ИЗ ФЕОДАЛИЗМА — В СОЦИАЛИЗМ, А ИЗ СОЦИАЛИЗМА — В ПИРАТЫ

Фидель во время визита в Сомали

Вглядитесь в одухотворенные лица сомалийцев, стоящих рядом с автором заметок: красивые, чистые душей люди — они строили в своей стране социализм. И не их вина, что вновь стране отброшена в дикость и мрак феодализма.

СОМАЛИ

из феодализма — в социализм, а из социализма — в пираты

воспоминания Георгия Васильевича ИВАНЧЕНКО:

Как мы строили социализм в Сомали: 1975-1977

Коротко об авторе: Георгий Васильевич ИВАНЧЕНКО, уроженец Алтая. В 1959 году окончил Томский политех, 10 лет работал в Магаданской области на хозяйственной, комсомольской, партийной работе. В 1972 году окончил Академию общественных наук при ЦК КПСС, кандидат экономических наук. Преподаватель социально-экономических дисциплин в вузах Новосибирска. Ныне живет в Барнаул

(окончание)

Обстановка в стране была сложной. Единое государство и нация находились в стадии становления, господствовали отношения кланово-племенной солидарности и трайболизма, когда должности и посты предоставляются своим людям. Границы чисто условные, веками привыкли кочевать вслед за дождями, поэтому территориальные претензии ко всем соседям – от Эфиопии на севере до Кении на юге. Высокий уровень милитаризации естественно наследовал природную воинственность сомалийцев. Сохранялось соперничество великих держав за влияние в такой стратегически важной точке мирового пространства. Американцы и Европа вели себя сдержанно, у них тогда были другие заботы. А китайцы действовали активно, умело и уверенно: ирригация, поиски водных источников, бурение скважин и колодцев, пока еще скромная, но уже вполне заметная товарная экспансия. В силу этих и других причин наша группа была в центре пристального и не особо скрываемого внимания.
Предвечерний час, когда жизнь начинает оживать, чтобы угомониться только к полуночи. На улице напротив ворот нашей виллы останавливается джип с водителем типично восточной внешности, что видно даже под темными очками. К нему трусцой спешит сомалиец из числа наших соседей. Шушукаются минут пять, информатор получает гонорар и прячет его в карман, джип уезжает.
В другой раз мы сидели на берегу океана, и я отчетливо увидел, что один господин, делая вид, что снимает морской пейзаж, на самом деле старательно фотографировал нас. Кроме основного объектива у его камеры был маленький глазок сбоку, и в свете заходящего солнца было отчетливо видно, как там срабатывает затвор. Посольские спецы к этому отнеслись совершенно спокойно: пусть снимают на здоровье, весь состав группы задекларирован, представлены фото и все интересующие данные, никаких секретов в этом нет.
Однако, расслабляться не было оснований. Пришлось быть свидетелем визита Фиделя Кастро, которого пригласили выступить перед слушателями нашего института. Даже фото сохранилось — Фидель выступает в нашей аудитории. Так вот кто-то из сопровождающих его ребят подсел рядом и давай расспрашивать: сколько нас, давно ли, что тут делаем и так далее. При всем уважении и расположении, я ему показал на Эдуарда, сказавши, что это наш руководитель, обратитесь к нему, он вам всё расскажет. Излишне говорить, что собеседник не воспользовался моим советом. Всё это, можно сказать, пустяки и фантазии от скуки и однообразия. Но однажды случилось нечто из ряда вон.
Как я уже упоминал, в составе группе был выпускник МГИМО — порядочный сноб и пижон. Африканские коллеги это быстро усекли: «Ты белый черный, а он черный белый», — говорили они, обыгрывая его фамилию. Словно в отместку, судьба сыграла с ним жестокую шутку. В первой половине дня, когда мы были на занятиях, он стал жертвой террористического нападения какого-то фанатика прямо на центральной улице столицы напротив посольства, из которого только что вышел. Ранения были ужасными: проткнута грудная клетка, выпущены кишки, изрезаны руки от запястьев до локтей, когда он пытался защититься. Полуживым его доставили в медицинский центр, где работали наши врачи. И очень удачно. Был плановый операционный день, приготовлено всё для работы, но столы еще не были заняты. Оперировал хирург из Кемерово. Наружный разрез и шов был от пупка до левой лопатки. Словом, спасли — выжил. В период выздоровления организовали около него круглосуточное дежурство своими силами, опасались, что попытаются добить. Только стал транспортабельным, его на самолёт и домой. Честно сказать, на ходе работы его выбытие никак не отразилось.
Особых мер предосторожности не было, свободный режим сохранился. Правда, для охраны наших жилищ и семей привлекли «гульвадов» — вроде дружинников по-нашему.
