Авторский блог Георгий Осипов 17:18 9 ноября 2013

Этюд о скальпах

Сквозь трещины в надгробиях продолжают прорастать подкрашенные космы и патлы бывших покорителей арен и стадионов; они стелятся по паркету, обвиваясь вокруг конечностей своей верных поклонников, замерших в подобии беспомощного транса.

Помимо бессмертного «Дракулы» Брэм Стокер оставил нам череду коротких рассказов, один из которых называется «Тайна отрастающего злата».

Сквозь трещину в каменной плите, словно стебли травы сквозь асфальт, проникают и струятся тронутые сединой золотистые локоны, напоминая о содеянном сэру Джоффри Бренту.

«Волосы остаются – красота исчезает», – констатирует Маргарет Деляндр, решив сделать их орудием возмездия.

Иногда пропадает и то и другое. Только их обладатели, не замечая пропажи, продолжают прихорашиваться и любоваться собой…

Поп-музыку я начал воспринимать очень рано, примерно с пяти лет в меня проникли ритмы модных в ту пору танцев.

Много лет спустя я установил первоисточник моего посвящения – это был телеспектакль «Западня», где весьма профессионально и долго танцует твист массовка из московских манекенщиц под Good Lovin’в исполнении Чебби Чеккера. К счастью эту детективную историю, отдаленно напоминающую «Стеклянный ключ» Хэммета часто повторяли в дневное время.

Мой щенячий слух с жадностью закачивал в полупустую детскую головку обрывки мелодий и названия песен, которые большей частью были мне доступны из чужих пляжных транзисторов или распахнутых окон общежитий.

Куда сложнее было разглядеть, как выглядят исполнители – в кинохронике и репортажах из-за рубежа их показывали считанные секунды

Приходилось довольствоваться пародией из мультфильма «Матч-реванш». За душу не берет, но – смешно. А мое отношение было по-детски серьезным и пафосным.

Первых «битлов» живьем я увидел в непосредственной близости на душистой аллее, рассекавшей по центру проспект имени Ленина.

Собственно, то были обыкновенные подростки с чуть удлиненными прическами, и «битлами» их обозвали сопровождавшие меня взрослые, но было это в мае шестьдесят шестого.

Через неделю я рассмешил парикмахера, попросив сделать мне стрижку как у… я отчетливо произнес крамольное слово на букву «б».

А летом я надолго попал в Севастополь, и магия шестьдесят шестого сделала свое дело. Я вернулся с моря совсем другим человеком, знающим, как звучит Can’t Buy Me Love, Balla-Balla Hippy и Shake, причем под аккомпанемент обычных гитар.

Силуэты подростков с гитарами напоминали силуэты тех «битлов» с душистой аллеи в моем родном городе.

У меня не было старших братьев и сестер, поэтому к первому классу я был законченным битломаном-одиночкой, у которого не было ни одной записи, и ни одного фото своих любимцев. Более того, я даже не знал, как зовут участников ливерпульского квартета. Да и о том, что они из Ливерпуля, я тоже понятия не имел. Меня волновала только музыка, которую я, чтобы не забыть, с утра до вечера воспроизводил доступными мне средствами – губами и языком.

Приходилось копать самостоятельно. И каково же было мое удивление, когда оказалось, что на более чем половине фотографий, ходивших по рукам, Битлы запечатлены с обычными короткими стрижками. Точно такими же щеголяют в наших фильмах и Збруев, и Смирнитский, и Бортников!

Заметку «Битлы под анафемой», которую я надыбал в журнале «Наука и религия», сопровождало фото, похожее на дагерротип из грузинской комедии нравов. Странно…

Чуть позднее, благодаря «вшивому рынку», получив доступ к изображениям других групп, чьи названия и песни были мне уже известны, я испытал еще большее разочарование, ибо практически все они либо демонстративно не отращивали пресловутые «патлы», либо довольствовались аккуратной молодежной прической – с такими и у нас спокойно выпускали на сцену и Мулермана, и Королева Анатолия, не говоря уже о некоторых прибалтах…

Точно так же выглядели Animals, Searchers, Beach Boys, Ventures и даже хулиганистые «Фараоны» с солистом, похожим на артиста театра «Ромэн»!

А где же бунт? А как же эпатаж?

Судя по внешнему виду, для этих парней на первом месте была музыка, а не длина волос или ширина клёша.

