Авторский блог Василий Шахов 11:20 6 ноября 2017

Лапти. Дубинушка. Революция

Лапти. Дубинушка. Революция. Дистанц-лекторий МТОДУЗ В.В. Шахова (Троицк-в-Москве)

ВАСИЛИЙ Ш А Х О В

Лапти. Дубинушка. Революция

Снова я слышу родную «Лучину».

Сколько в ней горя, страданий и слез, -

Видно, свою вековую кручину

Пахарь в неё перенёс.

Сидя за прялкой, в осеннюю вьюгу,

Пела, быть может, крестьянка в тиши

И поверяла той песне, как другу,

Жгучую скорбь наболевшей души…

Полно! Довольно про горе ты пела…

Прочь этот грустный, унылый напев,

Надо, чтоб песня отвагой гремела,

В сердце будила спасительный гнев!

Зреет в народе могучая сила,

Край наш стоит на широком пути,

То, что страдалица-мать выносила,

Сын-богатырь не захочет снести.

Мысли живой не задушит в нём голод,

Сил молодых не надломит борьба.

Смело возьмёт он тяжелый свой молот

И разобьёт им оковы раба…

Л. П. Р А Д И Н.

Радин Леонид Петрович (1860 - 1900), выдающийся общественный деятель,

талантливый поэт, литературный критик, просветитель. Родился 9 (21) августа 1860 в городе Раненбурге Рязанской губернии (ныне г. Чаплыгин Липецкой обл.). Образованная купеческая семья.Мать уделяла много внимания воспитанию сына.Он рано научился писать не только по-русски, но и по-французски. У Радиных было маленькое имение в селе Денисовке под Раненбургом.Здесь рождались его первые лирические строки.Воспоминания о родном крае одухотворяли его поэтические образы:

Снова я слышу родную «Лучину».

Сколько в ней горя, страданий и слез, -

Видно, свою вековую кручину

Пахарь в неё перенёс.

Сидя за прялкой, в осеннюю вьюгу,

Пела, быть может, крестьянка в тиши

И поверяла той песне, как другу,

Жгучую скорбь наболевшей души…

Краевед А.С.Курков сообщает о том, что обучавшийся в московской

частной гимназии Леонид Радин, отдыхая на каникулах в Денисовке,

бывал в селе Мураевке (за двадцать вёрст), где было поселение народников.

Полно! Довольно про горе ты пела…

Прочь этот грустный, унылый напев,

Надо, чтоб песня отвагой гремела,

В сердце будила спасительный гнев!

Зреет в народе могучая сила,

Край наш стоит на широком пути,

То, что страдалица-мать выносила,

Сын-богатырь не захочет снести.

Мысли живой не задушит в нем голод,

Сил молодых не надломит борьба.

Смело возьмет он тяжелый свой молот

И разобьет им оковы раба.

Жизненный и творческий путь Радина обстоятельно исследован

Алексеем Федоровичем Мартыновым. В разные годы появились статьи,

эссе, заметки о нашем замечательном земляке (В.Бонч-Бруевич, Ю.Конарский,

В.Куриленко, И.Машинский, Б.Дмитриев,Е.Гиппиус,П.Ширяева,Б.Комановский,

Н.Гусев,А.Курков,В.Шахов).

1879 год. Окончание гимназии. Поступление на физико-математический факультет

Московского университета. Много считает. Много думает. Мечтает о поприще ученого.

Болезнь и смерть родителей. Невзгоды. Неурядицы. Лишь в 1884-ом восстановится

он на естественном отделении физико-математического факультета теперь уже

в Петербургском университете. Со степенью кандидата естественных наук окончит

он его в 1888.

Леонид Петрович был талантливым ученым. Его знал и ценил Д.И.Менделеев.

…Семья Радиных. Мать Зоя Григорьевна, образованная, культурная женщина,

всячески развивала незаурядные способности сына: учила его французскому языку,

игре на фортепьяно. Много читала с ним.Восьмилетнего мальчугана выделяли

учителя, когда он пошёл в школу, за любознательность и сообразительность.

Позднее в «Простом слове о мудрёной науке» Л.Радин вспомнит своё детство

и отрочество; задушевные строки посвятит он своей учительнице, которая «больно

занятно» живописала о разных вероятно-невероятных «материях».К ней прибегал

он после уроков, она разрешала ему читать книги из её личной библиотечки.

В вопросах воспитания и образования свою супругу Зою Григорьевну поддерживал

Пётр Степанович, который, кстати сказать, был инициатором открытия в 1870 году

Раненбургского женского училища.

Обучение Леониду пришлось несколько раз прерывать: смерть отца, сестры, матери;

заботы о воспитании младшего брата Евгения. Добрым и верным спутником жизни

для него стала Надежда Дмитриевна Гусева, учительница Раненбургской женской школы.

Университетские годы… Круг единомышленников… Полемика о вопросах наиглавнейших…

«Леонид Петрович воодушевлялся, становился неузнаваемым, он не мямлил, как обыкновенно

при разговоре,речь текла плавно и смело, сверкая богатыми обобщениями.

