На фото: село Коханы Смоленской области.
Неспокойным майским днем, сын провожал меня пешком в аэропорт Душанбе. Тогда уже началась в Таджикистане гражданская война. На руках у меня был с трудом приобретенный авиабилет на Москву. Транспорт в городе не ходил. Самый короткий путь от дома до аэропорта составлял семь километров. Я шла налегке пешком, а сын, увлекающийся велоспортом, тихонько катил рядом на своем гоночном велосипеде, повесив на его ручку мою сумку, в которой лежало полотенце, смена нижнего белья, мыло, зубная щетка с пастой и паспорт с авиабилетом.
Дорога с обеих сторон до самого аэропорта была оцеплена вооруженными ножами, обрезами, дубинками молодчиками. Несколько раз крепкие парни проверяли мою сумку, но задержать не посмели.
В аэропорту такие же молодчики проверяли багажи авиапассажиров. Рейс из-за этого задерживался.
С большим опозданием самолет все же взлетел и взял курс на Москву. В душе осталось горькое осознание, что прежняя спокойная и мирная жизнь уходит. Огромная страна разваливалась на глазах. Но я еще надеялась, что все утрясется и через некоторое время смогу вернуться к обжитому очагу. Но не утряслось. Начавшаяся гражданская война в Таджикистане в мае 1992 года продлится почти шесть лет и закончится лишь в 1997 году.
Поселилась я в смоленской деревне Коханы Рославльского района, являвшейся тогда Центральной усадьбой одноименного совхоза «Кохановский», где жила со своей семьей моя старшая сестра, приютившая после страшных февральских событий 1990 года в столице Таджикистана Душанбе мою младшую дочь. К моему приезду дочь жила в маленькой комнатушке вместе с мужем и новорожденной дочерью в общежитии и работала учителем начальной школы в городке смоленских атомщиков Десногорск, находящемся в 30 км от села.
Стоит село Коханы на берегу тихой речушки Шуицы с запрудой. Вокруг него лес. От запруды образовалось в этом месте широкое озеро, от которого и вся красота деревни. По обоим берегам озера ивушки плакучие да ракиты растут. Распустили ивушки ветви-косы, как девицы-красавицы, и в воду, словно в зеркало, смотрятся, собой любуются. Между ивушками и ракитами мужики в свое время пральни с мостиками наладили, чтоб бабам полоскать белье да воду ведрами из озера черпать сподручней было для полива грядок на огороде. А вдоль берегов речки, кроме ивушек, ольха и крушина растет, черной ягодой созревает. По утрам и с вечера в ивовых кустах да в ольшанике соловей голосистый поет-заливается.
Через 10 дней после приезда мне удалось оформиться на работу в контору пока еще существующего совхоза «Кохановский» секретарем с исполнением обязанностей инспектора отдела кадров, так как занимающая эту должность молодая женщина ушла в декретный отпуск. А в сельской школе, где я хотела бы устроиться учителем русского языка, поближе к своей филологической специальности, свободных мест не оказалось. Да и через два года школа сгорит в пожаре и перестанет существовать, так как восстанавливать в перестроечное время ее никто не станет. Детишек будут возить в школу за 15 километров в другое село.
Отмечу, что в совхозе в то время еще функционировали животноводческая ферма крупного рогатого скота, птичник, свинарник, исправно работала и убирала урожай зерновых, лен, картофель множественная техника. Одних тракторов в совхозе было около шести десятков, не считая сенокосилок, комбайнов, сеялок, веялок и грузовых машин, МАзов, КамАЗов и других. Работал также Сельский Совет, библиотека, клуб, детский сад, продовольственный и промтоварный магазины. здравпункт, имелась своя котельная для обогрева коттеджей и нескольких двухэтажных домов, пилорама.
От проходящей в 10-12 километрах шоссейной трассы Москва-Варшава (или Варшавка) планировалось заасфальтировать дорогу до Центральной усадьбы совхоза Коханы. Дорога была значительно расширена, выровнена, усыпана и утрамбована песком и почти полностью подготовлена к укладке асфальта. И это все не голословно. Однако в начавшуюся перестройку дорогу так и не заасфальтировали. В настоящее время она покрылась множественными выбоинами и ухабами.
