К ЮБИЛЕЮ МГУ. ПРОФЕССОРСКИЕ КАДРЫ
(АКАДЕМИК Е. ВЕЛИХОВ)
………………………………………………………………………..
Из архива «Учебного космоса России», «Учебной книги России», «Гуманитарного космосознания.
Бюллетеня общественного дистанционного Московско-Троицкого университета Знаний»,
монографии «Здравствуй, Троицк! Здравствуй, Большая Москва!»
……………………………………………………………………….
«На хуторах»: троицкая «одиссея» академика
Евгения Велихова
«…в 1962 году Евгения Павловича назначили руководителем лаборатории (потом филиала «Курчатка», сейчас это самостоятельный институт) в подмосковном Троицке – тогда это была Красная Пахра (эта лаборатория во время войны занималась разминированием кораблей)…»
Из интервью с Натальей Велиховой - женой
Е.П. Велихова.
«…Меня отправили «на хутора» - я строил, в
частности, научный городок Троицк, жил там, формально оставаясь курчатовцем…»
Из интервью с Евгением Павловичем Велиховым.
… Томик Константина Бальмонта. Бальмонтовская «Нить Ариадны»:
Меж прошлым и будущим нить
Я тку неустанной, проворной рукою:
Хочу для грядущих столетий покорно и честно служить
Борьбой, и трудом, и тоскою, -
Тоскою о том, чего нет,
Что дремлет пока, как цветок под водою,
О том, что когда-то проснётся чрез многие тысячи лет,
Чтоб вспыхнуть падучей звездою.
Есть много не сказанных слов
И много созвездий, не созданных ныне, -
Их столько же, сколько песчинок среди бесконечных песков
В немой аравийской пустыне…
…Тёплый Стан. МКАД. Мамыри. Сосенки. Ракитки… Вспоминаются-чудятся, под убаюкивающее движение автомобиля, чарующие строфы поэта «серебряного века». -(«Звезда
Маир сияет надо мною, Звезда Маир, И озарен прекрасною звездою Далёкий мир. Земля Ойле
плывёт в волнах эфира, Земля Ойле, И ясен свет блистающий Маира На той земле»)
Вот и Десна… Река Десна… Скорее речка – не река; как сказал другой поэт по поводу, правда, другой реки: лишь вёсла на воду уронишь, вот-вот зацепишь берега… Реки и человеческие судьбы… -(«Река Лигой в стране любви и мира, Река Лигой Колеблет тихо ясный лик Маира Своей волной. Бряцанье лир, цветов благоуханье, Бряцанье лир, И песни жён слились в одно дыханье, Хваля Маир»)…
Из биографии Е.П. Велихова:
Родился 2 февраля 1935 года в Москве.
1938 г. – окончание МГУ имени М.В. Ломоносова.
С 1958 г. – работа в Институте атомной энергии (ИАЭ) им. Курчатова.
С 1988 г. – директор ИАЭ.
С 1968 г. – профессор МГУ; с 1д71 г. – заведующий кафедрой ядерной физики МГУ.
Из интервью Владимира Рудакова с Натальей Велиховой - женой академика Е.П. Велихова
(«Профиль», № 7(516), февраль, 2007):
«- Наталья Алексеевна, вы помните свою первую встречу с Евгением Павловичем?
- Самую первую не помню. На первом курсе униветситета я занималась в конной секции МГУ. Мы ездили в конную школу «Буревестник» в Измайловском парке. Евгений Павлович тоже там занимался. Он тогда уже учился на пятом курсе. У нас была группа, мы занимались верховой ездой и преодолением препятствий – конкуром. У нас были две университетские группы, и до поры до времени мы с Евгением Павловичем были в разных Но потом мы попали в одну команду – в ней были три парня и одна девушка.
- Как же вы выбрали одного из трёх?
- Я никого не выбирала. Видимо, я ему понравилась – мне подружки сказали: «Ты знаешь, а ты ему нравишься». Я удивилась – я это даже не сразу поняла…»
… файл «жд»…
Из интервью с Натальей Велиховой:
«- Советское кино создало некий образ молодого учёного-физика – это человек целеустремлённый, он думает только о науке. «Ну а девушки? А девушки потом!» Евгений Павлович соответствоывал этому стереотипу?
