Каков генезис «элиты вхождения» (ещё продолжение)?

1. В двух своих предыдущих статьях с тем же названием я начал рассказывать о достаточно долгом и постепенном процессе формирования в России «элиты вхождения». При написании её мне стало ясно, что данная непростая и очень важная тема не может быть изложена кратко. На раскрытие этой темы меня подтолкнула статья Максима Леонардовича Шевченко «Мечта-революция» в № 42 газеты «Завтра» от 23 октября 2019 года, в которой 300 лет романовской империи оцениваются исключительно как, отбросившие Россию в историческом смысле назад и вырвавшие её из общеевропейской истории народов.

Я не являюсь апологетом романовской империи, но М.Л. Шевченко оценивает не только собственно имперский период правления династии Романовых, но и царственный период её правления также. Мне особенно понравилось название статьи, но отдельные оценки заставили задуматься ещё раз и о некоторых более общих, но крайне актуальных вопросах современности. В своей статье М.Л. Шевченко очень хорошо говорил о непростой судьбе русского народа, о революции, но мне бы хотелось сказать что-то важное о безусловной ценности российской государственности, оговорив некоторые специальные аспекты её качества.

2. Я ни в коей мере не стану говорить, что Романовское государство обретало черты террористического поработителя русского и других народов, которые попадают в положение потерпевших военное поражение людей.

Но, пожалуй, именно тогда в Русском царстве возникает тенденция выделения варны (или хотя бы касты) победителей, связанных с государством и с его деятельностью, получающих от государства бонусы и мыслящих себя единственными «европейцами» в дикой стране. А все остальные, несущие ярмо государственного угнетения и несправедливости становятся в некотором смысле проигравшими.

М.Л. Шевченко утверждает, что, не имея возможности и не желая находить общий язык с побеждённым народом, куражась и упиваясь своей безнаказанностью, власть в эпоху правления детей Алексея Михайловича Романова, развязывает настоящую вакханалию насилия против русских людей. Но, на мой взгляд, считать так было бы упрощением, да и откровенным искажением исторических фактов.

Что происходило в то время в Русском царстве? Со второй половины XV века на смену дружине и городовым полкам приходят небольшие феодально организованные группы, во главе которых стоял боярин или служилый князь, а в неё входили дети боярские и дворовая челядь. Организация такого войска была очень сложна и построена по феодальному принципу. Наименьшей тактической единицей была «списса» или «копьё», командовал которой феодальный собственник, обязанный вести ежегодную воинскую службу; а состояла она из его вооружённых людей. Такая система получает полное развитие в XVI веке. Данная военная система во многом сложилась благодаря Ивану III Васильевичу, основу войска составляли служилые люди. Но перед Русским царством вставали более масштабные задачи, которые можно было бы решать только при более консолидированной армии, освобождённой от рисков отсутствия феодальной поддержки центральной власти.

Вспыхнувший в 1648 году в Москве Соляной бунт подтолкнул к принятию Соборного уложения – свода законов Русского царства, принятого Земским собором впоследствии в 1649 году. Одним из требований восставших был созыв Земского Собора и разработка нового Соборного уложения. Бунт постепенно затих, но в качестве одной из уступок восставшим царь пошёл на созыв Земского собора, который продолжал свою работу вплоть до принятия в 1649 году Соборного Уложения. В связи с принятием Соборного уложения 1649 года появились новые органы власти Русского царства, на некоторых из них следует особо остановиться.

Иноземский (Иноземный) приказ – центральный орган военного управления (приказ) Русским войском и иноземцев на русской службе, одно из центральных ведомств Русского государства XVII века, учреждённый в 1623 году. Приказ ведал делами большей части иностранцев (иноземцев), живущих в Великом княжестве Московском, главным образом, состоящих на службе в войсках. Иноземскому приказу также были подчинены Новая Немецкая слобода, все военнослужащие иноземного и рейтарского (до образования Рейтарского приказа в 1649 году) строя.

Рейтарский приказ – орган военного управления, одно из центральных военных ведомств Русского царства XVII века, учреждённое в 1649 году. Рейтарский приказ был образован в 1649 году и принял функции одного из столов Иноземского приказа, ведавшего до этого рейтарами.

Приказ тайных дел, тайный приказ – один из приказов в Русском царстве, учреждённый в 1654 году для наблюдения за управлением в государстве, за точным исполнением царских указов и для производства следствия по важнейшим преступлениям против государства. Некоторыми исследователями этот приказ рассматривается как самое первое ведомство специальных служб в истории России, в котором была сосредоточена деятельность по разведыванию военной и военно-политической информации. Принято считать, что органы охраны, прокуратуры и некоторые другие также берут своё начало из этого приказа.

