«Храните, братцы, Северную Русь!..»

Первая книга Еле­ны Сой­ни уви­де­ла свет в 1986-м. По­этес­са сра­зу за­яви­ла о се­бе как тон­кий ли­рик. Но кри­ти­ка не спе­ши­ла за­ме­тить это как до­сто­ин­ст­во, на­про­тив, уп­ре­ка­ла за "из­лиш­нюю чув­ст­вен­ность" да ещё за то, что "ма­ло сти­хов о Ро­ди­не". За­то по­сле ав­гу­с­та 1991 го­да и ок­тя­б­ря 1993-го уже дру­гих кри­ти­ков сти­хи Еле­ны Сой­ни воз­му­ти­ли как раз из­лиш­ней по­ли­тич­но­с­тью, про­те­ст­но­с­тью, па­т­ри­о­тиз­мом. Хо­тя это бы­ла вы­со­кой про­бы ли­ри­ка.

Ког­да в на­ча­ле 1990-х мно­гие ли­те­ра­то­ры рас­те­ря­лись, пе­ре­ста­ли пи­сать, Еле­на Сой­ни не бро­си­ла сво­их чи­та­те­лей. Имен­но в 1993 го­ду в Моск­ве вы­шла то­нень­кая кни­жеч­ка её сти­хов "Не за­будь ме­ня, солн­це", в ко­то­рых она за­сту­па­лась за "сов­ков", за свою рас­тер­зан­ную стра­ну. И чи­та­те­ли оце­ни­ли тог­да этот граж­дан­ский по­сту­пок по­эта.

В кни­ге "Рус­ский че­ло­век на лю­бов­ном сви­да­нии" Лев Ан­нин­ский пи­шет, что в сти­хах Е.Сой­ни во­прос о род­ной зем­ле: "За грех ка­кой её Гос­подь ос­та­вил?" — ко­неч­но, глав­ный во­прос", скры­тый за лич­ны­ми пе­ре­жи­ва­ни­я­ми ге­ро­и­ни.

И толь­ко спу­с­тя де­сять лет в сти­хах Е.Сой­ни за­зву­ча­ла на­деж­да: "Ус­лы­ша­на твоя мо­лит­ва, Русь".

По­сле вы­хо­да двух по­след­них книг: "И най­дёт­ся ветвь" (1997), "Над рас­та­яв­шим льдом" (2003) — кри­ти­ка, на­ко­нец, воз­да­ла Еле­не Сой­ни долж­ное как ли­ри­ку.

Ген­на­дий Крас­ни­ков в "Ли­те­ра­тур­ной Рос­сии" пи­сал о "се­вер­ной гра­фич­но­с­ти, се­ре­б­ря­ной при­глу­шён­но­с­ти, сдер­жан­но­с­ти" её сти­хов, об­щая ин­то­на­ция ко­то­рых "в ка­кой-то вну­т­рен­ней за­стен­чи­во­с­ти".

Сти­хи Еле­ны Сой­ни во­шли в "Ан­то­ло­гию рус­ской по­эзии XX ве­ка" (Моск­ва. Ол­ма-Пресс. 1999) и в "Ан­то­ло­гию рус­ской по­эзии ХХI ве­ка".

Се­го­дня мод­но не быть па­т­ри­о­том. Се­го­дня не­при­лич­но гор­дить­ся тем, что ты — рус­ский. Се­го­дня пре­до­су­ди­тель­но го­во­рить о бо­ли ут­ра­ты Ро­ди­ны тво­е­го по­ко­ле­ния — Со­вет­ско­го Со­ю­за. И в этом смыс­ле ав­тор кни­ги "Ноч­ная се­вер­ная пти­ца" — не мод­ная по­этес­са. Не мод­ная рус­ская по­этес­са с фин­ской фа­ми­ли­ей Сой­ни, ко­то­рая ещё ве­рит в не­из­быв­ность бо­га­тыр­ско­го на­ча­ла род­ной зем­ли.

Ус­лы­ша­на твоя мо­лит­ва, Русь,
и на рав­ни­нах по­утих­ло пек­ло,
и на ру­и­нах, воз­ро­дясь из пеп­ла,
ты под­ня­лась...

Я то­же под­ни­мусь
во весь свой рост
с про­ст­ре­лен­ным кры­лом,
где бы­ли ра­ны,
ста­нет креп­че ко­жа.