- На пятом курсе физфака он прогуливал занятия по историческому материализму, как раз в это время он и ездил заниматься в конной секции. Мы с ни получили второй разряд по конному спорту, но тут ему пришлось делать выбор. Ему дали молодую лошадь, а с молодой лошадью нужно работать каждый день. Так что приходилось выбирать: либо всерьёз заниматься конным спортом, либо поступать в аспирантуру и заниматься наукой. Он выбрал науку, хотя расставаться с лошадьми ему было очень жалко. Однако ещё какое-то время мы ездили кататься на лошадях к его знакомым на первый конный завод в Горки-10. Но потом и мне пришлоь это дело оставить. У нас родился сын (я ещё училась в университете), и стало не до этого: всё закрутилось – жизнь была не такая, как сейчас, жизнь была сложная…»
«- Но, насколько я понимаю, спорт как таковой из вашей жизни не ушёл?
- Нет. Спорт в нашей семье – явление постоянное. В первый год после нашей свадьбы, пока я была на практике в геологической экспедиции (я оканчивала геологический факультет МГУ), он купил в Москве акваланг, ласты, маски и прочее снаряжение для подводного плавания, и мы в первый наш отпуск поехали в Крым на подводную охоту. Подводной охотой мы долго увлекались: в Крыму охотились, на Белом море – на Соловках, на Сахалине, на Плещеевом озере под Переяславлем-Залесским. Долгое время мы занимались виндсерфингом. Всей семьёй вставали на горные лыжи. На беговых-то лыжах мы ходили всегда, а горные были в то время для нас слишком дорогим удовольствием. И вот однажды, будучи в Вене, Евгений Павлович нашёл магазин «секонд-хэнд» и купил нашему четырёхлетнему Пашке маленькие горные лыжи (помню, они стоили десять долларов). Потом дочь Наталья заявила, что тоже хочет. И мы стали брать лыжи напрокат. С этого всё и началось. Дети, конечно, катаются лучше нас, но и мы худо-бедно катаемся – скоро как раз поедем…»
« - Ваш муж стал, пожалуй, одним из самых молодых докторов наук и, наверное, самым молодым академиком в СССР. Как ему удалось так быстро добиться карьерных вершин?
- Думаю, ему крупно повезло. Молодому учёному, как вы знаете, пробиться трудно. Он тогда учился в аспирантуре в теоретическом отделе Курчатовского института. Я помню, у него тогда бывали какие-то депрессии, он был часто недоволен. Но в 1962 году Евгения Павловича назначили руководителем лаборатории (потом филиала «Курчатка», сейчас это самостоятельный институт) в подмосковном Троицке – тогда это была Красная Пахра (эта лаборатория во время войны занималась разминированием кораблей). В то время заведующим там был бывший военный: и хоть он не был учёным, человеком был хорошим. Не знаю, надо ли об этом рассказывать: аспирантуру Евгений Павлович так и не окончил из-за того, что его закинули в Троицк… Но он действительно очень талантливый учёный: ребята, которые с ним работали, потом рассказывали, что Евгений Павлович – смесь теоретика с инженером: первую модель лазерной установки он сделал чуть ли не с помощью какой-то штуки и паяльной лампы. В общем, заниматься диссертацией ему было некогда. К тому же в определённый момент стало ясно, что кандидатский уровень он давно уже перерос. А что он никогда не будет писать докторскую, это всем было ясно как дважды два.
- Почему?
- Да потому, что это ему было некогда и неинтересно – сидеть и писать. Ему интересно было делать. И дел у него было невпроворот. И война у него всегда шла – то с одной организацией, то с другой, и палки ему в колёса вставляли…
- А вообще, он конфликтный человек?
- Нет-нет, дело не в личных конфликтах, речь идёт о научных разногласиях. Он, например, возмущался по поводу халтуры, обман очень не любил и не любит… Короче говоря, о том чтобы сесть и написать диссертацию, не могло быть и речи. А он нужен был на этом месте именно в качестве доктора наук. Поэтому его просто заставили собрать все свои публикации и защитить их в качестве докторской диссертации. Ему было тогда 29 лет.