Мои детские открытия оказались сродни той истине, которую открывает в новелле у Лавкрафта упырь-аутсайдер.

Взобравшись по скобам на самый верх шахты, и отодвинув люк, он видит те же деревья, такую же ночь, то же самое небо над головой.

С черно-белых фото на меня смотрели обыкновенные, простецкие лица наших студентов, работяг и курсантов, только имена у них были иностранные.

Однако мода не стояла на месте, и очень скоро бросила моему поколению болезненный вызов.

Длина волос увеличивалась с длиною все более замысловатых композиций. Одна минута – один сантиметр.

Глядя на тяжеленные гривы участников Deep Purple, Uriah Heep и Led Zeppelin, я с отчаянием понимал, что никто никогда не разрешит мне в моем возрасте нечто подобное на собственной голове.

По этой причине я еще сильнее полюбил «старые» группы.

Теперь по проспекту дефилировали, зная себе цену, весьма немногочисленные, но эффектные Роберты Планты (похожие на мумию) и Кены Хенсли (похожие на Майю Плисецкую).

Военрук не использовал слово «хиппи», предпочитая называть волосатиков «индейцами».

К середине семидесятых длиной волос стали тяготиться и модники и гонители. Враждовали они, в сущности, по инерции: одни – чтобы продемонстрировать власть, другие – кое-какую оригинальность.

В подростковой среде формировалась продиктованная снизу мода с элементами унисекса. Одно время и юноши, и девушки стриглись «под Филипчика». Так звали сына Луи де Фюнеса в музыкальной комедии «Человек-оркестр».

Возле винных магазинов толпились стайки стремительно стареющих «ринго старров» и «брайенов джонсов». Поговорить с кем-то из них было еще забавно, но с большинством уже нет.

Походы в парикмахерскую с фотокарточкой западной рок-звезды стали для меня нормой.

Чересчур длинные волосы действительно сделались обузой. Ассортимент плоских шуток на эту тему приелся и устарел. А новых анекдотов не было. Разве что про Брежнева.

Школьную администрацию почему-то в первую очередь раздражали заросшие уши. Я усматриваю в этом пережитке атавизм первой реакции на все тех же «Битлз». Затурканным и издерганным педагогам просто не хватало нервов и сил следить за капризами подросткового стиля, ушки открыты, и чудесно.

А я принес своему мастеру листок из фэнзина BRAVO, где был показан процесс стрижки под Дэвида Боуи двух его поклонников. Меня подстригли почти в точности так же, и это, в принципе, сошло мне с рук. Неплохо для семьдесят четвертого года.

В конце семидесятых «филипчик» смотрелся как стрижка «под Тарзана», которую обнаруживает на портрете Блока отрицательный персонаж фильма «Весна на Заречной улице». Ни одно из новых направлений, возникших по ту сторону Железного занавеса не прижилось, не вызывало повального увлечения. Если уж говорить о стиле, то тихой популярностью пользовался стиль «утопленник», чьи непонятной длины кудри вместо ветра шевелят подводные течения застоя.

В девятом классе я косил под Сида Вишеса – реакции никакой.

В десятом – под раннего Элвиса. Реакция нулевая.

С появлением Madness заделался «скинхедом». Ноль. Ни слова, ни звука, ни приветствия, ни брани вослед.

Тяжелый удар по длинноволосым брюнетам совпал с началом перестройки, когда волосатиков не улице и в транспорте стали дружно ассоциировать не с культовыми группами типа тех же «Лед Зеппелин», а с вопиюще мещанским дуэтом «Модерн Токинг».

«Секи! «Томас Андерс» пошел»! – от таких реплик хотелось сквозь землю провалиться.

А Кен Хенсли-то не полысел, и по-прежнему чем-то напоминает божественную Майю. Постоянный гость рок-фестивалей типа «Божья роса». Правда, его выступления с местными лабухами смотрятся как дуэты Плисецкой с Моисеевым, но это личный выбор музыканта, сделавшего убранные в косу волосы элементом стиля…

На сегодняшний день средний возраст залетной звезды – 66 лет.

Средний возраст фаната, заставшего звезду на пике популярности в относительно свежем виде, как минимум – сорок восемь лет.

Но сквозь трещины в надгробиях продолжают прорастать подкрашенные космы и патлы бывших покорителей арен и стадионов; они стелятся по паркету, обвиваясь вокруг конечностей своей верных поклонников, замерших в подобии беспомощного транса.

1.0x