Наконец, в 1649 году напечатан Воинский устав Алексея Михайловича Романова. Устав большей частью заимствован из Венгерского воинского учреждения. До этого действовал Ратный устав 1607 года, принятый Василием Ивановичем Шуйским, и дополненный в 1621 году Михаилом Фёдоровичем Романовым.

Таким образом, в начальные годы правления Алексея Михайловича Романова была осуществлена реформа государственной власти в Русском царстве и были учреждены и переучреждены основные силовые органы государственной власти. Эти решения государственной власти Русского царства во многом были обусловлены необходимостью расширения его территории. Рассматривался план добровольного вхождения Малороссии в состав Русского царства.

В эти же годы, осевшие в Русском царстве протестанты из Европы стали шире привлекаться для устройства их на государственную службу и в армию, они стали играть значительную роль при дворе Алексея Михайловича Романова. Они стали во многом отстраивать эти институты государственной власти по своим лекалам (тех государств, из которых они или их предки прибыли), в то время как коренное православное население набиралось, как правило, лишь в услужение силовым начальникам из пришлых протестантских мигрантов, так как Войско Русского государства – вооружённые силы (рать, войско) Русского царства, ранее Великого княжества Московского, начиная с периода правления Ивана III Васильевичу и до создания регулярной армии Петром I Алексеевичем, имело иное устройство. Ими же был привнесён во многом протестантский и иноземный, а в рядке черт, фактически оккупационный, дух на государственную службу и в армию. По-видимому, именно с совокупностью этих обстоятельств было связано начало отчуждения учреждённых и реформированных органов власти Русского царства в годы правления Алексея Михайловича Романова от тяглого крестьянства (от слова тягло – система денежных и натуральных государственных повинностей крестьян и посадских людей в Русском государстве XV – начале XVIII века; в древних грамотах применялось слово «тягость», позже – тягло, несущий его – тяглый крестьян).

Армия Петра I Алексеевича – регулярная армия и флот, созданная российским царём (позднее, императором) Петром I Алексеевичем на основе начавших появляться в Русском царстве ещё в период царствования его отца желдаков (польск. Żoldak, нем. Söldner) называемых позднее историками, полков иноземного строя, стрелецкого войска и казаков, с учётом новейших европейских достижений в этой области. А желдаки или Полки солдат – военнослужащие по найму, солдаты, набиравшиеся при царе Алексее Михайловиче Романове в особые полки (с 1653 года) из беспоместных дворян и детей боярских, не состоявших на службе, a также из «стрельцовых племянников, зятьёв, приёмышей, половинщиков и всяких захребетников, a также дворников, которые не крепостные холопи и не пашенные крестьяне». Вот тут-то как раз протестанты и пригодились Алексею Михайловичу Романову, но и воспользовались они этим очень здорово для укрепления своих позиций в Русском царстве, правильнее будет сказать, – в формировавшейся элите Русского царства.

Таким образом, силовая элита Русского царства во второй половине XVII века становилась по преимуществу протестантсткой, её отношение к коренному православному населению Русского царства носило характер чего-то чуждого им, в чём-то туземного, живущего по другим внутренним законам, и даже как бы более низкого. В ещё едином российском обществе возникла трещина между элитой, олицетворявшей государственную власть, и всеми остальными в Русском царстве. Эта трещина увеличивалась с годами, а не уменьшалась, что обозначало и предопределяло для российской государственности всё бо́льшую и бо́льшую проблему.

3. Так и тогда появляются пустозерские мученики, замученные в Боровске знаменитые сёстры-«расколоучительницы» боярыня Феодосия Морозова и княгиня Евдокия Урусова, содержавшиеся «в людских хоромах в подклете» московских палат Морозовых, многие, многие другие, имена которых помнит только Бог. Стон и пепел десятков тысяч мучеников вознеслись над русской землёй. Народ настолько ужаснулся государству и его звериному оскалу, что люди бросились в бега. Бежали куда подальше – в Литву, к шведам, к монголам, к мусульманам, в степи и леса.

И когда стрельцы, а позднее петровские солдаты, настигали их, люди сжигали себя, морили голодом, только бы не иметь ничего общего с этим становящимся жутким и чужим родным государством.