- У вас к тому времени уже был сын. Евгений Павлович успевал с ним заниматься?
- К моменту защиты Васе было уже три года. И Евгений Павлович, конечно, мне помогал. Мы поженились, когда я была на третьем курсе, а Василий родился уже на пятом. Девочки до сих пор вспоминают: когда я сдавала экзамены, Евгений Павлович привозил Васю чуть ли не в чемоданчике в общежитие. А я прибегала его кормить.
- Как же он умудрялся, будучи молодым отцом, столь активно работать да ещё защитить докторскую? Или на время защиты он отстранялся от всего и вся и «работал, работал, работал»?
- Да диссертацией он вообще не занимался! Я была в экспедиции тогда…
- Как? А с кем же был ребёнок?
- С няней!
- ???
- Я помню, отзыв ему давал Гапонов-Грехов (академик Андрей Гапонов-Грехов – директор Института прикладной физики). Он жил в Горьком, и Евгений Павлович поехал к нему. Возвращался ночью и решил срезать путь к вокзалу. Видит: что-то блестит и очень плохо пахнет. В поезд сел – пахнет. Снял ботинки, лёг на верхнюю полку – пахнуть стало меньше. Оказалось, там был прорыв канализации, а он этого не заметил. Ботинки сначала выставили на балкон, а потом выкинули… А по поводу того, как он работал… Я помню такую картину: как-то я зашла к нему в комнату – Евгений Павлович работает, дочка играет где-то под ногами, а младший сын забрался на него, на голову поставил кастрюлю и стучит по ней ложкой. При этом Евгений Павлович сидит себе и что-то пишет… Он может работать в любой обстановке: мы можем гулять по лесу – он в это время что-то обдумывает. Он очень часто ночью просыпается – ему приходят какие-то идеи. Так что он ни в коем случае не отстранялся.
- Вы по профессии геолог. Вам удалось реализовать себя в профессии?
- Я не совсем геолог – я минералог. После университета работала в институте кристаллографии, но в кристаллографии я соскучилась – в геологию меня потянула романтика. К тому же у меня и родители были геологами. Я перешла во Всесоюзный институт минерального сырья (ВИМС), защитила кандидатскую диссертацию, ездила в экспедиции – обычно месяца на два. Но ребёнка всё время приходилось с кем-то оставлять. К тому же я всегда хотела, чтобы у меня был не один ребёнок. Я стала думать: «Поезд-то уйдёт!» Посмотрела, чем я занимаюсь: кому всё это нужно? То-есть оно кому-то нужно, конечно, - небольшому кругу учёных: мои работы иногда цитируют, но редко. Я решила: рожу-ка я лучше ребёнка! В результате у нас трое…
- На этом ваша карьера завершилась?
- Мы жили тогда в Троицке – до работы полтора часа в один конец. Получалось, 12 часов в сутки меня дома нет. Зачем тогда я рожала детей? Чтобы оставлять каждый день неизвестно на кого? Это у меня был второй этап в жизни, когда я сидела с ними. Но потом начался третий, когда у меня появилась общественная работа, в которую со временем я и Евгения Павловича втянула…»
……………………………………
Из биографии Е.П. Велихова:
1958-1961 гг. – аспирантура МГУ.
С 1958 г. – работа в Институте атомной энергии (ИАЭ) им. Курчатова: младший научный сотрудник
( 1961), руководитель лаборатории ( заведующий отделом (1962), заместитель директора по научной работе, директор филиала ИАЭ (1971).
С 1988 г. – директор ИАЭ.
С 1968 г. – профессор МГУ; с 1971 г. – заведующий кафедрой ядерной физики МГУ.
1968 г. – член-корреспондент; 1974 г. – академик АН СССР ( в 1977 г. возглавил физико-математическое отделение АН СССР; с 1978 г. – вице-президент, с 1985 г. – академик-секретарь АН СССР.
…………………………………………………..
