Любим ли мы Россию? Знаем ли ее так, как египетские пирамиды, курорты Анталии, развалины Парфенона — привычные места туристских заграничных паломничеств?
В августе 2013 года, еще до «крымской весны», впервые оказавшись в Севастополе, я была поражена величавым достоинством этого города, его непоказным патриотизмом, любовью к России. Встретивший меня на вокзале хозяин съемной квартиры, по-военному подтянутый пенсионер, вез на «жигуленке», перечисляя славные имена улиц, называя достопримечательности, которые стоит посетить. И вдруг, без разведки моих мнений, он сказал: «Вообще-то я татарин по национальности, а по сути — русский офицер, капитан 2-го ранга. Знайте: Севастополь — это Россия». Вскоре, во время украинского майдана, я вспоминала его слова каждый день…
Есть что-то кроваво-кирпичное, трагически-героическое в имени еще одного крымского города — Керчь. На его флаге четыре красные полосы. А в годы Великой Отечественной через Керчь четырежды проходила линия фронта.
В мае 1942-го немцы провели в Крыму наступательную войсковую операцию «Охота на дроф». Для наших войск она стала «Керченской катастрофой». Из-за ошибок командования были разгромлены три армии Крымского фронта. Наши безвозвратные потери составили более 160 тыс. человек, превысив немецкие в двадцать раз. Для многих советских солдат Керченский пролив стал могилой — не хватило плавсредств для переправы.
Спустя почти два года после этого страшного поражения город был освобожден. А вскоре на горе Митридат появился первый в Советском Союзе обелиск Славы в честь воинов Великой Отечественной. Трехгранный меч, вырастающий из земли. Он и сегодня символ города, память о великих жертвах и героях.
В 1991-м, после «Беловежской дележки», Керчь отошла к новорожденному государству — Украине. Город тогда населяло меньше жителей, чем погибло за его освобождение. Как же все-таки надо было не любить Россию, презирать ее народ, чтобы, зная о страшной цене, заплаченной за город (как, впрочем, и за Севастополь, Одессу, Харьков, Киев, Минск…), по живому кроить единое тело державы СССР?! Это все равно что у родной матери отрубать руки.
Керчь — один из самых древних городов мира. Двадцать шесть веков непрерывной истории. Девять из них — столица могущественного Боспорского царства. Сколько раз Керчь подвергалась полному разорению, но поднималась из руин, огня и забвения. Город-труженик, город-герой. Есть что посмотреть, есть чему подивиться. Место силы!
Именно здесь, на берегу пролива, воды которого когда-то потемнели от крови советских солдат, совсем по-другому, чем из Центральной России, воспринимается Крымский мост. Это не просто транспортная артерия, мега-проект, грандиозная стройка, «Путин сказал — Путин сделал». Мост — сама жизнь, посрамление смерти. Им гордятся, любуются, в честь него слагают вдохновенные гимны и пафосные стихи. Мост — высшая справедливость истории, торжество истины: «и последние станут первыми».
В постсоветско-украинские годы Керчь тихо умирала — демографически, промышленно, экономически. И вдруг — крутой разворот! Теперь Керчь — ворота Крыма, третья, неформальная столица полуострова. Благодаря мосту! Но главное, благодаря людям, которые в годы вынужденной разлуки с Россией строили другой мост, духовный.
Международный фестиваль античного искусства «Боспорские агоны» зародился в 1999 году в Керчи, в унылые для нашей государственности времена. История этого форума не была легкой — его даже изгоняли из города; и все-таки фестиваль выжил. Теперь это не только праздник культуры, но и символ воссоединения России и Крыма, Тамани и Керчи, пример торжества сил добра над хаосом и распадом.
Двадцать лет «боспорцы» строили «мост» между частями разъятой империи. Артисты, литераторы, музыканты, музейщики, художники, общественники, предприниматели, журналисты и, конечно же, зрители — соучастники всех фестивальных действ.
Почему же именно «русская античность» (а не, допустим, «современное искусство») оказалась плодотворной идеей, работающей на будущее?! Потому что именно она отвечает духу народа, его представлениям о прекрасном и героическом. Артиста Василия Ланового, много сделавшего для фестиваля, любят и за образ офицера, воплощенный в кино, и за благоговейное отношение к стихам Пушкина. А «Бессмертный полк», народное движение, сопредседателем которого является Лановой?!. Величественное действо, восходящее к античным традициям прославления героев.
Тот, кто говорит архетипами (первообразами), глаголет как бы тысячей голосов. Тайна подлинного искусства в том, что оно высвобождает в нас огромные силы, дает возможность «выдерживать все беды и пережидать даже самую долгую ночь», писал Карл Юнг.
Керчь выстояла, потому что опиралась на дух героев. Потому в этом удивительном городе на центральной площади естественно соседствуют храм Иоанна Предтечи VI века, советский памятник Ленину, мифологический грифон, появившийся во времена Украины. Есть богатство истории, но нет эклектики.
Керчь устояла. Устоит ли Россия? Без героического духа, то есть духа античного, невозможна суверенность огромной державы. Россия — прямое продолжение и в религиозном, и в культурном смысле греко-римской цивилизации. Россия — наследница империи Чингисхана, усвоившая с тех времен науку совместного проживания многих народов в едином государстве. Наша античность — Пантикапей и Аркаим, Херсонес и Дербент. Часто ли мы слышим эти имена на центральных каналах? Иногда кажется, что от античности в России осталось только слово «олигархи» и их образ жизни. Неужели блудницы и воры — завсегдатаи «топовых» шоу — теперь наши управители?
Именно героическое начало — ключ к великой государственности. Он, этот волшебный ключ, открывает его обладателям главные тайны: что есть власть и какова ее мистическая и священная природа; что есть народ и как нужно им управлять; какова роль прекрасного и материального в жизни людей; что есть религия и почему так важно знать и хранить свою родовую историю.
В сердцевине героизма находится чисто мужское качество — бесстрашие. Герой совершает подвиг во имя идеала. Торгашеская психология прибыли, выгод, обмана, ростовщичества, лжи ему претит. Античность ближе к христианскому и этическому идеалу справедливости, чем «цивилизация денег» и порожденные ею структуры, правящие сегодня бал в России.
Торгашескому мироустройству герои антипатичны. На что, собственно говоря, был потрачен духовный заряд «крымской весны»? И почему не вписался в госуправление «народный мэр» Севастополя, честный и умный Алексей Чалый? А почему под могильными плитами оказались почти все яркие фигуры Новороссии? А те российские добровольцы из гражданских лиц, что устремились на Донбасс не из-за денег, а по сердечному влечению, — они теперь кто? Военные преступники? Лохи? Жертвы информационной войны? Среди них есть и покалеченные, и убитые. А как живут сейчас их матери и дети?
Крым пришел в Россию и принес не только курорты, виноградники и военные базы. Крым пришел с городами-героями, с людьми-тружениками, с мечтой о справедливости. Действительно все, что действует. Жаль, если героический дух Керчи и Севастополя растворится в индустрии развлечений, в обществе потребления, которое теперь строят не для всех, а для «элиты».
Но выбор для думающего человека есть всегда. Любовь или платная услуга? История, уходящая в седую древность, или «наше молодое государство»? Торгаш или герой? Народ на эти вопросы отвечает так: «Что в жизни нашей может быть дороже: Банкирский шик иль воинский гранит? Богатый тот, кто Родине поможет И русский меч Победы сохранит!».
Впервые - Московский комсомолец
