В Сочи, где я живу с рождения, политики нет. Вернее, она есть, но довольно своеобразная, сочинская. Песни о Сочи очень хорошо передают особый колорит, который присутствует во всем здешнем, в том числе и в политике. Я не имею ввиду официозную «Сочи – ласковое море. Сочи – чайки на просторе…», которую крутили раньше в самолётах. Я о популярных: «Чёрное море, белый пароход, я приехал в Сочи на денежный расход…». Или вот эта: «А впереди ещё три дня и три ночи, и шашлычок под коньячок – вкусно очень. И я готов расцеловать город Сочи за то, что свел меня с тобой». Сочи – это город-пляж, город-ресторан, город-SPA, город-флирт. И политика тут именно такая: пляжно-ресторанно-флиртовая. То есть, «массы» здесь политику не делают, здесь о политике говорят. Много. Под шашлычок, коньячок, на денежном расходе. И в этом отношении сочинский трёп намного интереснее соцопросов.
Разговоры эти ведутся обычно так. Сделав, извините за моветон, «селфи» на фоне пальмы, население рассаживается по кабакам, и начинается: первый тост «за встречу», «за хорошо сидим», потом «чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось», и вот, языки развязываются, заговорили о работе, обругали начальство/подчинённых, пожурили себя за то, что «всё о работе и о работе», перешли на покупки (кто сменил машину, кто мебель), и давай «за политику». Тут до недавнего времени тоже было всё предсказуемо: пошутили над Ангелой с Меркелем, посмеялись над «санкциями», пригрозили Европе перекрыть газ, прошлись по хохлам, похвалили себя в лице Путина («мы ввели», «мы отжали»), или Путина в своём лице (как наш-то всех на лопатки положил, Крым присоединил, в Сирии победил, новое оружие выковал). Мелкие неувязочки, вроде «минских соглашений» по Донбассу, разрешаются легко: глаз хитро прищуривается, голос понижается и заговорщическим тоном произносится: «это па-ли-ти-ка братан. Тут всё не так просто». Затем обычно следуют рассуждения о «закулисье», Ротшильдах с Рокфеллерами, о Китае, о том, кто во что «вложился», кто под кого «лёг». И в итоге всегда выходило, что всё верно, всё правильно, мы ломим.
Так было до недавнего времени. Сейчас что-то меняется. Наверное, даёт о себе знать повышение пенсионного возраста, рост налогов и цен. Поэтому и хохлов как-то неловко стало высмеивать. У них реальные доходы падают, но и у нас тоже. У них цены растут, но и у нас тоже. У их верхушки двойное-тройное гражданство, так и у нашей тоже. А тут еще Курилы. Нет, не отдадут, конечно, Лавров же сказал, но всё равно как-то… как-то не так. НЕ КОМФОРТНО как-то.
«Комфортно» — вот ключевое слово, которое объясняет всё. И прежде всего то, почему в кабаках о политике говорят всё реже. Потому что для населения самое главное — комфорт. Если разговоры о политике комфортны, население (или, как выразились бы некоторые герои Дюма и Скотта, «чернь») политику обсуждает, а если политические темы перестают быть комфортными, они просто исчезают из разговоров. В этом и заключается секрет успеха государственной пропаганды: население не интересует, как обстоят дела в стране и вокруг неё на самом деле. Население интересует комфорт. Пока новости комфортны, их смотрят и обсуждают. Как только новости становятся неудобными, их перестают смотреть, «чтобы не притягивать негатив». Новости — это такая же составляющая комфорта как новый смартфон или тур в Сочи.