При этих беседах присутствовало много курсисток-землячек и здесь они

из разговора черпали больше, чем из лекций профессоров» (свидетельство современника).

* * *

Липецкий институт усовершенствования учителей выпустил в 1988 книгу

А.Ф.Мартынова «Радин Леонид Петрович. Архивные документы и материалы

(в помощь учителям и студентам).Научный редактор проф. В.В.Шахов».Среди

уникальных документов - метрическое свидетельство «прихода города

Раненбурга Вознесенской церкви».По метрикам города Раненбурга за 1860 год

значилось ( под № 38 ) значилось: «коломенский мещанин Пётр Степанов Радин

и законная жена его Зоя Григорьевпа, православные, у них сын Леонид, рожден

девятого, крещен 11-го августа».Аттестат зрелости обучавшегося семь лет в

Московской частной гимназии Л.И.Поливанова свидетельствует о сыне купца

первой гильдии из Раненбурга: «…на основании наблюдений за все время

обучения… поведение его вообще было отличное, исправность в посещении и

приготовлении уроков, а также в исполнении письменных работ хорошая, прилежание

поастоянное и любознательность хорошая».На выпускных испытаниях Леонид

обнаружил отличные знания по закону божию, русскому языку и словесностии,

логике,истории, географии,физике,космографии,французскому языку.Хорошие

оценки он получил по математике, латинскому, греческому. В аттестате лишь

одна оценка « 3» - по немецкому языку.

Архивные документы раскрывают нам малоизвестные страницы сложной и

противоречивой жизни «раненбургского купеческого сына Леонида Петровича

Радина. Прошение ректору Московского университета г-ну Тихонравову.Свидетельство

о принятии Л.П.Радина в число студентов Московского университета. Прошение

ректору С.-Петербургского университета…

«Малая родина» Леонида Радина и Сергея Есенина. Раненбург и Константиново:

«А в сердце светит Русь…».

Сергей Есенин отличал его среди своих знакомых. Раненбуржец Василий Николаевич Липатов (1897-1965) был на два года моложе константиновца Есенина.

В разговорах земляков часто звучали родные омонимы, топонимы, гидронимы: Ока,

Дон, Воронеж, Ряжск, Данков, Астапово, «Амбур»-Раненбург, Дивово, Солотча, Коломна… «О пашни, пашни, пашни, Коломенская грусть, На сердце день вчерашний, А в сердце светит Русь. Как птицы, свищут вёрсты Из-под копыт коня. И брызжет солнце горстью Свой дождик на меня…» Родные просторы. Родные горизонты: «О край разливов грозных И тихих вешних сил, Здесь по заре и звёздам Я школу проходил…»

Впечатления от Оки синеокой перекликались с впечатлениями от затерявшихся в степных просторах родниковых Ряс, от тенисто-туманного Воронежа. Родственное, дорогое, близко-сокровенное, задушевное: «Край ты мой заброшенный, Край ты мой, пустырь. Сенокос некошеный, Лес да монастырь… Уж не сказ ли в прутнике Жисть твоя и быль, Что под вечер путнику Нашептал ковыль?».

Раненбургские земли соседствовали с тамбовскими… Глубинная Россия с лучиной-осветительницей, с «Лучинушкой»-песней… Уроженец Раненбурга даровитый (близкий к суриковцам) поэт Леонид Петрович Радин (1860 – 1900) поведает о том, как он внимал родной «Лучине», вобравшей столько горя, страданий и слёз; «свою вековую кручину» перенёс в эту песню земляк-пахарь; в осеннее ненастье, сидя за прялкой, родимой «Лучинушке» поверяла, как задушевной подруге, «жгучую скорбь наболевшей души» рязанка-рукодельница.

В Раненбурге и Ряжске, Коломне и Зарайске, Солотче и Спас-Клепиках, Урусове и Касимове «Народные заступники» чутко прислушивались к громовому погромыхиванию приближающейся социальной бури. Романтики-пассионарии жаждали этой очистительной бури («Смело, товарищи, в ногу! Духом окрепнем в борьбе, В царство свободы дорогу Грудью проложим себе. Вышли мы все из народа, Дети семьи трудовой. «Братский союз и свобода» - Вот наш девиз боевой! Долго в цепях нас держали, Долго нас голод томил, Черные дни миновали, Час искупленья пробил!»). Рано уйдёт из жизни правдолюб-мечтатель Леонид Радин, но его пафосно-призывные строфы обретут волшебные песенные крылья(«Время за дело приняться, В бой поспешим поскорей, Нашей ли рати бояться Призрачной силы царей? Всем, чем держатся их троны, Дело рабочей руки… Сами набьём мы патроны, К ружьям привинтим штыки. Свергнем могучей рукою Гнёт роковой навсегда И водрузим над землёю Красное знамя труда!»).

Земляк Есенина, разночинец из основанного ещё Петром Первым Ораниенбурга

выражал настроения, которые охватили тогда российское общество («Смелей, друзья, идём вперёд, Будя в сердцах живое пламя, И наше дело не умрёт, Не сломят бури наше знамя! Победы уж не долго ждать, Проснулась мысль среди рабочих, И зреет молодая рать В немой тиши зловещей ночи. Она созреет… И тогда, Стряхнув, как сон, свои оковы, Под красным знаменем труда Проснётся Русь для жизни новой!»).

