Процветание раскрывает наши
пороки, а бедность – добродетели.
Ф.Бэкон
…страдание составляет привилегию высших
Натур: чем выше натура, тем больше
Несчастий спытывает она.
Гегель
«Только горе раскрывает нам великое и святое», – брякнул на свою голову провидец в 1912 году, когда его положение в обществе окончательно упрочилось. А горе тем и отличается от счастья, что его долго кликать не надо. Сбылось реченное (слово плоть бысть) большевикам, меньшевикам, левым и правым эсерам, а также анархистам: «Возьмите начальников земли вашей и повесьте их господу перед солнцем». (Господь, как позднее и товарищ Сталин, любил выражаться о себе в третьем лице). Что они и сделали. Хотя и думали по неразумению, что творят историю, а не Волю Божью. Но ни один общественный переворот не совершается без вмешательства десницы Всемогущего.
Начались роды нового мира. А роды – тут ВВ соглашался с Энгельсом – явление святое, но не слишком изящное. ВВ привиделась могучая рука, что «срывает звезды, уничтожает землю, всё наполняет развалинами, всё разрушает. Это делает «Тайнозритель». (Человек, создавая себе бога по своему образу и подобию, приписывает ему и свои половые наклонности). Причём ведет себя этот Тайнозритель, словно подгулявший купчик в подглядывалке.
ВВ заволновался, словно студент на казённой, т.е. не слишком большой стипендии: ржаная мука подпрыгнула в цене резво, словно заморская плясунья – до 350 руб за пуд. А «николаевками» и «керенками» запасливый народ оклеивал сундуки. (Ой, правильно сказано в Писании: «Не собирайте сокровищ земных») Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые. Он узнал, что такое настоящий голод. «Небо свернулось в свиток и звёзды упали на землю», - записал для потомства ВВ. Этого они не делали, добавим от себя, когда в Вятке люди дохли от голода, а на Нижней Волге – от холеры. И снова согласился пламенный борец с марксизмом ВВ с Марксом насчёт первичности первичных потребностей: «Сперва насыщение, на голод ничего не придумывается». (Это к сведению сытых господ из КП, которые не пожелали разуметь Василия Голодного. Хотя они один народ).
Подтвердил ВВ и точку зрения Ленина: голодный не может быть безучастным в вопросе о куске хлеба. И как ни отстаивал ВВ множественность точек зрения по любому вопросу, по вопросу питания у него была одна: «Трижды в день должен есть сын пророческий». В отличие от вятских крестьян. Оказалось также, что, в сущности, не так уж много идей идёт «от живота», если он пустой: «Теперь только о еде и думаю», - исповедовался Сын Пророческий перед судом истории, начисто забыв, как он бесился с жиру. Вот и не верь после этого, что практика критерий истины.
К чести праведника будь сказано, благочестиво заменить обед молебном ему почему-то и в голову не пришло. Не стал он и засыпать сахар в ягоды, чтобы заготовить побольше варенья на зиму, поскольку дров заготовить ему не удалось. Вместо этого он засыпал всех, и друзей и врагов своих, мольбами о помощи, не забывая в отличие от вятского случая указать, куда оную направить. (Отметим, что наконец-то Сын Пророческий принял к сведению указание Сына Божьего о необходимости прощать врагов своих: он простил всех, кому содеял какую-либо гадость). Оказалось, что человеку в сущности так мало надо: «Две-три горсти муки часто могут спасти день мой…,» – причитает ВВ, снова вспомнивший о братстве. И снова оно оказалось не такой уж несправедливостью, как казалось пророку во времена процветания, когда он боялся, что придется делиться с другими. Излишне добавлять, что святому было явно не до половых подвигов.
Если при езде на конке из головы великого мыслителя вытрясались свеженькие, словно только что окончившая курс наук журналисточка, мысли, то от удара по голове – некоторые провидцы почему-то воспринимают только такие доводы, которые стучат по голове; надо думать, толщина черепа увеличивается на протяжении всей жизни не только у жирафа – мыслей вылетело больше, чем за год передвижения на конке. И они были значительнее. Не зря один бородач назвал революции паровыми конками истории: они прочищают мозги даже со смещённым центром тяжести. Но, как показывает пример ВВ, не всегда до конца.
