности и культуры, национально-государственного самоопределения».
Выяснению неразрывной связи белорусского самосознания с Русским миром, неотделимости белорусской истории от общерусской истории и посвящена книга Всеслава Зинькевича «Несвядомая» история Белой Руси». В данной работе на большом массиве исторических источников и исторической литературы наглядно показывается, что фальсификаторы белорусской истории ничего нового и оригинального в своих «исследованиях» не сообщают. Они лишь воспроизводят антиисторические инсинуации западной пропаганды и реанимируют антирусские сентенции так называемых «белорусизаторов» конца ХIХ – начала ХХ веков. Автор в своей работе раскрывает несостоятельность ключевых химер прошлых (Ластовский, Игнатовский, Лесик, Цвикевич, Довнар-Запольский) и современных (Тарас, Деружинский, Ермолович, Орлов) «белорусизаторов». Это касается и так называемой теории «балтского субстрата», согласно которой белорусы – это балты, и химеры «литвинизма», по которой белорусы – это литвины, а ВКЛ – белорусское государство, и «белорусизаторских» глупостей об униатстве как «народной религии» белорусов, и польско-шляхетских рассуждений «белорусизаторов» о наполеоновском нашествии как о борьбе белорусов за свою независимость, и «белорусизаторских» выдумок о польских восстаниях (1794, 1830-1831, 1863-1864) как белорусском освободительном движении, и химерических ламентаций «белорусизаторов» о «процветании» западных белорусов при польско-панском господстве.
Автор подробно разбирает все эти химеры «белорусизаторов», показывая их полнейшую несостоятельность.
В самом деле, возьмем «балтский субстрат». О балтах, как справедливо указывает автор, ничего не говорит «Повесть временных лет». Сегодня балты существуют рядом со славянами. Балты никуда не исчезли, поэтому разговоры о субстратах просто-напросто смешны. Важно понимать, что все эти субстраты (балтский, финно-угорский, скифско-сарматский) были изобретены московскими антропологами и археологами в 1960-е годы и ничего общего не имели с действительным генезисом русских, белорусов и украинцев.
Это же касается и химеры белорусской государственности в период ВКЛ и того, что «белорусы – это литвины». Прав автор, что «книжные прилавки Беларуси завалены псевдоисторической литературой» на эту тему. Видный современный литовский историк Станислав Лазутка, поучая уму-разуму «белорусизаторов», указывал, что «белорусским же исследователям в свою очередь не следует искать в своей истории того, чего не было и согласиться с тем, что статуты являются литовскими, как и само государство. Не «Русско-Литовское» или «Белорусско-Литовское» или как там еще, а именно Литовское». Это же относится к происхождению белорусской народности и белорусского языка в ВКЛ. Тот же Станислав Лазутка отмечал, что «язык статутов и современный белорусский язык – это два разных языка, более того, что первый значительно ближе к современному русскому, чем к белорусскому». То есть язык литовских статутов – это старорусский язык, что обоснованно разъясняется в книге Всеслава Зинькевича.
Последовательно и аргументировано автор разоблачает и другие антирусские химеры «белорусизаторов». В работе показывается, что вся эта химеричная «белорусизация» представляет собой большую опасность для подлинного развития белорусской культуры, ибо разжигает межнациональную и межконфессиональную рознь между братскими белорусским и русским народами, препятствуя тем самым их действительному национальному развитию.
В то же время, на мой взгляд, книга Всеслава Зинькевича не лишена определенных недостатков. Остановлюсь на трех.