Именно поэтому гнев населения обращается на тех, кто первыми этот комфорт нарушает. Пока у населения получается верить в олимпиаду, в «хитрый план» на Донбассе, в сирийскую победу, в чемпионат по футболу, в необходимость повышения пенсионного возраста и цен «из-за санкций», в отстаивание МИДом российского суверенитета над Курилами, оно будет проклинать тех, кто называет олимпиаду и чемпионат «распилом бюджета», Минские соглашения — предательством, повышение пенсионного возраста и цен — ограблением в интересах верхушки, олицетворяемой как Медведевым так и Путиным, а мирные переговоры с Японией на основе декларации 1956 г. — государственной изменой. Население будет считать провокаторами и «майданщиками» именно тех, кто 20 января выйдет на Суворовскую площадь в Москве или в одиночные пикеты в провинции, а вовсе не политиков, которые а) не только начали переговоры с японцами несмотря на неизменность территориальных претензий Японии к РФ, но и б) не свернули их, а ограничились очередным высказыванием «озабоченности» [1], даже после того, как Япония внесла поправки в закон "О специальных мерах по содействию решению проблемы северных территорий"; политиков, которые в) позволяют себе рассуждать том, "какой будет суверенитет" [2] у островов, о невозможности «автоматической передачи» [3] и г) берут за образец решения "проблемы" Дополнительное соглашение о российско-китайской гос. границе, в результате которого РФ в 2004 г. утратила остров Тарабарова и часть Большого Уссурийского острова [4].
Ну а когда верить пропаганде больше будет невозможно, население просто перестанет говорить о политике. И в этом сила пропаганды. Пропаганда превращает политические новости в товар, беседы о политике — в потребление. И так же, как и реклама других товаров, политическая пропаганда делает ставку на низменные чувства: жадность, трусость, лень и тщеславие.
Обыватель жаден, поэтому он рад тому, что не надо платить за Донбасс.
Обыватель труслив, поэтому он рад, что не надо воевать за русский мир.
Обыватель ленив, поэтому он рад тому, что ему позволено тратить силы и время для создания своего личного благополучия, а не на политику. Более того, его патриотический долг, как он его понимает, заключается именно в том, чтобы 20 января НЕ пойти на митинг, предоставив устроителям «патриотического майдана» возможность сесть в лужу и продемонстрировать верхушке, населению и самим себе, что никого, кроме себя самих, они не представляют.
Наконец, обыватель тщеславен, поэтому он не опустится до отстаивания банальных требований, таких как прекращение переговоров о совместном использовании территорий с государством, на эти самые территории претендующим. Обыватель предпочтёт умничать о тонких материях: геополитике, ротшильдах с рокфеллерами, федеральной резервной системе США и пр. и пр.
Верхушка держит население под колпаком. Держит надёжно. И если бы в России было только население, то можно было бы пустить с молотка всю федерацию, и никто бы не пикнул. Верхушка совершенно справедливо презирает население. Элита вполне обоснованно полагает, что власть может принадлежать только меньшинству. В том числе и власть над информацией, стереотипами и поведением людей. Но она ошибается в том, что меньшинство, способное взять власть в стране только одно, а именно сама элита. На самом деле, таких меньшинства два: сверху — элита, снизу — народ. Элита тратит колоссальные ресурсы на то, чтобы контролировать население, но она упустила из виду народ. Население и народ — это не одно и то же. Молчание населения и молчание народа имеют разный смысл.
Народ безмолвствует. Пока. Народ не потому позволяет элите властвовать, что не может согнать её с насиженной власти, а потому что власть ему не интересна. У народа другие интересы: строить, изобретать, учить, сеять, размышлять. Но если он удостоверится в том, что правящая верхушка — это мародёры, которые не только грабят, но и распродают Родину, то элите не поможет никакая пропаганда, никакое население, никакая воля большинства и никакие демократические процедуры. Да, народ долго запрягает, но быстро едет. В этом беда нашей страны. Может, раньше бы запрягали, медленнее ехали бы по кочкам смут. А поскольку запрягает народ очень долго, прикидывается Иванушкой-дурачком, ничего не понимающим, элита теряет чувство реальности. Верхушке кажется, что она умнее своих предшественников, что у неё есть такие инструменты власти, каких не было ни в семнадцатом, ни в девятнадцатом, ни в начале двадцатого века. А потом иллюзии неожиданно рассеиваются.
[1] https://tass.ru/politika/5392943
[2] См.: https://www.youtube.com/watch?v=UFAQTg8kH-w
[3] https://www.interfax.ru/russia/638361
[4] https://ria.ru/20181118/1533039378.html
