Гражданские поэты
“Стишки, самонадеянно названные отрывком из ПОЭМЫ (!), не заслуживают даже серьезного комментария, увы. Ни одна строка не стыкуется с другой - полный писец и оксюморон! И все ради того, чтобы уязвить гражданского поэта [выделено автором-Л.И.], пишущего, по Есенину (Иванову тож), "агитезы", поэтом, пишущем, уже по Маяковскому, "кобылезы".
Комментатор (а это такой человек, который все знает и умеет, но никому никогда не покажет) Валерий Чернов размашист и дерзок в защите своего любимца, широко известного в узких кругах в качестве поэта, А.Климова. Впрочем, подобная резкость суждений – характерная черта целого пласта завсегдатаев сайта “Завтра”. Ну да не о том речь. Речь о феномене “гражданских поэтов”. Сие забавное (навевающее ассоциации со столь же загадочными понятиями, например, “гражданский муж”) определение, выдвигаемое как броня для защиты любой псевдо-поэтической отсебятины самозванно-патриотическим крылом завтраков, нуждается в расшифровке.
Во избежание недопонимания подчеркну – мне нравится лирика, наполненная социальным пафосом, идеями справедливости и общественной пользы, и скажем, Владимир Владимирович (который Маяковский) занимает свой уголок в моем большом добром сердце. Но что же есть сама “гражданская поэзия”? Точно ли наши сайтовские рыцари-защитники слабых, сирых и убогих понимают, о чем твердят?
Возьмем классический случай, то бишь поэта, который и объявил, что дескать поэтом можешь ты не быть, но гражданином… Н.А.Некрасов. Идеал, образец, носитель золотой латыни русской словесности для наших добрых самаритян. Грешен, и сам отдал в свое время изрядную дань его незаурядному творчеству, от “Мороза-красного носа” до “Власа”, которого “жалит ведьма-егоза”, от “Кому на Руси…” до “На Волге”.
Некрасов, вне сомнения, поэт с большой буквы. Но вот гражданин?
Боюсь, здесь намного сложнее, чем представляется нашим завтракам. В 1866 году поэт прочитал хвалебную оду генералу Муравьёву (“Муравьёву-Вешателю”):
“Бокал заздравный поднимая,
Ещё раз выпить нам пора
Здоровье миротворца края…
Так много ж лет ему… Ура!
Пускай клеймят тебя позором
Надменный Запад и враги;
Ты мощен Ру́си приговором,
Ея ты славу береги!
Мятеж прошёл, крамола ляжет,
В Литве и Жмуди мир взойдёт;
Тогда и самый враг твой скажет:
Велик твой подвиг… и вздохнёт
Вздохнёт, что, ставши сумасбродом,
Забыв присягу, свой позор,
Затеял с доблестным народом
Поднять давно решённый спор.
Нет, не помогут им усилья
Подземных их крамольных сил.
Зри! Над тобой, простёрши крылья,
Парит архангел Михаил!”
Эвона как! Предтеча черносотенства? Конечно, нет. Тогда ЗАЧЕМ?
Тогда же написаны хвалебные стихи Осипу Комиссарову, толкнувшему Каракозова и спасшему Александра Второго:
“Не громка моя лира, в ней нет
Величавых, торжественных песен,
Но придет, народится поэт,
Вдохновеньем могуч и чудесен,
Он великую песню споет,
И героями песни той чудной
Будут: царь, что стезей многотрудной
Царство русское к счастью ведет…”
Еще раз подчеркну – никоим образом не пытаюсь очернить образ великого певца русского крестьянства, задаюсь простым вопросом – ПОЧЕМУ? Почему призывающий своей Лирой молодых революционеров на борьбу, пишет подобное, как сочетается в нем несочетаемое?
Ответ прост. Некрасов – живой человек, и жить он хотел отменно. На зависть жить, широко, не в скромном достатке – богато!
Некрасов страстный охотник (“Весело бить вас, медведи почтенные”) и охота была поставлена им на широкую ногу, обслуживалась десятками псарей и выжлятников.
Издание журнала “Современник” тоже обходилось недешево.
А капиталы на свои увлечения Некрасов зарабатывал вовсе не поэзией, а карточной игрой с высшими сановниками империи в Английском клубе. Для них, стало быть, одна поэзия, для народа – другая.
Еще один интересный момент, характерный для “гражданских поэтов” (от Некрасова до Маяковского) – болезненная тяга при живых мужья жить с их женами, да еще закатывать сцены ревности законному супругу. В данном случае, поэты наши выступали как весьма гражданские, но… мужья.
Каков же подлинный Некрасов?
Во избежание обвинений во всех смертных грехах, вплоть до присвоения поэтического псевдонима Иванов и ношения колготок, предоставлю слово Ф.М.Достоевскому (“Дневник писателя”):
…суть той мрачной и мучительной половины жизни нашего поэта как бы предсказана им же самим, еще на заре дней его, в одном из самых первоначальных его стихотворений, набросанных, кажется, еще до знакомства с Белинским… Вот эти стихи:
"Огни зажигались вечерние,
Выл ветер и дождик мочил,
Когда из Полтавской губернии
Я в город столичный входил.
В руках была палка предлинная,
Котомка пустая на ней,
На плечах шубенка овчинная,
В кармане пятнадцать грошей.
Ни денег, ни званья, ни племени,
Мал ростом и с виду смешон,
Да сорок лет минуло времени -
В кармане моем миллион!
Миллион – заключает Достовский – вот демон Некрасова!”
А ведь Достоевский еще смягчил свой вердикт, ибо приведенный им отрывок имеет еще более жесткое продолжение:
“И сам я теперь благоденствую,
И счастье вокруг себя лью:
Я нравы людей совершенствую,
Полезный пример подаю.
Я сделался важной персоною,
Пожертвовав тысячу в год:
Имею и Анну с короною,
И звание друга сирот…”
Возьмем пример с Достоевского, и остановимся на этом.
Не всё так просто с “гражданскими поэтами”, господа и товарищи!
