Заокеанский гость сайта «Завтра», обожает рассказывать о великих достижениях еврейства, наглядно показывая, что без них, евреев, и жизни бы на Земле не сталось. И всё-то иудеи придумали и сделали; и закон Архимеда, и теорему Пифагора, а ещё они пирамиды египетские спроектировали и возвели, бомбу атомную, разумеется, тож они, а не Курчатов, - Кучерзон, сами понимаете, ну и прочая, прочая, прочая. Такая позиция вызывает лишь усмешку и понимание, что автор жутко комплексует, отчего и стремится во всём доказать превосходство своего народа над прочими. Ну, что ж, имеет право на своё мнение, а редакция сайта держит двери широко открытыми для любых заезжих авторов, хозяин – барин. Хуже, когда Тальберг начинает поливать грязью российскую и советскую историю, хаить наших правителей, русских людей, и всё, что нам дорого, иезуитски прикрывая свои испряжения «объективностью» наблюдателя. Не вмешиваюсь в бесконечный поток его «исторических» и «культурных» перлов, чтобы не множить бесконечные пустые препинания. Но, встретив наглую ложь иностранца о великом герое Дона, решил ответить клеветнику. В пасквиле, под названием «Львов – Барнаул, за песнями Заметки o ПРЕ-красном», от 17.09.19, не моргнув глазом, сей «историк» заявляет, что у «забойного советского хита «Любо, братцы, любо!», сегодня … принялись выискивать у этой песни «казачьи» корни. И вроде-бы есть что-то похожее, не то про Терек, не то про ерик». – Вот так! А придумал песню-де, по-Тальбергу, разумеется, Борис Ласкин «из наших», и никаких подвигов, никаких «Тереков-ериков», в реальной жизни, у казаков, не было. Лучше бы написал, хоть про Израиль, хоть про палестину, чем гадить на великого сына Тихого Дона. Этот, якобы историк, не знает, видите ли, о выдающемся сражении при Каллах, 3 апреля 1774 года, вошедшем в анналы русской истории. Русские войска, под командованием Бухвостова, выдвигались на Кавказскую линию. С ними был большой обоз, двигавшийся в арьергарде, под охраной двух некомплектных казачьих полков Ларионова и Платова, под общим командованием полковника Ларионова. У ерика Каллах, что в переводе Чёрная грязь, обоз был атакован двадцатитысячным сводным отрядом крымских татар и ногайцев, под общим командованием турок. У русских в двух полках было не более 1500 шашек, а турецкий отряд насчитывал 15-20 тысяч янычар. Чтобы сберечь, для себя, обоз и не тратить силы, турки предложили казакам сдаться. Они были уверены в своём превосходстве. Командовавший казаками Ларионов, дрогнул, предложил на Кругу казакам сдаться на милость победителю. И тогда вышел в Круг второй полковой – двадцатилетний Матвей Платов, и обратился к казакам со страстной речью, напомнив о «русской неустрашимости» и ответственности перед предками. Ларионова, перед Кругом, назвал трусом и предателем, заявил, что готов принять командование на себя, спросив, кто хочет, чтобы он стал атаманом, и быть с ним в едином строю. Воодушевлённые казаки прокричали старинное: «Любо, любо, Платов наш атаман!» и дали древнюю казачью клятву: «куда атаман глазом кинет, туда мы кинем головы свои!». Закипела подготовка к сражению. Платов направил двух самых резвых казаков, известить основные силы о нападении турок-татар, а сам продолжил обустройство казачьего «гуляй-города», или по-другому, «стана», когда обозные телеги строятся вкруг, прикрываются мешками, и получается казачья крепость. Подготовку её Платов начал с ночи, когда казаки разбудили его и сказали, что «птицы кричат», а это значит, что их потревожил большой движущийся отряд. Место для обороны атаман выбрал идеально; с двух сторон стан прикрывала река, с третьей – скалистые горы, так что у противника не было выбора направления атаки. Самых лихих казаков, во главе с лучшим другом детства, Павлом Кирсановым, направил в засаду. Увидев, что русские не