Газета МФТИ «За науку» («Физтех-портал»», «Физтех-центр»):
«В СССР в начале 1970-х годов развитие исследований в ряде новых областей физики потребовало широкого привлечения молодёжи, в частности, это очень отчётливо ощущалось в связи с образованием научного центра Академии Наук в подмосковном посёлке Красная Пахра (ныне г. Т р о и ц к), расположенный в 20-ти километрах ор границы МКАД по Калужскому шоссе. В этот научный центр вошли несколько новых институтов Академии Наук и Филиал Института Атомной Энергии им. И.В. Курчатова (ФИАЭ). История центра началась ещё в 1956 году, когда по инициативе академика А.П. Александрова в Красной Пахре была организована Магнитная лаборатория АН СССР. Магнитная лаборатория была включена в состав ИАЭ в качестве сектора С62, на базе которого в 1970 г. создан Отдел плазменной энергетики ИАЭ, а затем в 1971 г. – Филиал Института Атомной Энергии. Реорганизован в ГНЦ РФ «Троицкий институт инновационных и термоядерных исследований» (ТРИНИТИ).
Директором ФИАЭ стал 36-летний член-корреспондент АН СССР Евгений Павлович Велихов…»
* * *
… Томик ещё одного поэта «серебряного века», приобретённый на букинистическом развале. Евгений Велихов всегда брал в командировки «новое имя». Вот и сейчас «собесебник» его, его «сопутник» - Андрей Белый с его «Образом вечности»:
Образ возлюбленной – Вечности –
встретил меня на горах.
Сердце в беспечности.
Гул, прозвучавший в веках.
В жизни загубленной
образ возлюбленной,
образ возлюбленной – Вечости,
с ясной улыбкой на милых устах…
Из интервью с Е.П. Велиховым ( «Прямые инвестиции», № 10(30), 2004):
« - Евгений Павлович, ваша научная да и общественная карьера, насколько я представляю, была в советские времена вполне успешной?
- В общем, да, хотя я никогда не рвался к власти. Я после школы поступил на физфак МГУ, по окончании которого в 1958 году был направлен на работу в Курчатовский институт, а на диплом пришёл сюда на два года раньше. Так с тех пор здесь и работаю. Ну, защитил кандидатскую и докторскую диссертацию – в один заход, 20 лет был вице-президентом Академии наук. Меня отправили «на хутора» - я строил, в частности, научный городок Троицк, жил там, формально оставаясь курчатовцем.
- Вы в 39 лет стали академиком – вошли в десятку, а то и в пятёрку «молодых да ранних»: Сахаров стал академиком раньше всех – в 32 года, Сагдеев – в 34, Келдыш – в 35 и так далее. Но в вашей биографии я заметил такую штуку: довольно поздно, в 36 лет, вы вступили в партию. Зачем? Ведь директор Курчатовского института трижды Герой Соцтруда академик Анатолий Петрович Александров был беспартийный, то есть не считал, что нечленство в КПСС помешает его карьере…
- В то время, о котором речь, я фактически возглавлял филиал Академии наук в Троицке. И вопрос стоял таким образом: либо назначат начальником партийного, либо мне самому надо вступать в партию. Другого выхода не было. Мы с ребятами посоветовались, решили, что я должен вступать, жена со мной по этому поводу едва не развелась. Что касается Александрова, то, став директором института, он немедленно вступил в партию, и его тут же избрали в ЦК. Должность директора требовала членства в партии. Вот замечательный физик академик Леонтович не был членом партии, но он никогда и не занимал никаких административных должностей.
- Сейчас вы – Президент или директор Курчатовского института. А в руководство Академии наук по-прежнему входите?
- Два года назад я ушёл оттуда. Почему? Во-первых, я пробыл там двадцать лет – вполне достаточный срок, во-вторых, ушёл я в конфликтной ситуации. Я выставил свою кандидатуру на пост Президента, представив одновременно свою программу. Члены академии, рассмотрев эту программу, её отвергли. Тем не менее я свою кандидатуру не снял, выборы проиграл…
* * *
- Прессу больше интересуют скандалы, чем конкретное хорошее дело. Есть такая теорема: к сообщениям средств массовой информации надо относиться как к заведомой лжи, если у вас нет серьёзных причин считать их правдой ( с м е ё т с я).
