Вульгарный экономизм ч. 3
Итак, обещанная история предшественников теории Волобуева.
Первые сторонники левых идей довольствовались сочинениями коммунистов-утопистов; премьер-министра (лорд-канцлера) Англии, Томаса (Фомы) Мора, с его «Золотой книгой остров Утопия» и францисканского монаха, Фомы (Томмазо) Кампанеллы, с книгой «город Солнца». Кто помнит, там много красивых предположений по устройству совершенного государства. Фантазии социалистов долго развивались вокруг этих сочинений. Попытку научного обоснования построения социалистического и коммунистического общества, предприняли К. Маркс и Ф. Энгельс. В основе их разработок лежали теоретические положения, что новое общество будет иметь бестоварную экономику, при скором отмирании денег, которые заменят «трудовыми квитанциями» - бумажными удостоверениями на получение предметов потребления в соответствии с затраченным трудом. К. Маркс: «При общественном производстве денежный капитал отпадает. Общество распределяет рабочую силу и средства производства между различными отраслями труда. Производители могут, пожалуй, получать бумажные удостоверения, по которым они извлекают из общественных потребительных запасов то количество продуктов, которое соответствует их рабочему времени. Эти удостоверения отнюдь не деньги. Они не совершают обращения». Основоположники считали справедливым, для будущего общества, принцип равной оплаты за простой и сложный труд, так как и общее, и профессиональное обучение, при коммунизме, будет проводиться за счет общества. Даже мысль о дополнительной оплате за сложный труд в будущем, Энгельс называл «бесстыдной подтасовкой, подобную которой можно встретить разве только у разбойников пера», т.е. предполагалось уравнивание в распределении материальных благ.
С этим багажом жили поколения романтиков-социалистов всех мастей и оттенков, вплоть до поражения русской Революции 1905-07 годов. Те, кому удалось ускользнуть из лап жандармов в эмиграцию, не сильно радовались. Ленин в 1907 году, перейдя по льду госграницу, с горечью писал: «Опять эта Женева, как в гроб ложиться!». Поражение, есть поражение, но профессиональные революционеры, если не на баррикадах, то готовят будущие сражения. Политэмигранты увлеклись теоретическими вопросами. Ленин обратился к философским проблемам, назвав период до 1914 года «философским запоем», который завершился написанием гениального «Материализма и эмпириокритицизма». Большинство других эмигрантов, принялось разрабатывать тему экономического устройства будущего государства победившего пролетариата (словно предчувствуя близости реальных свершений. Никто из западных социалистов подобной темой тогда не интересовался). В советской историографии этой интереснейшей дискуссии, практически не уделяли внимания, возможно потому, что в ней не участвовал Ленин, но, может, из-за нелепости многих взглядов и предложений участников дискуссий. Я не встретил ни одной специальной работы, посвящённой этому спору, только изредка, ссылки авторов, из тем, близких по содержанию, но ничего прямого. Зато то, что встречалось, один в один повторяет суждения т. Волобуева. Эй, там, на сайте! Кто утверждал, что он свихнувшийся фанатик-одиночка? Я совершенно серьёзно. С ним солидарна вся когорта дореволюционных российских социалистов, мысливших с ним в унисон. Тогдашняя дискуссия началось с обсуждения упомянутых сочинений Томаса Мора и Фомы Кампанеллы, но вскоре перешли к вопросу, будет ли при социализме (видимо, теоретики не делали чёткого различия между социализмом и коммунизмом) товарное производство и какова роль денег при нём. Сошлись во мнении, что деньги отомрут и будут, согласно предположения классика, заменены трудовыми квитанциями на получение предметов потребления, в соответствие с затраченным трудом. В ряде предложений говорилось, что деньги сами отомрут, если после захвата власти, будет ликвидирован золотой стандарт, этот жёлтый дьявол, символ эксплуатации. Тогда эксплуататоры будут лишены источника своего богатства – прибыли, этого незаконного источника обогащения буржуазии, все средства от производственной деятельности, будут перечисляться в «общий котёл», без выделения прибавочной стоимости, учитывая лишь амортизацию и плановые накопления, а деньги «выпускать по мере необходимости». Мечтали, как осуществить непосредственный переход к социализму без предварительного периода (торопились!), приспособив старую экономику к социалистической, создав (национализировав?) государственное производство и наладив государственную социалистическую систему распределения. Разгорались горячие споры. Активным участником экономических дискуссий был меньшевик Юрий Ларин. Ленин, хоть и не участвовал в этих словестных баталиях, внимательно следил за ними. Кончилось обсуждение выводом неоспоримого гуру, в вопросах экономики, Плеханова о том, что товарное производство при социализме отомрёт, поэтому деньги будут нужны, «как телеге пятое колесо». Ленин дал своё заключение: «совершенно верно». Как видим, экономические взгляды "теории Волобуева" и российских социалистов начала ХХ века, идентичны. Теоретические взгляды, изыскания и рассуждения революционных романтиков, это одно, а воплощение мечты на практике, после захвата власти, совсем другое; мы знаем, чем всё это закончилось. Кардинальные ошибки социалистов начала ХХ века, как и нашего ВЕКа, состояли в том, что они рассчитывали достигнуть коммунизма простым «направлением УЖЕ выпускаемых денег», непосредственно населению, минуя стадию производства. Принципиальное отличие взглядов состоит в том, что социалисты начала ХХ века готовы были сделать всё «своею собственной рукой», а ВЕК уповает в своих вожделениях на добренького дядю Сэма, который принесёт ему коммунизм на блюдечке с голубой каёмочкой. Напрасно; у Америки свои планы и интересы. Но оба суждения, – это наивный, вульгарный экономизм, не имеющий ничего общего с реальной экономикой и социалистической организацией производства.