Летом после моего приезда началась горячая страда уборки зерновых. Конторские работники, в том числе и я, привлекались для работы на зерновых токах. Несмотря на свое слабое сердце, я ходила вместе со всеми работниками и перелопачивала с помощью специальной лопаты рожь, ячмень, пока урожай не свозился на зерносклады. Свою болезнь скрывала, чтобы не потерять работу. Ведь нужно было выживать. Сидеть на шее у сестры мне не хотелось. Но на лен, вязать снопы, меня не брали. Наверное, потому, что эта работа требовала сноровки и умения, которых у меня, разумеется, не было.
Несколько месяцев в совхозе еще регулярно выплачивалась зарплата. Но ближе к осени начались задержки. В дни зарплаты у окна кассы массово толпились люди, стремясь поскорее получить свой заработок. Молодежная улица из коттеджей, построенная в свое время для молодых специалистов и для молодежных бригад, оставшихся после окончания школы в родном селе выпускников, постепенно пустела. Молодые люди уезжали в соседние и дальние города, коттеджи приходили в негодность.
Совхоз в течение нескольких лет был упразднен. Пахать и сеять перестали, множественная техника исчезла, как и скотные дворы и фермы. Детский сад, здравпункт, библиотека, Сельский Совет были закрыты. Бывший директор совхоза вскоре умер, руководящие работники разъехались, подыскав себе более теплые места. К тому же участились ночные пожары, один за другим возгорались дома и избы. Сначала горело жилье уехавших хозяев, а потом стали гореть и жилые усадьбы. Виновных поджога домов, как и школы, так и не нашли. Жители деревни стали уезжать в другие места. Деревня исчезает на глазах. Вместо более сотни дворов осталось, примерно 15. Еще в 2007 году, по официальным сведениям, в деревне насчитывался 261 житель. Сейчас - около 30.
Крестьяне совхоза получили формально земельные паи в 6 га, но фактически раздела земли не было, и никто не знал, где ему выделен участок. Тут же отыскались покупатели паев и крестьяне продали их за бесценок – за 15 тысяч рублей. Для оформления купли-продажи старушек отвозили на специальной машине в район (75 км от села). Причем на руки они получили даже меньше. У них высчитали по 500 рублей за подвоз и оформление документов. Однако землю до сих пор никто не обрабатывает. Бывшие совхозные поля зарастают кустарником.
Некогда красивое, процветающее, перспективное село почти умерло. Те, кто остались доживать, занимаются личным подворьем. Но не у всех есть корова или поросенок. Если один петух по двору пробежит, прокукарекает, и то хорошо. Есть в деревне один пасечник, да женщина, увлекающаяся цветоводством. Здания промтоварного магазина, конторы еще стоят с разваленными крылечками и темными глазницами окон, как укор случившемуся разорению. Окружающие когда-то село деревни, входившие в состав совхоза «Кохановский», совсем исчезли с лица земли. А сами Коханы находятся в подчинении Крапивенского сельского поселения.
Но могло ведь быть все иначе, если бы крестьяне не стали покидать свои усадьбы, а остались бы на местах, объединились вместе, потребовали бы не формальный, а фактический надел паев, сохранили бы совхозную технику, с помощью которой можно было бы обрабатывать трудные, требующие заботливого ухода и удобрения почвы.
Несмотря на то, что в Советском Союзе было 30 000 колхозов и 18 000 совхозов, в девяностые годы многие из них исчезли, а многие стали частными предприятиями. Одни заглохли и разорились, другие процветают. В целом ситуацию, сложившуюся с начала 90-х годов, бывшие колхозники оценивают как крушение нормального мира и воцарение хаоса, которое не преодолено и по сей день.
Однако не все колхозы и совхозы заглохли и разорились. Некоторые из них процветают. Например, подмосковный совхоз Ленина — не просто предприятие, а целый поселок со своим дворцом культуры, поликлиникой и детскими садами. Как и раньше, сюда едут за ягодами, яблоками и саженцами.
В Костромской области колхоз «Родина» существует почти 90 лет. По документам это сельскохозяйственный кооператив, но в работе мало что изменилось. Зато надои увеличились: раньше одна буренка в год давала 3 000 литров молока, теперь 6 000. Рабочие места пришлось сократить, чтобы выжить. Четыре года назад открыли свой цех переработки молока. Поставляют его в школы, детские сады и больницы
Кооператив «Заря» в селе Троицком, Северная Осетия. Бывший колхоз «Ленинский путь». Техника и амбары еще с советских времен. В кооперативе всего 20 человек. Другой работы в селе нет. Поэтому стараются, чтобы урожай не падал. И прибыль растет.