В частности, праведник наконец ущучил, что Россию губит стремление прожить за счёт соседа. Которым он всю жизнь грешил. «Русские всегда и везде «стараются жить за счёт друг друга, и от этого «все нищают», «впадают всё в большее и большее несчастье». Герой-одиночка понял также, что «невозможно человеку жить «одному», он погибнет…» Как видим, с наступлением холодов начинают сбиваться в стаи не только пернатые. Жаль только, что эти ценные мысли несколько запоздали, поскольку сова Минервы начинает летать только в сумерках. В том числе в сумерках головного мозга.
Записавшись на старости лет в жиды, Василий Жид потребовал ввести вместо социализма, с которым так и не смог примириться, нечто иное – кагал, который «есть великолепная коммуна, где люди живут рядышком, в тепле и тесноте, помогая друг другу, друг о друге заботясь «как один человек…». С той только оговоркой, что лично Василий Заботливый ни о ком заботиться не собирался, иначе он давно бы уже взял на содержание приют для сирот, которых наплодили более успешные по части женщин мужчины.
Прав оказался Франсуа де Ларошфуко, сказавший по поводу гордых «одиночек» вроде Василия Васильевича: «Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще больше».
В этом собрании необходимо, чтобы «соседи воображали себя одним хлевом», «одним стойлом». Где стыдиться животного в браке уже не приходилось, естественно. А кто не захочет, тот «плут и дурак», - взвыл отощавший одиночка, подтверждая мысль Ленина, что каждый придёт к социализму своим путём.
Если внимательно присмотреться, то именно это представление о соборности как о хлеве или коммуналке и было в значительной степени воплощено последователями ВВ в жизнь в нашей стране. Двадцатый век вообще стал веком Розанова, который до сих пор живее всех живых. Что о нём нельзя было сказать при жизни.
Как ни печально об этом говорить, но никакой помощи ВВ не получил. (Как жесток этот мир!) Заботиться всем кагалом об удовольствиях Василия Фаллического дурачков оказалось ещё меньше, чем в случае Ильи Ильича Обломова. На что неплохо было бы обратить внимание его наследникам, забывающим вслед за своим наставником слова Спасителя: «Какой мерой мерите, такой и вам отмерится». Как в смысле ржаной муки, так и в смысле сострадания.
Небезызвестный г-н Арамис, мушкетер, ставший богословом, толковал данную заповедь следующим образом: надо расшвыривать обеды направо и налево в дни процветания, чтобы пожинать их в час трудностей. Вот ведь как опасно не читать «Трех мушкетеров». Никто не пожалел Василия Несчастного и не пожелал его «прокормлять»: и ждах Василий Скорбящий соскорбящего и не бе и утешающих не обретох.
Тогда отрёкся ВВ от предательского и подлого народа, не пожелавшего его прокормлять. «Русь слиняла в два дня, – взвопил к небу вместе с блудницами блудный сын российской изящной словесности. – Остался один подлый народ». Тот самый народ, заметим, который Добролюбов считал единственной настоящей Россией. Кстати, отличить хороший народ от предательского и подлого очень просто. Если народ сам голодает, но прокормляет начальников и пророков своих, - это хороший народ. А если отказывается – предательский и подлый.
И начал ВВ - который, разумеется, сам никогда никого не предавал – искать себе нового хозяина. И обрёл его, самого могучего из возможных. Столп православия так раскрутился вокруг женского вопроса, что сошёл с орбиты и начал поклоняться Солнцу. Но не солнцу истины, разумеется. Прежде всего, праведник лягнул Коперника: этот прожжённый большевик считал, что Земля вертится вокруг Солнца, а на самом деле Солнце вертится вокруг ВВ, всячески заботится о нём и согревает его, пока он вертится вокруг женского вопроса. Так что, если святой Павел был началом христианства, то святой Василий был его концом. Во всех отношениях.
Как видим, если испытание сытостью ВВ не выдержал, то испытание голодом его и вовсе доконало. Хотя особых добродетелей, к сожалению, не выявило. Праведник поспешил закрыть то великое и святое, что ему открылось, и заостриться «всё на том же тяжёлом вопросе, над которым бились наши литераторы: «Кто виноват?» (Добролюбов). «Россию убила русская литература», - ляпнул провидец, решивший разом свести счёты со всеми российскими писателями, которые писали лучше его. (Трудно вообще сосчитать, сколько раз похоронил Родину этот немолодой, но безмерно любящий её человек, начинавший визжать: «Россия погибла!!!» всякий раз, когда у него падали доходы или ещё что-нибудь).