С таким теоретическим багажом революционеры встретили грозовой 1917 год. О Революции, Гражданской войне и военном коммунизме, в России, написаны горы литературы, как глубоко научной, так и научно-популярной, учебников и статей, для всех уровней подготовки. Писали и пишут серьёзные учёные и исследователи, популяризаторы, писатели и профаны. Но весь интерес сосредоточен на историческом аспекте, либо на военных событиях. Мне не встретилось ни одно профессиональное исследование по экономике военного коммунизма, его критике, разборе последствий. Такое игнорирование важнейшего историко-экономического феномена, вновь рождает в головах экономические химеры быстрого спасения человечества, опасности наступить на те же грабли. Ладно, переходим к рассмотрению живых событий периода Октябрьской Социалистической революции. Доступных материалов и реальной (достоверной) информации о тех событиях, хватает. Убедимся, что необузданная фантазия и безоглядный напор, иногда бывают очень вредны и опасны.
Большевики взяли власть в ночь на 25-е Октября 17-го, а уже в шесть утра 25-го октября, отряд матросов Гвардейского экипажа, без сопротивления, занял Государственный банк. После лозунговых декретов о земле и рабочем контроле на производстве, перед новоиспечённой властью встали реальные вопросы управления страной и экономикой. Справедливости ради скажу, что большевикам, от царизма и Временного правительства, досталась чёрти-какая экономика; почище проблемы «национальных размежеваний». Большевистские эксперементы с «введением коммунизма», путём «выпуска денег для всех», лишь наложились на экстремальные обстоятельства войны и того, что наделали старые власти и их приспешники. Если бы не кризисное состояние в экономике, не саботаж и вредительство чиновничества и спецов, если бы не Гражданская война, развязанная белыми, то Советская власть намного быстрее и легче вышла бы из под гипноза социальных иллюзий. Ломка в стране началась ещё накануне Германской войны, одновременно с объявлением о всеобщей мобилизации: 24 июля 1914 года был отменён свободный обмен рублей на золото. На строгом языке финансового права, это называется суверенный отказ от золотого стандарта, действовавший до того момента в Российской Империи. 
На сленге Волобуева, это именуется «отмена золотопаритетности». Стоп, тут стоп! Евгений Кузьмич, ау, ау! Я здеся мировую открытию сделал, быстрей сюды, тольки, чур, я первый. Раз в России «отмена золотопаритетности» сделалась в июне 14-го, то согласно Вашего учения, капитализм сразу «погиб». А наивные современники, не ознакомленные с Вашими открытиями, мучились ещё несколько лет; устраивали, в 1917 году, то буржуазную Февральскую революцию, то Октябрьскую социалистическую, думая, что свергают капитализм, которого уже три года «не было». Так ведь? Это неоспоримо вытекает из Ваших постулатов. Или нет, или «отмена» была, а клятый капитализм, хоть бы хны, остался живёхонек. Что же это получается? Свергали капитализм, свергали, а он, оказывается сам мгновенно исчез от «отмены золотопаритетности», как нечистая сила от крестного знамени. Разъясните тогда, нам тёмным, когда после «отмены золотопаритетности» капитализм погибает, а когда нет, и почему так происходит. Отвечайте, не тяните. Вы столько наваяли, что мне надо ещё год разгребать Ваши фантазии, а Вы по-прежнему будете заставлять людей искать деньги, которые «УЖЕ давно не выпускают» и прочие Ваши страшилки. Отвечайте немедленно!