Надо заметить, что возможность полноценной жизнедеятельности давал только служебный автомобиль. Без него — никуда. Вначале за нами был закреплен микроавтобус Volkswagen на восемь или девять мест с симпатягой водителем по имени Исмаил. Было не совсем удобно, хотя по предварительной договоренности он безотказно возил нас не только на работу, но и на пляж во второй половине дня, и один-два раза в неделю на рынок для пополнения продовольственных запасов. Ограничивал жесткий лимит горючего. Вспоминается такой случай: однажды с группой офицеров-переводчиков возвращались после работы в город, и машина заглохла, так как кончился бензин. Пока раздумывали, как быть, я решил провернуть фокус, известный большинству отечественных автомобилистов. Предложил залить в бак литр воды. У моих спутников глаза полезли на лоб, но, тем не менее, подчинились. Двигатель запускается, едем дальше — как раз через пару километров АЗС. Потом нарисовал им схему забора топлива из бака, объяснил, что к чему. На таких мелочах строились отношения взаимопонимания и доверия.
В дальнейшем на нашу группу выделили машину УАЗ-469БТ — специальной тропической серии. Достойное детище отечественного автопрома. Надежный, как кувалда. Специфика комплектации была в том, что с машины были сняты печка в салоне и жалюзи перед радиатором. Действительно, зачем они в тропиках, где всегда жарко? И всё!!! Остальное — без изменений. Хотя термиты жрали изоляцию проводки, и она могла закоротить, а контакты даже не лудили, и в условиях влажности и соли в приморской зоне они порой превращались в изоляторы.
Проходит не так много времени, и вот однажды наши сомалийские коллеги заезжают на территорию на новеньком УАЗе, даже без номеров, и предлагают поменять на нашу старую. Собственно, какая она старая, пробег 15-20 тысяч. Я считал обмен бессмысленным, но руководитель предлагает уступить их просьбе. Я отдал ключи, они уехали, а я остался с «новьем». Секрет выяснился, как только я попытался на ней проехать, выяснилось, что она к этому неспособна. Проверил колеса: так и есть, затянуты тормозные колодки. Развести их — полчаса делов, теперь она катится нормально, но что с мотором? Запускается нормально, но на акселератор не реагирует, и чуток взбадривается, когда педаль уже совсем упирается в пол. Обнаружил дикий люфт в приводе дроссельной заслонки из-за незатянутого стопорного винтика. Еще пять минут. Машина в норме, соответствует заводским показателям. И в дальнейшем не подводила.
Когда я переговорил по поводу этих «автоляпсусов» с представителем автоэкспорта, он быстро охладил мой пыл. «Какие же это проблемы? Вот в прошлом году для армейских нужд партию ЗИЛов привезли… с размороженными блоками, это — да! А ты о таких мелочах…» Разморозили, разумеется, не в Африке, а в порту Ильичевска при погрузке.
В людных местах было проблемой обеспечить сохранность вещей в машине. Военно-спартанская конструкция не предусматривала замков, даже боковые стекла на дверках были сняты для улучшения вентиляции. А вокруг шпана крутится в поисках добычи. Обычно выбираешь из них наиболее видного и назначаешь — ты будешь караулить, вернусь — заплачу. Чаще всего срабатывало. Бог с ним, если утащат купленный арбуз. Но если инструмент вроде отвертки или плоскогубцев, которые там дефицит — дело хуже. Однажды я стал буквально жертвой провокации с их стороны, находясь за рулем. Один из нахалов нагло стал лезть в салон через правую дверцу. Когда я от него отмахивался, как от назойливой мухи, то почти не обратил внимания, как слева что-то стремительно мелькнуло, как темная молния. Догадался лишь, когда вернулся домой и обнаружил пропажу бумажника, который для удобства пользования хранил в кармане водительской дверки. Сам по себе он слова доброго не стоил, и денег там было всего ничего. Но шоферские права… Через какое-то время подъехал на то же место, нашел сомалийца, понимающего по-русски. Подозвал пацана из числа крутившихся вокруг. И попросил втолковать ему, что деньги и бумажник они могут оставить себе, но пусть вернут мне документ-папиру. Что бы вы думали? Буквально через 5 минут тащат мой злосчастный кошель с правами (правда, пустой), и даже дополнительной платы не взяли. Я поблагодарил и уехал, а сомалиец еще что-то им выговаривал. Мораль-моралью, а облапошить белого для африкаца всегда было (и надолго останется) делом чести, доблести и геройства. Кстати, проявление подобной этики я встречал среди местных народов Севера.
В декабре были какие-то местные каникулы типа Рамазана — в стране официальная религия ислам, и у нас появилось недели две перерыва. Сомалийское руководство было довольно нашей работой, и нам предложили совершить интересную поездку через всю страну до Кисьмайо — центра южной провинции на границе с Кенией.