* * *
- Моя мать умерла в 1941 году от рака. Она была из известной российской семьи Е в р е и н о в ы х. Из этой дворянской семьи вышли Н и к о л а й
Н и к о л а е в и ч Е в р е и н о в – знаменитый театральный деятель, многие учёные и деятели искусства. А из далёких предков – лейтенант, который ещё при Петре Первом сделал первую карту Сахалина. Отец моей матери погиб в Екатеринбурге во времена Колчака. Нам всегда говорили, что от тифа, но я в это не очень верю. Он, кстати, тоже был инженером, входил в колчаковское правительство. Его брат был потом академиком Сельскохозяйственной академии, занимался электрификацией в сельском хозяйстве. Довольно известный учёный. В ленинском списке внешних врагов числились Евреиновы, а во внутреннем – Велиховы…
…Двадцатый век… Ещё бездомней,
Ещё страшнее жизни мгла
(Ещё чернее и огромней
Тень Люциферова крыла).
Пожары дымные заката
(Пророчества о нашем дне),
Кометы грозной и хвостатой
Ужасный призрак в вышине,
Безжалостный конец Мессины
(Стихийных сил не превозмочь),
И неустанный рёв машины,
Кующей гибель день и ночь,
Сознанье страшное обмана
Всех прежних малых дум и вер,
И первый взлёт аэроплана
В пустыню неизвестных сфер…
И отвращение от жизни,
И к ней безумная любовь,
И стасть и ненависть к отчизне…
И чёрная, земная кровь
Сулит нам, раздувая вены,
Все разрушая рубежи,
Неслыханные перемены,
Невиданные мятежи…
……………………………………..
Из биографии Е.П. Велихова:
1975 г. – руководитель отечественной термоядерной программы.
1977 г. – председатель совета молодых учёных и специалистов ЦК ВЛКСМ.
1980 г. – председатель программного комитета «Физика, химия и механика поверхности» при Президиуме АН СССР.
1983 – 1988 гг. – председатель Комитета учёных в защиту мира, против ядерной войны.
1970-1978 гг. – член ЦК ВЛКСМ. С 1971 г. – член КПСС ( в 1986 – 1989 гг. – кандидат в члены ЦК КПСС, в 1989 -1990 гг. – член ЦК КПСС).
1980 -1985 гг. – депутат Верховного Совета РСФСР.
1984 – 1989 гг. – депутат Верховного Совета СССР ( с 1984 г. – председатель Комиссии по энергетике Совета Национальностей Верховного Совета СССР).
* * *
…Какая-то особая прелесть глубинно-осердеченно таится в тревожно-неожиданной метафоре, в чутко-пластическом сравнении, в том же поэтическом синтаксисе, в особой подспудной музыкальности и псиъхологичности волошинских строк:
Враждующих скорбный гений
Братским вяжет узлом,
И зло в тесноте сражений
Побеждается горшим злом.
Взвивается стяг победный…
Что в том, Россия, тебе?
Пребудь смиренной и бедной –
Верной своей судьбе.
Люблю тебя побеждённой,
Поруганной и в пыли,
Таинственно осветлённой
Всей красотой земли.
Люблю тебя в лике рабьем,
Когда в тишине полей
Причитаешь голосом бабьим
Над трупами сыновей.
Как сердце никнет и блещет,
Когда, связав по ногам,
Наотмашь хозяин хлещет
Тебя по кротким глазам.
Сильна ты не здешней мерой,
Не здешней страстью чиста.
Неутолённою верой
Твои запеклись уста.
Дай слов за тебя молиться,
Понять твоё бытие,
Твоей тоске причаститься,
Сгореть во имя твое…
…………………………………….
Из интервью:
« - Евгений Павлович, минул год со дня катастрофы атомной подлодки «Курск». Реактор для неё разрабатывал ваш институт. С ним всё в порядке, он заглушен?
- Там стоит отличный реактор, ведёт себя великолепно.
- Вернёмся на 15 лет назад. Чернобыль повлиял на ваше мировоззрение?