Ну, ладно, проехали. В1914 году, с началом 1-й Мировой войны, началась и скачка «выпускаемых» (здесь этот термин уместен) купюр. Немедленно, после отказа от золотого стандарта, в пять раз, с 300 млн. руб. до 1,5 млрд. руб. был увеличен лимит на эмиссию необеспеченных золотом банкнот. До февраля 17-го, Госбанк расширял это право четырежды, доведя сверхлимит до 8,4 млрд. руб. Количество кредитных билетов в обращении возросло с 1 млрд. 633 млн. руб. до 9 млрд. 950 млн. рублей, из которых лишь 1 млрд. 476 млн. руб. находившихся в России, и 2 млрд. 141 млн. рублей, хранившихся за границей, покрывались золотом, остальная сумма в 7млрд. 882 млн. руб., составляли необеспеченные кредитные билеты, в порядке учета краткосрочных обязательств казначейства. К Февральской революции рубль на внутреннем рынке обесценился почти в 4 раза, его покупательная способность составила 26 довоенных копеек. Ну, а дальше постаралось Временное правительство, которое на военные нужды с марта по ноябрь потратило 22 млрд. 561 млн. руб., собрав налогов и выпустив облигаций, за этот период, менее 5 млрд. рублей, покрыв разницу эмиссией бумажных денег («печатанием и выпуском», по Валобуеву), ничем не обеспеченных купюр, просто увеличив в пять раз лимит банкнотной эмиссии, доведя его до 16,5 млрд. рублей. За 8 месяцев у власти, Временное правительство выпустило в обращение примерно такое же количество денежных знаков, какое было эмитировано за 2,5 предшествовавших года войны. «Керенки» выпускались с орлом, но уже без короны и без императорских 
Рост денежной массы сопровождался стремительным увеличением цен: при Временном правительстве они выросли в 4 раза. К 1 ноября 1917 г. покупательная способность довоенного рубля равнялась 7 копейкам. Такое действие, опять-таки на языке финансистов, называется «эмиссионный налог», в просторечье, «грабёж народа капиталистами».
В таких экономических обстоятельствах, при продолжавшейся войне, наступило время большевиков. Вопреки их ожиданиям (надеждам), экономические процессы, проходившие в стране, развивались по своей внутренней логике. Большевики получили в наследство от Временного правительства, дезорганизованное войной и потерявшее управляемость народное хозяйство. Экономическую политику октября 1917 - лета 1918 г. В.И. Ленин определил как «красногвардейскую атаку на капитал». Её методами были принуждение и насилие. Но насилие это было вынужденным, а не преднамеренным, как утверждают ныне. У большевиков и в мыслях не было применять силу, после захвата власти. Но старая номенклатура показала свой норов и социальную нетерпимость, нежелание смириться с поражением. В банковской сфере развернулось самое драматичное противостояние. Именно там случился первый и решительный бой между старым режимом и новым руководством страны, вызвавший «красногвардейскую атаку». Отчитываясь за первый год работы, Наркомфин РСФСР, писал: «Работа финансового аппарата в противоположность некоторым другим органам, временная приостановка [деятельности] которых была бы почти вовсе незаметна, не может приостановиться ни на один день. Рабочие требовали уплаты заработной платы, публика требовала, особенно ввиду чрезвычайной остроты момента… вернуть их вклады из банков и сберегательных касс, а работа финансового аппарата иногда почти замирала, некому было посылать денежные знаки, некому было распределять их по кассам и выдавать населению. Можно было опасаться ежеминутного взрыва недовольства среди малосознательных масс, не умеющих сразу понять, что удар по жизненным интересам был нанесен не новым рабочим правительством, а его заклятыми врагами, которые не брезговали никакими средствами, чтобы сорвать или скомпрометировать новую власть». Чиновники были неоспоримо уверены в своём превосходстве и скорой победе. Саботажники в своём печатном (легальном!) издании в те дни писали: «Керенского можно арестовать, юнкеров можно расстрелять из пушек, но самая хорошая пушка не может заменить плохой пишущей машинки и самый храбрый матрос – скромного писца из какого-нибудь департамента». Явившемуся в Госбанк 26 октября, в качестве и.о. наркомфина Республики В.