Слава богу, оказалось, что германский генштаб тут всё-таки не причём: не он финансировал это смертоубийство. Хуже того, его вообще никто не финансировал, а потому «всё дело было в том, что «хорошо написано», а что «написал» – до этого никому дела не было», - осмелился, наконец, возмутиться руководством жены настоящий мужчина. Таким образом, во-первых, конфликт между формой и содержанием приобрел характер домашней склоки, бунта заклёванного мужа против тирании жены; а во-вторых, если рассуждать до конца последовательно, то Россию убила жена ВВ, руководившая его писаниной и требовавшая лишь одного, чтобы она была «гладкой», словно купеческая жена.
"По содержанию литература русская есть такая мерзость бесстыдства и наглости как ни единая литература", - по-розановски своеобразно оценивает мировое значение русской литературы один из её создателей. Предоставим последующим исследователям ответить на вопрос, кого же всё-таки имеет в виду матёрый человечище, Пушкина, Гоголя и Толстого или же всё-таки самого себя? Возможно, что на старости лет великий праведник начал не только приписывать другим свои пороки, но и возмущаться ими.
А что же не было сделано в русской литературе, пока Обломов лежал на диване, а праведник Розанов с упорством, достойным лучшего применения, пытался присобачить уд христианству. И вообще, «Что делать»? «Она не выучила … серп исполнить, косу для косьбы сделать (вывозим косы из Австрии…)», - негодует итогами своего руководства государством основоположник производственной темы в литературе, смекнувший, наконец, что производить надо не только шум.
Почему же Россия была такой отсталой? Опять дадим слово великому мыслителю: не поумнеем, так хоть позабавимся. ВВ, которого недаром называют реакционным мещанином (хотя сам он как истинно русский человек предпочитал слово вонючий), подался на старости лет в луддиты, начисто отменив всякое развитие вообще и развитие производства, в частности. Новая печь приводит человека в смятение вместо удобства. Он начал усматривать подрыв устоев и покушение на свои доходы даже в улучшении устройства печной вьюшки. ВВ согласен, разумеется, что с новой вьюшкой стало удобнее – но «не благочестиво». (Вот оно, коренное отличие православной России от гнилого Запада: ИМ ГЛАВНОЕ БРЮХО НАБИТЬ, А НАМ – ДУХОВНОСТЬ И БЛАГОЧЕСТИЕ! Даже если все с голоду перемрем).
Если для Писарева средством улучшения жизни был переход с допотопного производства к современному, т.е. необходимость поумнеть, то для Василия Праведного, наоборот, главным вопросом было поглупеть. Поэтому вид жатки на конной тяге перепугал безмерно любящего Россию ВВ больше, чем бродячую собаку первая в деревне «полуторка». «Не мужик, а рабочий сидел в чём-то», которое было «ни телега, ни другое что… А справа и слева от колымаги, как клешни, вскидывались кверху не то косы, не то грабли», - визжит ВВ при виде такого Чуда-Юда, как будто по х(оботу) получил не то косой, не то граблями. Очень, между прочим, странное восприятие для человека, который сам всю жизнь был ни богу свечка, ни чёрту кочерга. «И делали дело, не спорю, за двенадцать девушек», - соглашался ВВ. Но к чему, позвольте вас спросить, вело такое повышение труда? К тому, что эти освобожденные от тяжелой, отупляющей работы девушки, как установил личным наблюдением ВВ, нравственно разлагались «с молодцами за леском». (Нет, чёрт побери, чтобы со старичками порезвиться. Это было бы благочестиво.).
Дело тут даже не в том, что ВВ противился превращению сельскохозяйственного труда в разновидность промышленного. Он боялся потерять возможность быть «барином», заработанную им столь тяжёлым трудом. Поэтому провидец изображает будущее страны, где нет отупляющего тяжёлого труда самыми чёрными красками: «И повалилась деревня». Словно крестьянка, которую завалили гг.Обломов и Розанов при живейшем участии г.Вирабова. А за ней повалились город и Россия. «Потому что не стало головы, разума и Бога», - делает назидательный вывод праведник. (Отметим для увеселения, что, судя по этому высказыванию, ВВ считал, что разум находится не в голове. А где – расскажут исследователи его творчества).