- Чернобыль повлиял на мою судьбу. Я ведь до этого атомными делами не занимался: моя специальность – физика плазмы, термоядерный синтез и тому подобное. В Чернобыль я попал случайно. Мой приятель, американский физик из Принстона, сразу после аварии на станции дал мне телеграмму, что облученным детям нужно давать таблетки йода. Я с этой телеграммой пошёл на заседание правительства, и Рыжков (председатель Совета Министров в те годы) тут же направил меня в Чернобыль.
- На какой день после аварии вы туда попали?
- На четвёртый. Я оставил жене записку, что уезжаю на три дня, а пробыл там месяц. Звонить оттуда по телефону нам запрещалось, она не могла понять, что происходит, но официальным сообщениям, что всё нормально, не верила.
- После Чернобыля академик Легасов покончил с собой. Из-за чувства вины? Ведь он был идеологом развалившегося реактора?
- Прямого отношения к аварии он не имел, просто он был первым заместителем директора института – Александрова. И по должности продвигал этот реактор, проповедовал это направление. Он первым поехал в Чернобыль, я встретил его буквально на другой день после случившегося у подъезда – мы жили рядом – с чемоданчиком в руках. У него, как и у меня, не было идей относительно того, что там случилось. Он так и сказал: «Еду в Чернобыль, там что-то случилось… Причин его самоубийства много, в том числе личных, обсуждать их неэтично.
- Ваш институт осуществлял научное руководство созданием реакторов, подобных Чернобыльскому, правильно?
- Да, а конструктором был академик Доллежаль. Одной из причин аварии был недостаточный научно-организационный уровень в стране вообще для эксплуатации подобной вещи. Случился набор ошибок, которых в нормальных условиях быть не должно. Но и сам реактор не был идеальным, мы во многом его сейчас переделали, улучшили конструкцию, так что теперь подобного не может произойти. Но это необходимо было сделать до аварии в Чернобыле.
- Почему же не сделали?
- У нас в те годы была такая эйфория, обусловленная успехами в строительстве первых атомных станций, полётом Гагарина и так далее. Мы стали считать, что нам всё доступно. А наши возможности на самом деле были ограничены технологиями, которые были разработаны где-то в конце 60-х годов. Это были хорошие технологии, но когда мы решили, что всё можем сделать сами, одни, мы провалились не только в атомной энергетике, но и в космосе, в компьютерах – всюду провалились.
- Академик Александров застал Чернобыль?
- Да, и очень всё это переживал. Он ведь привык действовать в других, советских условиях, когда такого проникновения СМИ во все дела не было. Но в свободе прессы кроме положительных есть, согласитесь, и отрицательные моменты. Среди журналистов есть достаточно большое количество людей, имеющих другие интересы, отличные от интересов дела, поэтому результат их «освещения» события может быть отрицательным. Поднявшийся в прессе шум очень травмировал далеко не молодого Анатолия Петровича, на этом, собственно, его карьера учёного и президента Академии наук, замечу, довольно успешная, закончилась. После него таких президентов не было.
- До него был Келдыш – выдающийся учёный. А какой он был президент?
- Келдыш был сломлен своими неуспехами, у него был сильнейший кризис, по современному говоря, стресс.
- Я слышал, он тоже, как Легасов, ушёл из жизни по собственной воле.
- Точно не знаю, но умер он в личной «Волге», в гараже… Я видел его незадолго до смерти, это был сломленный человек. В то же время, должен сказать, он привлёк к работе в академии очень интересных людей, Президиум был очень сильный: Арцимович, Константинов, другие учёные…»
……….…………………………………
…Думы мои, думы!.. Заветные томики из «серебряного века»… Врачуют и «выпрямляют» согбенных ведь не только пленительная сладость словесно-образной гармонии, но и тот же скепсис, тот же сарказм, то же «мефистофелевское» в «Чертовых качелях» Фёдора Сологуба:
В тени косматой ели
Над шумною рекой
Качает черт качели
Мохнатою рукой.
Качает и смеётся
вперёд, назад,
Вперёд, назад,
Доска скрипит и гнётся,
О сук тяжелый трётся
Натянутый канат.