Р. Менжинскому, высшие служащие банка, быстро оправившиеся от испуга революции 25 Октября, заявили, что не признают новой власти и станут выполнять свои обязанности лишь в том случае, если никакие комиссары не будут вмешиваться в дела банка. Смелости им придало то обстоятельство, что отряд краснофлотцев, занимавший банк, был снят для борьбы с мятежом Краснова. На следующий день, 27 октября, председатель Военно-революционного комитета Подвойский и Менжинский прибыли на заседание правления Союза служащих кредитных учреждений, чтобы разъяснить необходимость открытия банков. Правление Союза, не допустило комиссаров на своё заседание, заявив, что подчиняется только указаниям «Комитета спасения». На следующий день, банки работали один час, большинство предприятий не получило денег для выплаты заработной платы. 29 октября состоялось совещание главарей саботажа в Министерстве финансов и банках. Обсуждали, как лучше организовать саботаж из Министерства финансов, Госбанка, Главного казначейства и Экспедиции заготовления государственных бумаг. В тот же день Менжинский узнал, что начальник охраны Государственного банка, полковник Жмакин готовит сдачу Госбанка поднявшим мятеж юнкерам. 30 октября Ленин и Менжинский подписывают «Постановление об открытии банков». В нем, в частности, говорилось: «Рабочее и Крестьянское правительство предписывает открыть завтра, 31 октября, банки в обычные часы, с 10 час. утра до 2 с половиной часов дня. В случае, если банки не будут открыты и деньги по чекам не будут выдаваться, все директора и члены правления банков будут арестованы, во все банки будут назначены комиссары временного заместителя народного комиссара по Министерству финансов, под контролем которого и будет производиться уплата по чекам, имеющим печать подлежащего фабрично-заводского комитета…». 12 ноября Государственному банку вновь было предъявлено требование об открытии в Петроградской конторе текущего счета на имя СНК и представлены образцы подписей В. И. Ленина и временного заместителя наркома финансов В. Р. Менжинского. Но служащие Банка продолжали осуществлять операции на основании финансовых документов, оформленных т.н. Министерством финансов Малого Временного правительства (подпольного). Оправдываясь за срыв выдачи наличности, саботажники опубликовали следующий «Манифест»:
Вниманию всех граждан.
Государственный банк закрыт.
Почему?
Потому что насилия, чинимые большевиками над Государственным банком, не дали возможности дальше работать. Первые шаги народных комиссаров выразились в требовании 10 миллионов рублей, а 14 ноября они потребовали уже 25 миллионов без указания, на что пойдут эти деньги…
Мы, чиновники Государственного банка, не можем принять участия в разграблении народного достояния. Мы прекратили работу.
Граждане, деньги Государственного банка — это ваши народные деньги, добытые вашим трудом, потом и кровью.
Граждане, оградите народное достояние от разграбления, а нас — от насилия, и мы сейчас же встанем на работу.
Служащие Государственного банка.
В это же время, «защитничками народного достояния» была совершена незаконная эмиссия, запустившая в обращение 610 млн.руб. и дополнительно разослано в территориальные конторы и отделения Банка, 459 млн. рублей, всего более 1 млрд.руб. наличности, при том, что весь бюджет 1917 года едва превышал 22 млрд.руб. Такое «впрыскивание допинга», способно опрокинуть любую денежную систему, на что и рассчитывали вредители. Вслед за Госбанком, частные банки принялись чудить; отказывались выдавать деньги с текущих счетов предприятиям, где был введен рабочий контроль, не выполняли соглашений с Государственным банком, запутывали счета, подавали заведомо ложные сведения о состоянии дел, финансировали контрреволюционные заговоры. Собственно, в ответ на эти наглые демонстративные выходки господ-негодяев, и началась «красногвардейская атака на капитал». Те схватки Советов с банками, смело можно сравнить с войной белых против красных. Вот выписка из Протокола № 20 заседания СНК от 6 (19) декабря 1917 г.: (Председательствует В.И. Ленин) «Слушали: 8. О возможности забастовки служащих в правительственных учреждениях во всероссийском масштабе. Постановили: 8. Поручить т. Дзержинскому составить особую комиссию для выяснения возможности борьбы с такой забастовкой путем самых энергичных революционных мер, для выяснения способов подавления злостного саботажа». Это постановление положило начало грозному оружию пролетариата; Чрезвычайной Комиссии, сокращённо «ЧК», затем ВЧК, созданную на следующий день, 7 декабря 1917 года. Дальнейшие события раскручивались по спирали, обретая всё большее ожесточение с обеих сторон. В течение второй половины ноября и декабря 1917 большевики силой захватывают различные государственные учреждения, вынуждая их возобновить работу, усиливая натиск на саботажников. Вслед за