В начале девяностых годов мне выпала удача посетить Изборск, что на правобережье реки Великой. Каменная крепость с окрестностями, ставшая в советское время историческим заповедником, после возвращения Эстонии в стан извечных врагов России вновь оказалась на передовой «холодного фронта». Но пока на близкой границе только мирные звуки тревожили тишину, можно было восторгаться стариной, чьи приметы попадались на каждом шагу. Сопровождала меня работница заповедника, которая представилась Леной. Лишний, на взгляд, вес не препятствовал девушке прыгать, как воробышек, по ступеням крутых башенных лестниц, по горкам Изборско-Мальской долины, при этом щебетать, просвещая южного гостя. На погосте близ крепости, возле гранитного креста, Лена показала мне большую плиту чёрного камня; на ней якобы был сожжен преставившийся в Изборске Рюриков брат Трувор. «А крест здесь при чём? – подумал я. – Варяги же были язычниками». Но смолчал, не желая выглядеть невеждой. Потом мы пересекли плоскую вершину холма, где 11 веков назад располагалось городище князя. Ниже склон был усыпан серыми глыбами известняка. Один камень напоминал человеческую фигуру. Угадывались плечи, голова, на ней – глаза, висячие усы, рот. «Это их идол!» – с благоговением пояснила Лена и положила карамельку к ногам истукана.
Этот случай я описал (с художественными домыслами) в повести «Остров Санарова», ещё где-то…Забылось.
А здесь идол наших далёких предков появится как герой баллады под названием Изборская былина.
I.
Я за Изборском Русь нашёл,
на холм поднявшись утром рано.
…Снимает, обнажаясь, дол
холстину серую тумана.
И появляется из мглы
виденьем призрачным, мгновенно,
усатый лик – кумир словенов
в изломах столбчатой скалы.
По пояс идол в землю врыт,
в былое смотрит и молчит.
II.
Тысячелетие, как сон,
как миг для божества долины.
Простить, забыть не может он
измену племени доныне.
В назначенный Судьбою год,
смиренно, Ольгиной дорогой,
от капища к чужому Богу
за князем двинулся народ.
Прошли века, со всех сторон
несётся колокольный звон.
III.
А время, как и встарь, течёт
Изборско-Мальскою долиной,
над серебром озёрных вод
и над Жеравьею вершиной.
По камню, где сожжён Трувор,
воспетый чернецом-хронистом;
волхвам вослед, путём нечистым,
по тайникам в глубинах гор.
И в нашей памяти нет, нет,
да и оставит яркий след.
IV.
Давно гранитный крест стоит
над прахом нехристя-варяга,
а над долиною звучит
немолчно северная сага.
Она как ключ воды живой,
в нём Русь умоется двукратно,
чтоб в поле хлебном, в поле ратном
являться в силе молодой.
… Я здесь ходил, всё слышал, видел.
Свидетель мой – усатый идол.