Естественно, протестные настроения, как это часто бывает у проигравших из народа, приобретали радикальные сектантские формы отчаяния. Старая, православная народная вера полнилась духовными интерпретациями. Доминировало отчаяние и желание спрятаться, закрыться от этой беды и напасти, уйти в себя, сохраниться в общине.

Народ, которому топор, костёр и дыба определяют параметры допустимого духовного творчества (заблуждение есть одна из форм творчества), обречён на духовное и историческое вымирание, на колонизацию и жизнь на собственной, но оккупированной земле.

Именно навязанная из-за внутренних кулис невозможность свободного обсуждения проблем и вопросов ленинизма привела к тому, что ленинизм из живой философской революционной доктрины, объясняющей и меняющей мир, был превращён этой самой внутренней закулисой в унылое доктринёрство, для того, что он утратил свою силу. Но кто эта внутренняя закулиса?

Что-то похожее этой самой внутренней закулисой ранее было осуществлено и с русским православием, сумевшим его «огосударствить», апофеозом омертвения веры в которое является учреждение сыном Алексея Михайловича Романова, императором Петром I Алексеевичем, синодальной церкви.

Чтобы точно ответить на этот вопрос, необходимо проследить всю историю генезиса «элиты вхождения».

Тенденцию «вхождения в семью европейских народов», которую обозначил ещё Алексей Михайлович Романов в своих связях с поляками, со шведами, и, при помощи английского капитала, с другими, продолжил его сын.

По итогам петровского правления, которым так гордятся нынешние либералы-западники (Пётр I Алексеевич – символ Института экономической политики им. Е.Т. Гайдара (Институт Е.Т. Гайдара, ИЭП)), Россия была представлена европейскому капиталу практически в полное колониальное владение при управленческом посредничестве сначала царской власти и её приближённых. Но потом, уже после 1991 года, оказалось, что не из-за царской семьи Россия была представлена европейскому капиталу в полное колониальное владение. Царя и царской семьи в России не стало, но «элита вхождения» в России по-прежнему осталась.

Дешёвая, почти рабская рабочая сила, человеческие ресусы, как сейчас говорят. Территория тотальной коррупции, где можно сбывать втридорога любые второсортные товары, не принимаемые европейскими рынками. Крепостные мануфактуры, на которых царит такое бесправие, что заработок и приработок для всяких иностранных авантюристов становится огромным. Таким образом, российское государство превращалось на длительные годы в инструмент колонизаторов, представителей иностранного капитала, кредитовавшего российских правителей легко и с удовольствием, ведь делалось и делается это всё ради ограбления российского народа.

Реформы Петра I Алексеевича – чудовищное изнасилование всех коренных начал русской жизни, русского православия, строительство эффективного грабительского государства внешних и духовных оккупантов, а также поработителей российского народа, которое воспроизводило бытовые или военные черты европейской жизни и институализации, но совершенно не улавливало и даже отвергало культурную, социальную, мировоззренческую суть европейской культуры, так как власть развращает, а абсолютно оккупационная власть развращает абсолютно.

Правящий слой («элита вхождения») получал огромные деньги и власть, владел своей бескрайней империей, становясь посредником в деле эксплуатации бескрайних просторов России и её неисчерпаемых и бесправных человеческих ресурсов иностранным капиталом – в первую очередь, британским и голландским, «коллективно Западным».

4. С XVI века, когда в Москве появилась Немецкая слобода, существовали иноземческие слободы – место компактного поселения иностранцев в русских городах, в основном европейцев-протестантов. Фактически они представляли собой автономный район города, однако в 1699 году указом Петра I Алексеевича они были подчинены Бурмистерской палате. Первая (Старая) Немецкая слобода в Москве появилась при Василии III Ивановиче, который завёл при себе почётную стражу из наёмных иноземцев и отвёл им для поселения слободу Наливки в Замоскворечье, между Полянкой и Якиманкой. Эта слобода была сожжена крымским ханом Девлетом I Гиреем во время его нападения на Москву в 1571 году.

Походы царя Ивана IV Грозного в Ливонию доставили в Москву очень большое количество пленных иностранцев. Часть их была разослана по другим городам, другая часть поселилась в Москве, где для постройки домов им отвели новое место, близ устья Яузы, на её правом берегу. Московский иноземный пригород русские прозвали Кукуем, по названию протекавшего поблизости ручья Кукуя, притока реки Чечёры. В XVI веке Немецкая слобода была лишь одним из поселений иностранцев в городе. По свидетельству англичанина сэра Джерома Горсея, шотландцы проживали в районе Болвановки. Найденные на территории Данилова монастыря немецкие надгробные плиты возможно свидетельствуют о проживании вблизи монастыря иностранцев. В 1578 году Немецкая слобода была подвергнута Иваном IV Грозным погрому, имущество жителей конфисковано, а сами они, по словам служившего в Московии французского наёмника Жака (Якова) Маржерета, были «зимой изгнаны нагими, в чем мать родила».