Строго говоря, в цивилизованных странах именно производство и применение жаток считается признаком разума. Который, правда, трудно совместим с богом. Праведник же считает признаком разума (хотя не по Добролюбову) стремление вернуть уд христианству, что, несомненно, позволит нам перегнать по производительности труда все промышленно развитые страны. Эта борьба за благочестие, начатая ВВ и продолженная КП во времена застоя, привела к тому, что страна вступила в двадцать первый век, копая лопатой картошку. Провидцы почему-то редко понимают, к чему ведет их деятельность или их бездействие, и живут, руководствуясь правилом: день прошел – и ладно.
«Народ рос совершенно первобытно». – продолжает негодовать поборник просвещения Розанов, забыв, что именно его кольнуло отдать распоряжение о закрытии к чёртовой матери школ и гимназий, которые суть ни что иное как насмешка над Россией. А поскольку правительство – это действительно орган таких обывателей, как ВВ, то оно так и не сумело ввести в стране даже всеобщего начального образования, чтобы не отвлекать народ от вил и лопат. А русская литература во времена подобных безобразий описывала только «как они любили». (Как видим, праведник так и не сумел отделаться от мысли, что его потуги – это и есть русская литература). Причем слово любовь понималась в чисто комсомольскоправдинско–розановской разновидности – как они совокуплялись.
Но что же прикажете делать, если жатку применить «не благочестиво», а хлеб, несмотря на все молебны и добровольное воздержание ВВ от половых излишеств, упорно продолжает гнить на корню? Мало того, к внутреннему бедствию грозит добавиться внешнее: «Немец или японец завтра нас сотрёт с лица земли», - предупреждал пророк. Вы думаете, великий государственный ум ВВ пришёл в замешательство от тьмы окруживших его бедствий? Никак нет-с! ВВ нашёл выход, которым, можно предположить, и восхитился профессор Гулыга: «В солдаты профессоров!» Будут знать, как Пророкам зачёты не ставить!! (Провидец ещё не догадывался о возможности послать их на сельхозработы). Как обычно, больше всех любят отдавать в солдаты других те, кто сам ни дня в них не служил. Как уже сказано выше, быстро выяснилось, что он совершенно напрасно отдал безвинных профессоров в солдаты: немцы воевали, чтобы копать им с Пророком руду.
И до конца столетия звучал над Россией этот вопль: то на Колыму золото промывать пошлют профессоров, то под гусеницы внезапно появившихся под Москвой немецких танков, то некому спасать ежегодно гибнущий урожай, кроме лиц с учёными степенями. А уж когда в начале девяностых начались перебои с зарплатой, то единственный совет, который наследники ВВ сумели дать учёным людям – пойти мыть общественные уборные. Когда же им пытались объяснить, что людей с учёными степенями можно использовать с большей отдачей, нежели гонять с мотыгой по бескрайним совхозным полям, и вообще забивать мелкоскопом свежесъеденного профессора гвозди может быть простительно только дикарям с Райских островов, то эти милые люди самой мирной и ласковой наружности ответствовали: «Неблагочестиво-с!» И тот, кто слишком настаивал на своём мнении, очень быстро оказывался на Колыме вместе с профессорами. Именно эта борьба за благочестие и привела сначала к гибели Российской империи, а потом - к разрушению Советского Союза.
Отметим, что, едва успев разрешить деве удовлетворять «к мужу влеченье твоё» (это с точки зрения ВВ благочестиво, даже если влечёт ко всем подряд), да ещё обложив нежелающих половым налогом, Василий Благочестивый тут же запрещает им удаляться для плотских утех за лесок. Во всяком случае «с молодцами». Таким образом, прелюбодействовать девам ВВ от имени господа нашего – а тут, Создатель, по-видимому, наделил Василия Угодника самыми широкими полномочиями, словно кардинал Ришелье, который имел обыкновение раздавать чистые листки бумаги со своей подписью для таких случаев – разрешил. Но при этом запретил покидать рабочее место и скрываться за посадками, куда более пожилым гражданам добираться затруднительно в силу слабости здоровья. Стало быть, прелюбодействовать следует, не покидая рабочего места, и не разгибаясь, чтобы это, во-первых, не сказалось неблагоприятным образом на выполнении производственного задания. А во-вторых, чтобы почтенные граждане могли принять в данном мероприятии посильное участие или, по крайней мере, понаблюдать за тем, как это делают другие, т.е. обменяться передовым опытом. Пора отказаться, в самом деле, от этих замочных скважин и щелей в стене, в которые заглядывают пытливые пионеры. И таким образом дева сможет жить в обществе и быть свободной от него.