Встреча в Кисьмайо была душевно тёплой, дружеской. Губернатор провинции оказался выпускником Ленинградского пединститута, искренним другом СССР, хорошо говорил на русском языке. Его жена — полька, никогда не блиставшая красотой, к тому же видно заезженная бытовыми заботами и уже в меру опустившаяся. Ещё бы, в семье 11 детей. Как пояснил сам хозяин, половина из них — дети его умершего брата, которых по местному обычаю он взял на воспитание. «Целая футбольная команда», — шутил глава семейства, когда выводил их в выходной день на океанский пляж. Много беседовали с ним на разные темы. Будучи влюбленным в город своей студенческой юности, он упрекал меня в том, что будучи советским коммунистом, я до сих пор не удосужился побывать в колыбели Великой Октябрьской революции. Стоит ли говорить, что это упущение я исправил при первой возможности.
Новый 1976 год встречали вместе с нашими сомалийскими друзьями. Они проявили трогательную заботу, чтобы всё было так, как принято у нас на Родине. Из буша в качестве ёлки была доставлено что-то типа раскидистого куста боярышника, украшено всем, что попало под руку. Застолье и всё такое под бой кремлёвских курантов, часовой пояс — московский. Хитом вечера были советские пластинки, которые губернатор принес из домашней коллекции. Запомнилась «Катюша», под которую танцевали. Когда после полуночи вышли подышать свежим воздухом, я по укоренившейся привычке уставился в звездное небо, роскошное до невозможности, поскольку вокруг была непроницаемая тропическая темень. С трудом отыскал ковш Большой Медведицы. Он располагался у самого горизонта, но что особенно поразило — вверх дном. Действительно, только так он и должен был размещаться, ведь Полярная Звезда, на которую он ориентирован, была ниже линии горизонта.
Дни отдыха пролетели довольно быстро, и обратно в Могадишо нас доставили самолетом. Поскольку это оказался экипаж Аэрофлота, то все участники перелета получили памятные значки в честь пересечения экватора. Потянулись трудовые будни.
После первого года работы летом 1976 года я получил отпуск с выездом в Союз. Несмотря на отпускную передышку, вторая половина срока пребывания тянулась тягостно и утомительно. Появилась бессонница. Транквиллизаторы принимать не хотелось, начал курить. Как ни странно, помогло. Восстановились сон, самочувствие, работоспособность. Более половины группы обновилось, пришлось принимать и вводить новичков в курс дела на правах ветерана. Прислали нового руководителя группы. Помогал ему, чем мог. Вплоть до обучения вождению автомобиля. Имея международные права в редкостной в те времена пластиковой упаковке, он совершенно не имел водительской практики.
Ухудшалась международная обстановка из-за обострения отношений с Эфиопией по поводу спорной территории Огаден. Сомалийцы просто припирали меня к стенке, выпытывая, поддержит ли СССР эфиопов в назревающем конфликте. Я как мог уверял их в верности моей родины взятым обязательствам, опираясь на исторические факты. На деле же в Москве решили, что Эфиопия для нас важнее Сомали, и кинули её, родимую, не задумываясь. Это было форменное предательство, своеобразная прелюдия последующих событий.
Отношения стремительно охлаждались. Провожая меня в последний вечер на веранде приморского ресторанчика, мои друзья серьезно рисковали. Кстати, об их дальнейшей судьбе ничего неизвестно, всякое могло быть, там с политическими оппонентами разговор короткий. Переписываясь с участником второго этапа нашей миссии, узнал, что в последующем отношения ещё больше обострились. От акций в виде проколотого колеса автомобиля до явных издевательств на таможне: личный досмотр, «нечаянно» оброненная на цементный пол оптика и прочее в таком духе.
Мы-то, слава Богу, пережили разрыв почти безболезненно, если не считать престижа. Впрочем, это не больно. А вот для сомалийцев дело обернулось бедствиями и страданиями многотысячных масс людей, которые продолжаются до сих пор, и конца им не видно

P.S. Возвратившись домой, познакомился с новым коллегой — заведующим военной кафедрой полковником М. В разговоре выяснилось, что он, был советником при командире эфиопской дивизии примерно в то же время, когда я вполне официально выполнял свою миссию с другой стороны фронта.
— Как же так? — возмущался я. — Советское оружие против советского оружия.
— Ну и что такого? — возражал коллега. — Кто бы не победил, победа за нашим оружием!
Между тем, ситуация была далекой от юмора. По его рассказам, он чудом остался в живых, потому что в период его временного отсутствия дивизия была полностью уничтожена сомалийцами с помощью систем залпового огня.

P.P.S. Навязла в зубах тема сомалийских пиратов. Недавно по телевидению выступал один из сомалийских министров с анализом истоков и питательных корней этой проблемы. По его мнению, период сотрудничества с СССР был самым благословенным временем в новейшей истории страны. И звучал явный подтекст: вот если бы Россия проявила здесь преемственность! Как же, до Африки нам сегодня…