В правление Бориса Годунова, благоволившего к иностранцам, в Москве появилось много немецких купцов, которым он дал «полную свободу и права гражданства в Москве наравне со всеми московскими купцами». По свидетельству пана Станислава Немоевского, «лифляндские изменники» построили около полутораста домов, а голландский купец Исаак Масса в своём сочинении о Московии пишет, что эти пленные лифляндцы получили здесь свободу с запрещением выезда из Москвы. Однако Смута принесла с собой новое разорение: Немецкая слобода была выжжена дотла. Компактные поселения европейцев перестали существовать, иноземцы разбежались по городам, а те, кто остались в Москве, стали селиться в местности у Поганых прудов, а также на Арбате, на Тверской улице и в Сивцевом Вражке.

Живя в России, иноземцы сохраняли своё вероисповедание, вступая в браки между собой независимо от национальности и религиозной принадлежности, формировалась особая «немецкая» этничность в России. Они приезжали в Россию ради торговли или для вступления в службу русским царям в качестве военных, медиков или мастеров разных специальностей. Увеличение их численности в Москве послужило поводом для отделения их от православных москвичей. Иностранцы, селившиеся в Москве, оказывались в выгодном положении: они не платили торговых пошлин, могли «курить вина» и варить пиво. Это вызывало немалую зависть среди русского населения, влияние иностранцев на одежду и быт вызывало опасения духовенства, домовладельцы жаловались, что «немцы» поднимают цены на землю. Правительству пришлось удовлетворить эти жалобы.

Новая Немецкая слобода – исторический район Москвы место поселения (слобода) «немцев» – европейцев разных национальностей и народностей, в том числе пленных военнослужащих и наёмных специалистов. Немцами тогда называли не только уроженцев собственно германских земель, но и вообще любых иностранцев, не знавших русского языка, то есть «немых».

Согласно царскому указу от 4 (14) октября 1652 года, иностранцы, не принявшие православия, должны были разобрать и перенести свои дома на новое место и образовать иноверческое поселение за пределами города – в Новой Немецкой слободе. Под эти цели был выделен пустующий участок на правом берегу Яузы, западнее Басманных слобод и южнее дворцового села Покровского. Границами территории Новой Немецкой слободы были: на севере – Покровская дорога, на востоке и юге – река Яуза, на западе – река Чечёра. Иностранцы застраивали Новую Немецкую слободу преимущественно деревянными домами. Участки для постройки отводились каждому, в зависимости от его состояния, должности или промысла. Поселение было разделено правильными улицами, центральной из которых стала Большая улица (Немецкая, ныне – Бауманская).

Большую часть населения Новой Немецкой слободы составляли военные. По переписи 1665 года две трети от общего числа дворов принадлежало офицерам, которые были набраны на царскую службу из Германии, Батавии, Англии, Шотландии и других стран, которым регулярно платилось жалование даже в мирное время. До указа от 18 мая 1666 года Новая Немецкая слобода была в ведомстве Иноземского приказа.

В XVII веке русские люди, главным образом из придворного дворянства, заимствовали у «немцев» предметы быта. В доме зажиточного русского человека XVII века было уже не редкостью встретить рядом с простыми липовыми или дубовыми столами или скамьями, столы и кресла из эбенового или индийского дерева. На стенах стали появляться зеркала, часы. На берегу Яузы во второй половине XVII века была открыта одна из первых в Москве мануфактур – мануфактура Альберта Паульсена.

Конец XVII века является расцветом Новой Немецкой слободы. К тому времени Новая Немецкая слобод представляла собой уже настоящий иностранный городок с чистыми прямыми улицами, набережной аллеей, садами, уютными и опрятными домиками с цветниками. Бернгард Леопольд Таннер писал о московских «немцах», что «они сохранили… порядок на образец германских городов при сооружении и умножении домов, которые строили красиво и расчетливо». Некоторые обитатели слободы нашли расположение у молодого царя Петра I Алексеевича, который был частым посетителем этой слободы. Здесь он познакомился с шотландцами Францем Лефортом (из Женевы) и Патриком Гордоном, будущими сподвижниками царя, завёл роман с Анной Монс. При Петре I Алексеевиче немецкие слободы потеряли свою автономию и стали подчиняться Бурмистерской палате.