Снуёт с протяжным скрипом
Шатучая доска,
И чёрт хохочет с хрипом,
Хватаясь за бока.
… Думы мои, думы!.. Полемика «физиков» и «лириков»… Отрицание во имя утверждения, во имя созидания, во имя торжества нравственно-художественного идеала («Держусь, томлюсь, качаюсь, Вперёд, назад, Вперёд, назад, Хватаюсь и мотаюсь, И отвести стараюсь От чёрта томный взгляд. Над верхом тёмной ели Хохочет голубой: «Попался на качели, Качайся, чёрт с тобой». Я знаю, чёрт не бросит Стремительной доски, Пока меня не скосит Грозящий взмах руки, Пока не перетрётся, Крутяся, конопля, Пока не подвернётся Ко мне моя земля. Взлечу я выше ели, И лбом о землю трах. Качай же, чёрт, качели, Всё выше, выше… ах!»).
……………………………………………….
Из биографии Е.П. Велехова:
Апрель 1985 г. – участие в совещании в ЦК КПСС по проблемам научно-технического прогресса.
1986 год – выезд на место Чернобыльской катастрофы для осуществления контроля за работой по ликвидации последствий аварии.
1989 год – избран народным депутатом Верховного Совета СССР от КПСС.
1991 г. – член Политического консультативного совета при Президенте СССР; председатель внешнеэкономического комитета Научно-промышленного союза СССР.
1988-1989 гг. – возглавляет Ядерное общество. Ныне – почётный президент Общества.
С 1992 г. – вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей (возглавляемого Вольким).
………………………………………..
…На фотографиях – выступления знаменитого барда в Троицке, Красной Пахре. Вручение Е.П. Велиховым диплома Высоцкому ( за активную творческо-просветительскую работу).
Встречи Евгения Велихова с Владимиром Высоцким. яркая творческая индивидуальность. Актёр театра и кино, поэт, самобытный исполнитель собственных песен.
Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живёшь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
Пусть черёмухи сохнут бельём на ветру,
Пусть дождём опадают сирени,
Всё равно я отсюда тебя заберу
Во дворец, где играют свирели…
Уроженец Москвы, он буквально исколесил ближнее и дальнее Подмосковье. Гибкие пластинки с записью песен Высоцкого почитались за сокровище.
Когда вода Всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась Любовь.
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было – сорок сороков…
В Европе Владимира Высоцкого знали только как мужа Марины Влади. Да, и Сергея Есенина, если припомним, в Европе и тем более Америке знали лишь как мужа танцевщицы Айседоры Дункан. Близко знавшие Есенина рассказывают, что, под хмельком, поэт, получив заграничный паспорт, театрально-иронично восклицал : « Я - Есенин-Дункан!»
…Я несла свою беду
По весеннему по льду,
Надломился лёд, душа оборвалася.
Камнем под воду ушла,
А беда – хоть тяжела –
А за острые края задержалася…
В 1960-1970-е годы Владимир Высоцкий осуществил цикл сольных выступлений в научно-исследовательских институтах, наукоградах Подмосковья. Тогда-то Евгений Павлович и встречался с поэтом-бардом.
Велиховы наведывались и на Таганку. В 1966-ом, 17 мая, состоялась премьера спектакля «Жизнь Галилея» с Владимиром Высоцким в главной роли. Ранее он сыграл роль Второго Бога в спектакле «Добрый человек из Сезуана».
………………………………………………..
Из интервью:
- В каком положении Курчатовский институт сейчас? Когда я шёл к вам по территории института, видел много обшарпанных зданий…
- Я недавто побывал в Массачусетском технологическом институте в Бостоне. Самые громкие открытия там делаются в неказистых, обшарпанных, как вы сказали, зданиях. Мы можем тратить деньги – а они у нас есть! – на ремонт зданий, кабинетов, а можем – на науку.
- Ну а что с зарплатой научных работников?