1.Так автор пишет: «Вместе с тем литовский период истории Белоруссии – неотъемлемая часть белорусского этногенеза и, вне всякого сомнения, важнейшая веха в развитии белорусской (западнорусской) культуры» (с. 114). Ошибка исследователей, которые говорят о формировании белорусской народности в составе Великого княжества Литовского как некоем эволюционном процессе, заключается в неосознанной подмене архаизации эволюцией. Архаизация – это фактически застой, регресс. Эволюция – это прогресс. Только не понимая принципиального отличия архаизации от эволюции, можно и вести речь о формировании белорусской народности в ВКЛ. Собственно говоря, никакого формирования белорусской народности в смысле некоего национального поступательного развития в Великом княжестве Литовском не происходило, а наблюдалось явление именно архаизации, то есть застоя, стагнации древнерусской народности на территории нынешней Беларуси. Само появление белоруса следует рассматривать как архаизацию древнего русского народа, оказавшегося в чужеземном государстве (Великое княжество Литовское и Речь Посполитая). Нахождение древнерусской народности в составе Великого княжества Литовского и Речи Посполитой препятствовало выходу ее на более высокий уровень социального и культурного развития. В языковой сфере складывалась следующая ситуация: если великорусский язык на основе древнерусского языка шел по линии превращения в великий и могучий, мировой язык, то древнерусский язык на территории нынешней Беларуси вынужден был остановиться в своем развитии и архаизироваться или, как выражались старые языковеды, археологизироваться. Становится понятным, что белорусская культура, в том числе и язык, могли продуктивно развиваться лишь в лоне своей общерусской государственности. Говорить же о развитии белорусской культуры в рамках иноземных государственных образований (ВКЛ и Речь Посполитая) – абсурдно.
Эту языковую специфику архаизации древнерусского этноса в составе ВКЛ уловил белорусский этнограф, подполковник Генерального штаба Российской империи Павел Бобровский, который в своих этнографических материалах о Гродненской губернии (1863), характеризуя белорусский язык того времени, выводил его «из древнерусского языка, который из-за сложной исторической судьбы народа здесь как бы застыл, а поэтому сохранился неизменным». Языковую особенность в Речи Посполитой на территории современной Беларуси подчеркивал сотрудник Русского географического общества М. Лебедкин. Он писал: «Господствующим языком был русский, он сохранился до наших дней в этом крае в говорах белорусском и малороссийском». Виднейший представитель украинского просветительства в XIX веке Пантелеймон Кулиш прямо отождествлял древнерусский и малороссийский языки, квалифицируя последний как старорусский язык. Основоположник белорусского языкознания Евфимий Карский в своей этнографической карте белорусов значительные территории юго-западной части современной Беларуси относил к Украине, тем самым подтверждая единство белорусского и украинского народов и их языков, сохранивших наиболее тесное родство с древнерусской народностью и ее языком. Территориальные же характеристики Белой Руси и Украины с течением времени были перенесены на коренное население этих земель в качестве этнических признаков. Так возникли белорусы и украинцы, которые и сегодня в наибольшей степени сохранили историческое родство с древнерусской народностью. Белорусский фольклор и полемическая литература ХVI-ХVII веков тому красноречивое подтверждение.
2. Второй недостаток, на мой взгляд, заключается в том, что вину за «белорусизацию» в 1920-е годы автор возлагает на Советскую власть (глава 5). Дескать, раз при Советской власти началась «белорусизация», следовательно, виновата Советская власть. Это ошибочное заключение. Советская власть ставила задачу национально-культурного развития белорусского народа. Это была исторически справедливая задача. Ведь все белорусские этнографы в дореволюционный период (Евдоким Романов, Александр Сержпутовский, Николай Янчук, Иван Еремич, Адам Богданович, Николай Никифоровский) криком кричали о забитости, о темноте, о культурной неразвитости белорусского крестьянина и рабочего. Вырвать белоруса из неграмотности, приобщить его к образованию и культуре – вот чем занималась Советская власть. «Белорусизация» в 1920-е годы была лишь следствием доверительного отношения Советской власти к интеллигенции, которая занималась культурной работой в республике. Среди этой интеллигенции была антисоветская часть (Ластовский, Cмолич, Лесик, Цвикевич, Успенский, Некрашевич), которая поняла культурную работу как возможность разрушить общекультурное и государственное единство белорусов и русских. Другими словами, «белорусизация» внедрялась не Советской властью как таковой, а группой антисоветски и антирусски настроенных интеллигентов, которые, злоупотребляя доверием Советской власти, всячески пробирались в органы управления культурой и наукой в Беларуси. Под видом национального возрождения, разрыва с царским прошлым эти «белорусизаторы» начали пропагандировать откровенную русофобию. «Белорусизация» в националистическом варианте стала представлять собой политику и идеологию русофобии, направленную на фальсификацию белорусской истории, отрыв ее от общерусской истории, противопоставление братских народов – белорусов и русских и замену белорусской ментальности антирусским сознанием в интересах польско-шляхетского экспансионизма.