С начала XVIII века слободской уклад почти исчез, территория стала застраиваться дворцами аристократии – по сей день сохраняются памятники этой эпохи. В 1799 году в Новой Немецкой слободе родился А.С. Пушкин. В 1701 году Я.Г. Грегори открыл в Новой Немецкой слободе частную аптеку. Переулок, на котором стояла аптека, получил название Аптекарского переулка. На берегу Яузы появилась Шёлковая фабрика русского предпринимателя П. Белавина, ленточная фабрика Н. Иванова и другие.

Новая Немецкая слобода сильно пострадала от пожара в сентябре 1812 года, когда выгоревшим оказался практически весь район. После наполеоновского погрома 1812 года бывшая Новая Немецкая слобода заселена главным образом купцами и мещанами. По Новой Немецкой слободе получила название Немецкая улица (с 1918 – Бауманская улица). С середины XIX века название Новая Немецкая слобода исчезает в московской лексике и на её территории частично распространяется название Лефортово.

5. При Петре I Алексеевиче поднялась новая волна «немчуризации» (очередной протестантский призыв в силовые ведомства) российского государства в дополнение к имевшей место предыдущей волне при его отце. Этот процесс только ещё более усилил процесс окукливания российской власти от интересов народа, а без питательной среды прямой связи с народом вольно или невольно российская власть стала искать поддержки, чтобы продлевать своё существование, у тех сил, которые могли ей «помочь» только ещё сильнее накалив её конфликт с собственным народом.

Российский народ был фактически превращён в рабов, копил в себе злобу и ненависть, копил надежду на то, что «грянет». И тогда произошла вторая Гражданская война народа против государства, ведущего себя оккупационным образом, «заревела», как сказал С.А. Есенин, «в ковыльных просторах гроза, от которой дрожит вся империя…».

Были, конечно, бунты и до этого. Можно вспомнить донское восстание Кондратия Булавина, жесточайшим образом подавленное Петром I Алексеевичем вместе с его шотландскими, французскими, немецкими генералами и подневольными русскими, превращёнными фактически в послушных рабов, одетых в форму Семёновского и Преображенского полков. Необходимо отметить, что новая волна «немчуризации» (очередной протестантский призыв в силовые ведомства) только ещё более увеличивала амплитуду колебаний системы «российская власть – российский народ». Импортированный европейский протестантизм в России решал свои задачи –

увеличивал личные капиталы прибывших семей, всё увереннее и увереннее размещался в российской власти, делал её всё более и более зависимой от своей поддержки, получал новые права и преференции. Так, во времена правления Петра I Алексеевича уже и в Санкт-Петербурге появилась своя немецкая слобода.

Немецкая слобода – исторический район Санкт-Петербурга. Она располагалась на левом берегу реки Мойки. Главная улица Немецкой слободы неоднократно меняла своё название: Немецкая, Греческая, Большая Немецкая, Халтурина (в советское время). Сейчас она носит название Миллионной.

C момента основания Санкт-Петербурга немцы были одной из основных этнических групп в столице, однако в отличие от Немецкой слободы в Москве, в этом районе немцы жили вместе с русскими и голландцами.

В слободе, как правило, селились люди самых разнообразных сословий: шлюпочные матросы, офицеры, иностранные министры, царские придворные, немецкие ремесленники, купцы. Среди известных «обитателей» Немецкой слободы были генерал-адмирал Фёдор Матвеевич Апраксин и вице-адмирал Корнелиус Крюйс.

На участке, занимаемом ныне домом 10 по Дворцовой набережной, находился дом обер-кухмейстера Иоганна Фельтена (его троюродный брат Матиас Фельтен был отцом архитектора Юрия Фельтена).

На участке, примыкающем к двору корабельного мастера Феодосия Скляева, между Большой Немецкой улицей и набережной Невы находилась резиденция императора – Зимний дворец Петра I. С 1708 года здесь поочерёдно возводятся небольшие деревянные Маленькие хоромы Петра I и Свадебные палаты Петра I, расположившиеся на проходившей тогда примерно в середине квартала Верхней набережной. В 1716 году участок шагнул к северу, создаётся новая набережная, прорыт Зимнедомный канал.

Исследование эта непростой темы будет завершено в следующей статье автора.