Нас ни­ко­му с то­бой
не унич­то­жить.
Про­стим вра­гов.
Воз­даст им Бог по­том.

И как не по­нять но­с­таль­гию по­этес­сы по то­му вре­ме­ни, ког­да бы­ла её "и мо­ло­дость бес­печ­ная, и наш СССР" и бы­ла —

моя сво­бо­да ша­лая
от де­нег и от бирж.
Ту­да, ку­да ле­та­ла я,
уже не по­ле­тишь —
из Тал­ли­на в Сва­не­тию,
а даль­ше над Ку­рой
в Че­че­но-Ин­гу­ше­тию,
в ме­до­вый ме­сяц мой…

А ещё Еле­на Сой­ни — па­т­ри­от­ка сво­ей "ма­лой ро­ди­ны" — Се­вер­ной Ру­си, и не мо­жет ми­рить­ся с тем, что сей­час с ней про­ис­хо­дит:

Эй, ко­ло­кол, зо­ви ме­ня на ве­че,
коль пра­во го­ло­са
мне веч­но­с­тью да­но,
и у ме­ня ещё со­хра­не­но
уш­куй­ни­ков
раз­бой­ни­чье на­ре­чье…

......................................................

И от гря­ду­ще­го ра­зо­ра и раз­вра­та,
опи­сы­вать ко­то­рый не бе­русь,
хра­ни­те, брат­цы, Се­вер­ную Русь,
нач­ни­те пес­ню за­но­во, ре­бя­та.

Сколь­ко та­ких прон­зи­тель­ных, ис­пол­нен­ных люб­ви, бо­ли и на­деж­ды строк о род­ном крае и на стра­ни­цах но­вой кни­ги Еле­ны Сой­ни "Ноч­ная се­вер­ная пти­ца".

Бес­ко­неч­но до­ро­га по­этес­се па­мять о му­д­ром ук­ла­де се­вер­ной рус­ской жиз­ни, о лад­ном бы­те, о род­ных, ухо­дя­щих в не­бы­тие ли­цах: "Что по­мню я? / Взгляд ба­буш­ки­ных глаз, / её ка­лит­ки из ржа­ной му­ки, / при­кос­но­ве­нье тёп­лое ру­ки". Или: "тон­кая по­су­да — / мед­ные звон, — / это ли не чу­до — / бе­лый лён,/ гре­бень де­ре­вян­ный, / ко­жа, креп,/ с за­па­хом мед­вя­ным/ рус­ский хлеб".

Лю­бовь к Се­ве­ру у неё в кро­ви: "Я жи­ву у онеж­ских ме­те­лей в пле­ну, / у по­лу­ден­ной се­вер­ной но­чи".

Но бы­ло бы не­спра­вед­ли­во да­же в этих бег­лых за­мет­ках ог­ра­ни­чить­ся толь­ко рус­ской те­мой но­вой кни­ги Еле­ны Сой­ни. Она очень бо­га­та по со­дер­жа­нию, эта не­боль­шая книж­ка, — сти­хи её от­кры­ты все­му мно­го­об­ра­зию жиз­ни ав­то­ра. Су­дя по сти­хам, Еле­на Сой­ни лю­бит пу­те­ше­ст­во­вать. И это один из глав­ных ис­точ­ни­ков её по­эти­че­с­ко­го вдох­но­ве­ния: "Ни­что так не сдру­жит, как ста­рый рюк­зак, /ко­то­рый ты снял на при­ва­ле, / за­бу­дут­ся буд­ни, но вспом­ни­те, как / мы пес­ни в пор­ту на­пе­ва­ли". И вот уже "пи­шет­ся па­мя­тью рим­ский со­нет", и "уже лег­ко те­рять, / сно­сить оби­ды и об­ма­ны — / раз есть на све­те Ан­да­ма­ны — / зем­ли ко­рал­ло­вая прядь". Или ещё: "Иду по улоч­кам Кри­та, / в их на­зва­ни­ях уз­наю име­на сво­их род­ст­вен­ни­ков: / Ана­то­лий, Ар­ка­дий, Ана­с­та­сия..."

