Из сказанного в предыдущем очерке вытекает только одно: вести дискуссию об экономических проблемах социализма с его разрушителями не имеет смысла. Эти люди заинтересованы только в поиске оправданий собственным действиям, в результате которых они присвоили себе труд нескольких поколений. Никакую объективную оценку прошлого в такой кампании получить будет невозможно. Тем не менее, игнорирование реплик этих персонажей не означает, что социализм не сталкивался с экономическими проблемами. Собственно говоря, само появление в недрах социалистического общества группировки, подготовившей демонтаж общественной собственности, уже говорит о наличии проблемы.
Принципиальным моментом социалистических преобразований в СССР стало то, что общественная собственность на средства производства являла себя в форме государственной собственности, причём в силу исторических условий государство это было централизованным. С одной стороны, это создавало возможность для директивного планирования и развития экономического потенциала страны, исходя не из узкокорыстных интересов частных или корпоративных собственников, а долгосрочных интересов всех или, по крайней мере, большинства граждан страны. Аккумулируя и перераспределяя ресурсы в рамках всего народнохозяйственного комплекса, государство могло поддерживать производства убыточные в ближней или средней перспективе, но имеющие стратегическое значение или же обещающие дать экономический эффект через несколько лет. Соответственно, руководство и трудовой коллектив таких предприятий действовали в рамках расширенного временного горизонта, не находясь под прессом требований о немедленном принесении прибыли. Сталин указывает на это, характеризуя изменение понятия "рентабельности" при социализме: "Если взять рентабельность не с точки зрения отдельных предприятий или отраслей производства и не в разрезе одного года, а с точки зрения всего народного хозяйства и в разрезе, скажем, 10-15 лет...временная и непрочная рентабельность отдельных предприятий... не может идти ни в какое сравнение с той высшей формой прочной и постоянной рентабельности, которую дают нам действия закона планомерного развития народного хозяйства." По его словам, отказ от поддержки перспективных предприятий в погоне за сиюминутной выгодой, наоборот, причиняет ущерб развитию народнохозяйственного комплекса: «… Почему не закрывают у нас ряд пока ещё нерентабельных предприятий тяжёлой промышленности, где труд рабочих не даёт "должного эффекта", и не открывают новых предприятий безусловно рентабельной лёгкой промышленности, где труд рабочих мог бы дать "больший эффект"?... (В таком случае-БС) нам пришлось бы отказаться от примата производства средств производства в пользу производства средств потребления... Это значит уничтожить возможность непрерывного роста нашего народного хозяйства.»
Таким образом, в условиях социалистического хозяйствования рентабельность, т.е. эффективность использования ресурсов, определяется не столько на уровне конкретного предприятия, сколько экономики в целом, причем государственные органы получают возможность определять долгосрочные хозяйственные приоритеты, концентрируя на их достижении необходимые материалы и рабочую силу. Для сравнения в пост-коммунистической РФ долгосрочные экономические приоритеты, фактически, отсутствуют, а олигархи, захватившие в свои руки советские активы, предлагают разнообразные объяснения, почему они не вкладываются в развитие (https://www.vedomosti.ru/economics/articles/2016/06/17/645843-pochemu-v-rossii-padayut-investitsii). Безусловно, эффективное экономическое целеполагание со стороны государственных органов предъявляло высокие требования как к их сотрудникам, которые должны были своевременно отслеживать и оценивать научные открытия и промышленные новинки, равно как и текущие потребности. По существу их деятельность требовала непрерывного самообразования, чем, собственно, и отличались сталинские наркомы. При этом существовало понимание и того, что функционирование корпорации- государства предполагает и формирование соответствующих установок как у руководителей, так и у специалистов и исполнителей. Например, говоря об условиях перехода к коммунизму, Сталин выделял необходимость обеспечить «членам общества всестороннего развития их физических и умственных способностей, чтобы члены общества имели возможность получить образование, достаточное для того, чтобы стать активными деятелями общественного развития». Другими словами, ставилась задача сформировать поколения работников, которые бы оценивали хозяйственную деятельность своего предприятия не столько с точки непосредственной материальной выгоды, сколько по её соответствию государственным интересам. Причем, речь здесь вовсе не шла о манипуляции сознанием или о подготовке неких биороботов, запрограммированных на выполнение строго определённых функций. Работник, осознающий себя частью общегосударственного экономического организма, должен был появиться в результате изменений, масштаб которых сейчас уже трудно представить. Сталин пишет: «Для этого нужно прежде всего сократить рабочий день по крайней мере до 6, а потом и до 5 часов. Это необходимо для того, чтобы члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования. Для этого нужно, далее, ввести общеобязательное политехническое обучение, необходимое для того, чтобы члены общества имели возможность свободно выбирать профессию и не быть прикованным всю жизнь к одной какой-либо профессии. Для этого нужно, дальше, коренным образом улучшить жилищные условия и поднять реальную зарплату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путем прямого повышения денежной зарплаты, так и, особенно, путём дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления».
Послевоенные ежегодные снижения цен, таким образом, были частью более широкого плана, который не удалось реализовать полностью. Думается, что во многом это произошло оттого, что высшее государственное чиновничество, превратившееся после смерти Сталина в самодовлеющую касту, все больше рассматривало государственную экономику не как систему, позволяющую обеспечить развитие прорывных отраслей, а как инструмент власти и контроля. Тогда же возникли планы и по приватизации советской экономики, обеспечивавшие закрепление за управленцами прав собственности. Этому, в частности, способствовала «реформа Косыгина-Либермана», поставившая во главу угла такие показатели как прибыль и вал. Предприятия не только получали стимул увеличивать цену на свою продукцию без изменения её качества, но и тем самым ставить групповые интересы выше общегосударственных. По некоторым свидетельствам, в конце 70-х «тщательный анализ показал, что примерно половину товарооборота составляли средства, полученные за счет ухудшения качества продукции и скрытого повышения цен, что сам Косыгин называл антигосударственной практикой. ..Руководство Советского Союза практически утратило способность направлять деятельность предприятий в соответствии с интересами государства, потому что предприятию важнее было получить максимальную прибыль….» (http://warrax.net/2018/02/cos_lib.html). Концепции «советского государственного человека» был нанесен смертельный удар.