Госбанком заняты Департамент таможенных сборов, Казначейство, Экспедиция, затем частные банки. Окончательно сопротивление старых госслужащих прекращается в январе 1918 года. 2 марта 1918 года большевики освобождают всех арестованных служащих, давших подписку «о прекращении контрреволюционного саботажа». Как видим, шаги большевиков были вынужденными и ответными. Далее начался период, с 1918 по 1921 год, получивший название «военный коммунизм». Исторические условия 1917-18 годов, в сочетании с революционным нетерпением масс рабочих, и неприятием буржуазией новой власти, ускорили реализацию идей о немедленном внедрении коммунистических принципов и перехода к коммунизму. При этом упор делался на слове «военный», хотя оно и прилагательное, а смысловой основой был всё же «коммунизм». Так и действовали, создав одним махом «коммунизм», получивший в дальнейшем приставку «военный». Опять-таки, повторюсь; в советской историографии из этого периода широко освещалась военная сторона проблемы, продразвёрстка, принудительная трудовая повинность «паразитических элементов», разруха, в конце концов. Ещё упоминалось, что проезд в поездах стал бесплатным. Меньше всего исследователи уделяли внимания тому, какой был тогда создан государственный аппарат, как выстроены экономические отношения. Вот их и рассмотрим, за одно сравним с воззрениями ВЕКа.
После описанной здесь борьбы за банки, 14 (27) декабря 1917 г., Декретом ВЦИК «О национализации банков», в стране была введена государственная монополия на банковское дело. В соответствии с этим Декретом «в целях образования подлинно служащего интересам народа и беднейших классов единого народного банка Российской Республики», акционерные коммерческие банки и банкирские конторы подлежали национализации и слиянию с Государственным (по Декрету – Народным) банком. Затем, под давлением обстоятельств, большевики приступили к национализации промышленности, которая вскоре свелась на практике к конфискации. Отметим, первые декреты Советской власти национализации не предусматривали, о чём свидетельствует «Положение о рабочем контроле» ВЦИК и СНК от 14 (27) ноября 1917 г., которое никакой передачи «фабрик рабочим» не предполагало, более того, специально оговаривало права предпринимателей. Однако, начавшаяся вместе с началом ещё Германской войны, разруха (развал) промышленности и «бегство капиталов», предопределили дальнейшие шаги Советской Власти. В 1914 году свернулись многочисленные немецкие и австрийские заводы и фабрики в России. А в июле 1917 года, после корниловского мятежа, началось паническое бегство всех и вся. Первыми бежали иностранные предприниматели, искавшие в России дешёвую рабочую силу; т.к. после Февральской революции возникли фабрично-заводские комитеты, которые серьёзно вмешивались в управление производством (большевики, после Октября, их лишь легализовали, при этом значительно ограничив права). Были узаконены забастовки, рабочие повсеместно требовали повышения заработной платы (чаще - успешно), дезорганизовывали производство. Всё это лишило предпринимателей сверхприбылей, а иногда делало производство убыточным, нередко неуправляемым. Постоянно нестабильная обстановка побуждала к бегству и отечественных промышленников. Многие капиталисты сворачивали производство, распродавали за бесценок имущество и объявляли локаут (увольнение всего персонала). Другие предприятия становились «сиротами», как тогда говорили; владельцы просто бросали их на произвол судьбы. В этих обстоятельствах, даже Министр промышленности и торговли Временного правительства, А.И. Коновалов, сам капиталист и один из крайне правых членов кабинета, разработал и энергично продвигал декрет о национализации ряда предприятий (!).Вот и перед Советами встали вопросы: что делать с брошенными предприятиями и как предотвратить локауты и прочие формы саботажа? Начавшаяся как «усыновление» бесхозных предприятий, национализация в дальнейшем превратилась в суровую меру борьбы с контрреволюцией. Левые романтики первых лет Советской Власти, сделали реально много, для внедрения в жизнь теоретических наработок, которые, как видим, очень напоминают мечтания т. Волобуева, с той поправкой, что революционеры начала ХХ века, не признавая «золотой паритет», стали «выпускать деньги» для всех нужд трудящихся, надеясь, что «денег станет столько много, что они уже не будут никому нужны». Эти установки и предопределили дальнейшие действия большевиков, о которых пойдёт речь в продолжении, которое следует…