сдаются, турко-татары бросились в атаку. Каждый татарин вёл запа́сного «заводного» коня, на котором вьючные тюки изображали всадника, так, что виделось войско в 40 тысяч сабель. Выскочив на берег, враг был встречен губительным огнём гуляй-города, замешкался. В этот момент на него бросился отряд Кирсанова. На небольшом пятачке, перед станом, завязалась злая сеча; враг, не ожидавший такого отпора, дрогнул и отступил. Полегло немало и казаков, среди погибших оказался Павел Кирсанов. Оправившись и перегруппировавшись, турки вновь бросились в атаку, но снова встретили решительный отпор. Обезумевшие от ярости янычары, предприняли семь штурмов за двое суток и множество стычек и перестрелок. Всё пространство, перед гуляй-городом, усеялось трупами людей и лошадей, так, что налётом атаковать стало невозможно. Турки попытались вновь вступить в переговоры, заявив, что положение русских безнадёжно, Платов ответил отказом. Волны атак раз за разом накатывались на русский стан и так же разбивались. Двое суток безуспешно пытались взять гуляй-город превосходящие силы противника. И вот, к концу второго дня, вернувшиеся основные силы русских, ударили в тыл измотанным «татарове», погнали их прочь. Когда героев спрашивали, как же они смогли противостоять такой громаде невероятно превосходящих сил противника, смертельно уставшие и израненные казаки, твердили: «с нашим атаманом мы не тужили». Этот неслыханный подвиг вскоре разнёсся по Дону, а затем и по всей России, а Матвей Иванович Платов, навсегда стал самым почитаемым и великим «атаманом-вихрь», о котором ещё при жизни стали слагать песни и легенды, среди них и «Любо, братцы, любо …», у которая ещё в XIX века имела множество вариантов. Песня «играется», как говорят казаки, от имени погибшего героя, которым был Павел Кирсанов, зачин, как правило, звучал: «На Великой Грязи, там где Чёрный ерик,
Татарва нагнала сорок тысяч лошадей. И взмутился ерик, и покрылся берег
Сотнями порубанных, пострелянных людей!» И далее: «Любо, братцы, любо,
любо, братцы, жить,
С нашим атаманом
не приходится тужить!
Атаман наш знает,
кого выбирает,
«Эскадрон по коням»,
да забыли про меня.
Им досталась воля
и казачья доля,
Мне досталась черная
холодная земля.
Любо, братцы, любо,
любо, братцы, жить,
С нашим атаманом
не приходится тужить!
А первая пуля
в лоб меня целует,
А вторая пуля
да поранила коня.
Жинка погорюет,
выйдет за другого,
Выйдет за другого,
позабудет про меня.
Любо, братцы, любо,
любо, братцы, жить,
С нашим атаманом
не приходится тужить!
Жалко только волюшку
во широком поле,
Жалко мать-старушку
да буланого коня.
Во широком поле
станет черный ворон,
Станет ворон очи
соколиные клевать.
Любо, братцы, любо,
любо, братцы, жить,
С нашим атаманом
не приходится тужить!..» – Действительно, Платов вскоре овдовел и женился на вдове своего друга Кирсанова – Марфе Дмитриевне, с которой прожил долгую жизнь, воспитал сына погибшего друга, такого же лихого казака, Хрисандра Кирсанова, который в 1812 году командовал Лейб-гвардии Атаманским полком и прославился на Бородинском поле. Прекрасно исполняет эту народную песню Кубанский казачий хор: https://www.youtube.com/watch?v=Wi0jCK9Pzr0
Но не только одним тем боем прославился наш изумительный атаман. Не случайно в двадцать с небольшим лет, он командовал полком. Эполеты и дворянскую шпагу он завоевал ещё раньше. Было это на Перекопе, в Крыму. Корпус князя Долгорукова никак не мог овладеть Перекопом. Отчаявшийся генерал, построил войска и заявил, что если кто-то сможет взять неприступный редут, то получит дворянство и офицерскую шпагу. Вызвался молоденький Матвей Платов. Выбора не было, Долгорукий, согласился. Платов проделал то, что повторили большевики спустя почти сто пятьдесят лет спустя: он набрал команду «охотников», перешёл Сиваш, ударил в тыл и опрокинул татар.