Ав­тор "Ноч­ной се­вер­ной пти­цы" не об­ма­нет и из­веч­ных чи­та­тель­ских ожи­да­ний тон­ко-ин­тим­ной ли­ри­ки: "Мне ва­ши гла­за на­про­ро­чи­ли жар­кую осень", "Я не ве­рю те­бе, но жи­ву и спа­са­юсь то­бою", "Ва­я­те­лю при­выч­ней в гли­не / най­ти зву­ча­щую стру­ну, / чем сде­лать чу­точ­ку сча­ст­ли­вей / не мно­гих жен­щин, а од­ну".

Та­кие стро­ки ра­зом, ис­под­воль за­па­да­ют в па­мять и в серд­це. Хо­чет­ся сно­ва и сно­ва воз­вра­щать­ся к ним. Свой­ст­во на­сто­я­щей по­эзии в том и со­сто­ит, что каж­дая чи­та­тель­ская ду­ша на­хо­дит в ней от­звук сво­им ра­до­с­тям, пе­ча­лям и на­деж­дам. И тем уте­ша­ет­ся, ибо это уже пре­одо­лён­ная по­этом боль. Во­ис­ти­ну "бо­ля­щий дух вра­чу­ет пес­но­пе­нье". Не один чи­та­тель ска­жет Еле­не Сой­ни спа­си­бо за эти вот стро­ки:

Мы зна­ли — это бе­зы­с­ход­но,
мы зна­ли — не прой­дёт и дня,
как жизнь дви­же­ни­ем сво­бод­ным
те­бя от­ни­мет у ме­ня.
Мы зна­ли — вре­мя бес­сер­деч­но,
и мир в без­ду­шии ве­лик.
Но мы лю­би­ли...
Что тут веч­ность,
ког­да у нас был этот миг.

Еле­на Сой­ни — док­тор фи­ло­ло­ги­че­с­ких на­ук, со­труд­ник сек­то­ра ли­те­ра­ту­ры ин­сти­ту­та язы­ка, ли­те­ра­ту­ры и ис­то­рии Ка­рель­ско­го на­уч­но­го цен­т­ра РАН. Её пе­ру при­над­ле­жат так­же кни­ги о твор­че­ст­ве ху­дож­ни­ка Ни­ко­лая Ре­ри­ха ("Ни­ко­лай Ре­рих и Се­вер" и "Се­вер­ный лик Ни­ко­лая Ре­ри­ха"), о рус­ско-фин­ских ху­до­же­ст­вен­ных и ли­те­ра­тур­ных свя­зях ("Фин­лян­дия в ли­те­ра­тур­ном и ху­до­же­ст­вен­ном на­сле­дии рус­ско­го аван­гар­да"), о се­вер­ных стра­ни­цах в жиз­ни Ива­на Со­ло­не­ви­ча ("Со­ло­не­ви­чи и Се­вер") и дру­гие. Од­но из её по­след­них ис­сле­до­ва­ний — очер­ки о со­вре­мен­ной по­эзии Фин­лян­дии. Эта ра­бо­та ото­зва­лась в но­вой кни­ге по­этес­сы пе­ре­во­да­ми с фин­ско­го. Еле­на Сой­ни по­ста­ра­лась взгля­нуть на мир гла­за­ми раз­ных по­этов Фин­лян­дии, сре­ди ко­то­рых ли­дер фин­ско­го экс­прес­си­о­низ­ма Уу­но Кай­лас, на­ша со­вре­мен­ни­ца, пи­шу­щая на тур­ку­с­ком ди­а­лек­те, ав­тор "Кур­ско­го псал­ма" Хе­ли Ла­ак­со­нен, Ен­ни Ха­у­кио, яр­ко вы­ра­зив­шая на­ст­ро­е­ния су­ма­тош­но­го ми­ра, кста­ти, су­пру­га ны­неш­не­го пре­зи­ден­та Фин­лян­дии. И со­вер­шен­но не­о­жи­дан ин­те­рес по­этес­сы к зна­ме­ни­то­му древ­не­ки­тай­ско­му пи­са­те­лю Цюй Юа­ню. В сбор­ни­ке "Ноч­ная се­вер­ная пти­ца" пе­ре­ве­де­на ко­с­мо­го­ни­че­с­кая гла­ва из его по­эмы "Во­про­сы к не­бу", в ко­то­рой зву­чат веч­ные во­про­сы бы­тия:

Как на­чи­на­лось вре­мя —
Кто по­стиг?
Что бы­ло до вре­мён —
Чей ска­жет стих?

Александр Валентик

г. Петрозаводск