- Мы с самого начала решили, что не будем повышать зарплату за счёт сокращения других сотрудников. Человек должен получать столько, сколько зарабатывает. Академик Леонтьев говорил, что справедливость – это осуществлённое чувство зависти… Поэтому мы не ведём особого контроля, кто сколько заработал по различным контрактам, договорам, какие и от кого получил гранты. Многие сотрудники часто бывают в загранкомандировках – это тоже повышает зарплату. Если человек получает только государственную зарплату – это грустно, но все, как правило, имеют дополнительный заработок. Если вы на острие какой-то проблемы в данный момент, то можете заработать от 500 до 1000 долларов в месяц. Для Москвы это хорошие деньги. Труднее теоретикам, которым мы пытаемся помогать, ведя здесь кое-какое небольшое перераспределение ресурсов. Большое перераспределение вести нельзя – мы тогда подрываем инициативу энергичных работников.
- Много сотрудников уехало за рубеж, Евгений Павлович?
- Нет, немного. Но масса сотрудников работает за рубежом по контрактам, иногда возглавляя целые институты, направления, делается это в рамках международных соглашений. Другое дело, что приток молодых учёных в институт уменьшился – они сразу ищут работу за рубежом, где платят существенно больше, чем у нас.
- Откуда же идёт подпитка молодыми специалистами?
- У нас есть свой лицей, по окончании которого школьники поступают в Физтех, МИФИ, МГУ. А дальше используется система Физтеха: с третьего курса студенты приходят к нам, где пишут дипломы и остаются работать. 10 – 12 человек мы обучаем с первого курса здесь, в Исследовательском университете, имеющем государственную лицензию…»
………………………………………………
Из интервью:
- У вас дача в Жуковке, где жили, не побоюсь громкого слова, великие учёные: Александров, Зельдович, Харитон, Келдыш, Сахаров. Почему бы вам не устроить там дом-музей хотя бы один на всех? Ведь в Переделкине работают уже три дома-музея: Пастернака, Чуковского и Окуджавы…
- Такая мысль у меня была… … но в этом деле должно участвовать государство…
- Скажите, а как вы относитесь к Жоресу Алфёрову? Он
ведь коммунист, а это как-то не вяжется с современностью…
- Прежде всего Жорес прекрасный учёный. Во-вторых, с большинством его конкретных общественно-политических положений я согласен – они такого, я бы сказал, конституционно-демократического, а не большевистского толка. Его вед сперва затащили в партию власти – Наш дом – Россия. Он с ними разругался, ушёл в КПРФ. Два моих деда тоже были, кстати, кадеты – один расстрелян в 30-м году, другой – в 37-м. Я сперва думал, что тоже принадлежу к кадетам, а когда разобрался, покопался в истории, понял, что больше – октябрист, потому что радикальные воззрения кадетов разрушительны для государства, для построения в России нормального либерального общества. Я не вижу причин, чтобы не общаться с Алфёровым из-за того, что он коммунист.
- Ну а с Зюгановым можете общаться?
- Нет, не могу, но по другой причине ( с м е ё т с я). С функционерами не общаюсь, с тем же Язовым – пожалуйста.
- Много лет назад кто-то из друзей спросил меня: «Хочешь пойти на встречу с Эренбургом? Тогда поехали в ДК Курчатовского института». Мы домчались сюда к концу встречи, Эренбург отвечал на вопросы. Мне запомнился один вопрос: «Как вы относитесь к Сталину?» и ответ на него Ильи Григорьевича: «Раньше боялся, теперь не боюсь. Я вообще не боюсь мертвецов». Сейчас устаиваются подобные встречи?
- Как ни больно об этом говорить, но всё заглохло. Не знаю, кто виноват, может, виновато время…»
…………………………………………..
Из интервью:
- С женой вы меня как бы познакомили – она, я понял, женщина демократических воззрений, коли не хотела иметь мужа-большевика. У вас взрослые дети, чем они занимаются?
- Два сына – компьютерщики, дочь была музыкантом, переучилась на юриста.
- Что вы, Евгений Павлович, любите кроме физики?
- Поэзию. Конечно, Пушкина, но больше, может, Лермонтов; Тютчева, А.К. Толстого. Весь Серебряный век: Гумилёва, Волошина, которого считаю величайшим поэтом России. Особое отношение у меня к бардам: Окуджаве, Галичу, которого я хорошо знал, Юлию Киму, Городницкому…»