Вся последующая жизнь нашего героя была сплошным подвигом, он участвовал во множестве боёв и сражений. В 1807 году, под Аустерлицем, молодой, самонадеянный, Александр I, соединившись с войсками Австрии и Пруссии, отстранил осторожного Кутузова, принял командование на себя. Наполеон легко разгадал замыслы Александра, разбил сплошной фронт союзников на части, которые стал уничтожать. Штаб «трёх королей-императоров» оказался отрезанным от остальных сил, окружён. Бонапарт уже предвкушал, как возьмёт коронованных особ в плен. Но в это время, на поле боя появилась неизвестная кавалерийская часть, которую вёл в бой лихой атаман. Платов развернул казачий корпус в лаву и ударил во фланг французов, прорвался к Александру и вывел штабы из окружения. Наполеон был изумлён верностью глазомера командира русских, воинским искусством, слаженностью действий казаков, появившихся «ниоткуда», и так же стремительно ускользнувших. В Тильзите, после подписания мира, Наполеон попросил Александра познакомить его с кавалеристом, который так поразил французского императора. Встретив Платова, Бонапарт обратился к нему с напыщенной речью, сказав, что ценит таких прекрасных воинов и решил наградить его орденом «Почётного легиона», шагнул к атаману с орденом в руке. Но Платов неожиданно сделал останавливающий жест и сказал: «Сир, да я был в том сражении, но я присягал своему Императору и России, а Вы были врагом. Я не могу принять награду от врага». Наполеон остолбенел; он не привык к возражениям, швырнул орден и ушёл прочь. Перед узурпатором трепетала вся Европа, терпел унижение Александр, а Платов, так вот! Никто не знал, чем кончится этот скандал. Но Наполеон неожиданно написал Платову примирительное письмо, где полностью поддержал его поступок, и заверил в своём к нему уважении. В знак примирения, Бонапарт подарил атаману шкатулку с собственным портретом, украшенную драгоценными каменьями. В ответ Матвей Иванович подарил французу башкирский лук, который тут же продемонстрировал в действии, поразив далёкие цели, вновь удивив его. Похвалил коня императора, заявив, что большой любитель и знаток лошадей, но такого великолепного скакуна не видел никогда. Бонапарт был польщён (арапчёнка он вывез из египетского похода). Ну, а в 1812 году вновь схлестнулись старые воины. В Бородине Платов, после взятия редутов, совершил дерзкий налёт, так что Наполеон, изготовивший старую гвардию к решающему натиску, увидев знакомый силуэт и казачью лаву, отменил завершающую атаку, не сумев победно закончить сражение. Потом была Березина, когда император ели унёс ноги от казаков Платова.
После победы над Наполеоном, Платов и его казаки стали героями всей Европы. Державин о нём писал: «Плато́в! Европе уж известно,
Что сил Донских ты страшный вождь.
Врасплох, как бы колдун, всеместно
Падёшь, как снег ты с туч иль дождь.» В Англии, куда атаман прибыл с Александром, его буквально носили на руках. Вальтер Скотт, который выпил с Матвеем Ивановичем эля, поразился начитанности казака, его знаниям всемирной истории. Англичане избрали казака членом Королевского общества. Таков был наш, донской, герой. А какой-то Тальберг беспардонно лжёт, что никакого национального героя в России не было, а фанерного атамана, для глупеньких русских, просто придумал Боря Ласкин.
Говорите, говорите, г-н Тальберг, да не заговаривайтесь.
