Коля из Дангары
как живет глубинка
Сегодня в масс-медийном пространстве найдешь огромный ворох рассказов об олигархах, певцах, разного рода высокопоставленных проходимцах и черт знает о ком. Но только не о простом человеке.
Впрочем, простой человек не только масс-медийному пространству, но кажется уже и массе обывателя, судя по тому, как тот лупится в запредельную пошлятину нынешних телепередач — малоинтересен.
А тут, по старой привычке все еще вглядываешься пристально всякий раз в ту или иную человеческую жизнь.
Вот Коля Тишинин из нашего села.
Он от рождения инвалид — глухонемой. Живет один. Из всей родни, что была у него, осталась у него теперь только племянница. Да и та с дядей своим, рассказывают, не знается.
Родом он из Таджикистана. Из живописного районного центра Дангара.
Но перед тем, употребим здесь уклончивое слово, как «переехал» он в алтайскую глубинку, он жил в Душанбе.
В наше же село в алтайской глубинке его привела полыхавшая там, в Таджикистане, война. Не буду вдаваться в тонкости — какая, гражданская или еще там какая. На просторах СНГ их уже столько было-перебыло и до сих пор им нет еще конца. Как и углублению реформ. Тем более там была она не одна. Когда русское и русскоязычное население врассыпную кинулось спасаться в разные концы некогда великой интернациональной державы от ее ужасов.
Корни Колиных предков — из Чечни. Дед его жил в Грозном и был по работе связан с судебной системой: работая в ней толи прокурором, толи судьей… Но как-то ночью им постучали в окно и шепотом предупредили — ваша жизнь в опасности, срочно уезжайте. И бросив все, он семьей, в которой было 13 детьми, поехал, куда глаза глядят.
Пока не оказался в отрогах Памира.
Во время этой долгой поездки в живых из детей осталось трое, когда они добрались до Таджикистана, где осели — Колина мать, и брат ее с сестрой.
Так стали они жителями Таджикистана.
Сам Коля родился Дангаре. Отец его работал комиссаром райвоенкомата.
В семье были еще кроме него двое детей: старшие брат и сестра. Его сестра (откуда на горизонте их биографии взялось наше село?) вышла замуж, когда они жили уже в Душанбе, за уроженца нашего села, Иванова, уехавшего в 60-е годы в теплые края на край света в поисках счастья. А там с Алтая, числом пусть и немногим (Средняя Азия, ныне — Центральная, она размером вон какая!) и другие люди с нашего села жили.
И там они, наверное, в благословенных краях все и жили бы до скончания века.
Но время перемен, о котором, распаляясь и с воодушевлением пели нам певцы расплодившихся тогда не в меру тут и там разного рода ВИА, ворвалось в наш дом.
Колин брат работал мастером на хладокомбинате, где работал и наш земляк Иванов. Знакомство его сестры с ним произошло через него. Сестра работала до бегства в Сибирь заведующей ателье, обшивавшего правительство республики. Жили все в престижном столичном районе на проспекте Садриддина Айни, неподалеку от его памятника. Коля, тот при своей инвалидности работал в продуктовом магазине грузчиком.
И когда там все это бабахнуло, они, бросив все нажитое, приехали, прибежали ли — это уже может сформулировать кто как хочет, в наше село.
Вот такой нехитрый сюжет его появления в наших краях.
Приехали сюда в поисках безопасного места мать с Колей, сестра с мужем, и брат с женою и племянницей.
Кто из них кем в селе трудился, того не знаю, но уж наверняка не по прежней душанбинской профессии. Рады-радешньки они уже были только тому, что оттуда вырвались. Сам же Коля, зарабатывая себе кусок хлеба, пятнадцать лет трудился в хозяйстве забойщиком скота.
Потом ушла из жизни мать. У брата умерла жена и последние годы жил с братом. Пару лет назад умер и брат.
Сегодня кроме племянницы, повторяю, которая с ним, как рассказывают, не знается, у него никого нет. Живет один.
Живет в селе в половине дома. Жизнь в алтайской глубинке, по которой гуляет ветер реформ, более уже четверти века, оптимизированной уже до не могу, непроста. Садит огород. Картошка, капуста, морковка у него свои, из живности он держит кур — все приварок к скупенькой пенсии.
…
Вот такая это незамысловатая житейская история.
Хоть повесть пиши. И было бы время, я ее бы написал, да куда с ней теперь сунешься? Был в крае один журнал литературный и тот, похоже, уже крякнул. А газеты те и в добрые-то времена ничего из литературного творчества не печатали. А Интернету литература вообще противопоказана.
История, на которую, как не посмотришь, по-своему и жалостливая и грустная.
Но кому такая биография будет в интерес.
Писатели сегодня пишут фэнтези. Режиссеры снимают мыльные серии из жизни продвинутых людей.
Да и сама литература, будем честными, захирела до не могу…
Как данность. В обществе, где все и вся — на продажу, она иной и быть, по определению, может ли?
И простой человек, в облик которого когда-то пристально вглядывались великие писатели, уже не звучит ни песенно, ни гордо. Чаще — это мое выстраданное мнение, среди сумятицы обрушившихся лет — горько. Причем тут не надо куда-то и далеко ходить.
Вот он на маленькой ни на что не претендующей видиозарисовке. Со своим трогательным и берущим за душу рассказом о своем непростом житье и бытье.
За которой встают все взлеты и падения нашей тяготно-непростой жизни.
Если к этому хотя бы на миг чутко прислушаться сердцем.