Впечатления от встреч с поэтом-земляком… Какое-то особое озарение, врачевание души, какой-то всепоглощающий пафос удивительно музыкальных строф,

несказанно радостное видение «деревенских» образов-картин: «слухают ракиты посвист ветряной»; «заглушила засуха засевки» ; «чёрная, потом пропахшая выть!..» ; «изба-старуха челюстью порога жуёт пахучий мякиш тишины…»

Есенинские строки-образы были удивительно с в о и м и, рязански-домашними, раненбургски-интимными, задушевно-узнаваемыми: «Синее небо, цветная дуга, Тихо степные бегут берега… Грезит над озером рыжий овёс, Пахнет ромашкой и мёдом от ос». Особый аромат, особый мир запахов : «укропом вялым пахнет огород», «пахнет вишнями и мохом», «лёгким дымом к дальним пожням шлёт поклон день ласк и вишен»; «сон избы легко и ровно хлебным духом сеет притчи, на сухой соломе в дровнях слаще меда пот мужичий».

Липатову были особенно близки «музыкальные» есенинские жанры. Раннее (1910 года) «Подражанье песне» («Всё мне чудился тихий раскованный звон»).Особая есенинская озвученность, особый ритм, своеобразный лад, самобытный напев: «Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха…»; «Поёт зима - аукает…»; «…со звонами плачут глухари»; «Плачет метель, как цыганская скрипка»; «Плачет весёлая флейта»; «Запевай, как Стенька Разин утопил свою княжну»; «Рекрута играли в ливенку»; «Дремотную песню поют рыбаки… Грустная песня, ты - русская боль…» ; «Выходи, моё сердечко, слушать песни гусляра»; « В этих строчках - песня…»

«Письмо матери» так и « просилось на музыку». Композитор-раненбуржец чувствовал подспудную, глубинно-психологическую стихию есенинского эпоса («Ты жива ещё, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет! Пусть струится над твоей избушкой Тот вечерний несказанный свет»). Трагедийность, глубокий драматизм («Пишут мне, что ты, тая тревогу, Загрустила шибко обо мне, Что ты часто ходишь на дорогу В в старомодном ветхом шушуне. И тебе в вечернем синем мраке Часто видится одно и то ж: Будто кто-то мне в кабацкой драке Саданул под сердце финский нож»).

Этой есенинско-липатовской «Песне матери» суждено будет стать народной песней. От Балтики до Тихого океана, от южных до северных морей всенародные застолья-встречи одухотворятся-озаботятся сыновним утешением мужающего гения(«Ничего, родная! Успокойся. Это только тягостная бредь. Не такой уж горький я пропойца, Чтоб, тебя не видя, умереть. Я по-прежнему такой же нежный И мечтаю только лишь о том, Чтоб скорее от тоски мятежной Воротиться в низенький наш дом»).

… Василий Липатов, волнуясь, наигрывал-напевал новорожденную песню («Я вернусь, когда раскинет ветви По-весеннему наш белый сад. Только ты меня уж на рассвете Не буди, как восемь лет назад. Не буди того, что отмечталось, Не волнуй того, что не сбылось, - Слишком раннюю утрату и усталость Испытать мне в жизни привелось»). Сергей Есенин задумчиво слушал. Чуть-чуть шевелились его губы, как бы проговаривая исповедально-сокровенное («К старому возврата больше нет. Ты одна мне помощь и отрада, Ты одна мне несказанный свет. Так забудь же про свою тревогу, Не грусти так шибко обо мне. Не ходи так часто на дорогу В старомодном ветхом шушуне»).

Сотворчество, содружество талантливых земляков вдохновило на создание популярной песни «Клён ты мой опавший, клён заледенелый». Метафорически-психологическая глубина поэтического синтаксиса («Что стоишь нагнувшись под метелью белой? Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты вышел»). Изящная интрига зимней прогулки («И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу, Утонул в сугробе, приморозил ногу. Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий Не дойду до дома с дружеской попойки»). Добродушно-сказовая констатация подробностей, одухотворённая высоким лиризмом человековедения («Там вон встретил вербу, там сосну приметил, Распевал им песни под метель о лете. Сам себе казался я таким же клёном, Только не опавшим, а вовсю зелёным. И, утратив скромность, одуревши в доску, Как жену чужую, обнимал берёзку»).

…Василий Липатов почти ежегодно приезжал летом на Рязанщину, в родной «Петров град». В раненбургской семье Липатовых подрастал ещё один самобытный музыкант, композитор Юрий Михайлович Липатов (1925-1986), тоже успешно осваивавший есенинскую тему, создавший знаменитую песню на есенинские стихи “Никакая родина другая” (“Спит ковыль…”).

Владимир Николаевич давал Юрию первые музыкальные уроки. Рассказывал о встречах с Сергеем Есениным. Из рук в руки переходил заветный есенинский томик… “Кто я? Что я? Только лишь мечтатель, Синь очей утративший во мгле…”

1.0x