Характеризуя «белорусизаторскую» публику того времени, польский историк Леон Василевский в 1925 году в книге «Литва и Беларусь» писал: «На поле белорусской культуры работают деятели, по существу не имеющие ничего общего с официальным коммунизмом – социалисты-революционеры, сторонники «правительства Ластовского», прежней Верховной Рады и т.д. Овладевают они Институтом белорусской культуры и почти всем издательским делом на белорусском языке». Далее польский историк говорит о том, что эти «белорусизаторы» для маскировки вынуждены приспосабливаться «к официальной линии советской политики». Когда русофобские и антисоветские результаты деятельности «белорусизаторов» стали угрожать самому государству, единству народов СССР, с «белорусизацией» было покончено. Вот, как мне представляется, обстояла ситуация с «белорусизацией» в 1920-е годы.
3. Третье замечание касается рассуждений автора, что при Советской власти, так сказать, правильная концепция триединого русского народа, по которой считалось, что существует единый русский народ в трех ипостасях, была заменена ошибочной концепцией трех отдельных братских народов – великороссов (русских), белорусов и украинцев. Мне представляется, что это спор о словах, а спорить о словах не умно. Если в истории, в общественном сознании и научной литературе закрепилось понятие трех братских народов, то возвращаться к триединому русскому народу (восточных, западных и южных русских) будет анахронизмом. Тем более что триединство – это территориальный признак, а братские народы – признак этнонациональный. Не учитывать этот нюанс сегодня – ошибочно. Еще в середине XIX века белорусский этнограф Павел Шпилевский писал: «Есть на всей Руси большой край, который называется Белоруссией. Живут там люди белорусские родные братья людей великорусских». Вообще, в этом вопросе важно не переусердствовать в обосновании той или другой концепции. Неправильно будет, если триединством русского народа будет отрицаться факт бытия трех самостоятельных братских народов (великороссов, белорусов, украинцев), но также будет ошибочно, если из факта трех самостоятельных восточнославянских народов сделали бы вывод об отсутствии исторического, цивилизационного, этнического, ментального единства между нашими народами. В этом вопросе надо уметь видеть и понимать диалектику исторического развития.
Несмотря на отмеченные недостатки, в целом «Несвядомая» история Белой Руси» – это добротная и полезная книга, которую можно использовать для разоблачения фактологических и концептуальных фальсификаций современных «белорусизаторов».
Чтобы нас признавали в современном мире, надо, прежде всего, беречь свою общерусскую историю. Отказываться от нее или подменять ее чужой – значит отказываться от своей идентичности, значит исчезнуть как народ, как нация. Отрицать принадлежность Беларуси к общерусскому миру – значит отрицать собственную белорусскую историю.
Мы должны с уважением относиться к историческому выбору белорусского народа как результату многовекового формирования общерусского национального самосознания, в рамках которого вызрела и приобрела силу белорусская история и белорусская государственность.
Таким образом, рассуждения «свядомых» историков, писателей, журналистов о некоей европейской (литвинской, униатской) белорусской истории на практике оказывают плохую услугу белорусскому народу и белорусской государственности. Польско-панские химеры о шляхетской белорусской истории ведут к смене пространственно-временных и духовно-нравственных ориентиров нашего народа, к отрыву Белоруссии от своих общерусских корней и тем самым обрекают наш народ на историческое исчезновение. Только следуя общерусским путем, может плодотворно развиваться белорусская нация и белорусская государственность.
Таков общий лейтмотив книги Всеслава Зинькевича.
Автор: Лев Криштапович, доктор философских наук
Источник: «Беларусь и Я»
Опубликовано на портале «Бдительность»
