Авторский блог Виктор Кузнецов 20:47 15 марта 2019

Достижения советской науки в исследовании внутриатомной энергии: периодизация работ по реализации атомного проекта в СССР

Статья посвящена анализу вклада отечественной науки в исследование внутриатомной энергии и опровержению утверждений о решающей роли сведений, полученных советской разведкой от зарубежных источников при создании отечественного атомного оружия. В результате проведенного исследования доказано, что советские ученые параллельно с зарубежными исследователями, активно изучали возможности внутриатомной энергии, самостоятельно сделали научно обоснованные открытия, но не смогли внедрить их в промышленное производство по причинам, описываемым в статье. Кроме того, проанализирована периодизация проведенных научных исследований внутриатомной энергии в Советском Союзе, выявленная отечественными учеными-историками. Дополнительно к этой периодизации добавлен и обоснован еще один – предварительный этап, предшествующий началу проведения работ по реализации советского атомного проекта.

Периодизацию научных исследований внутриатомной энергии в Советском Союзе и проводимых работ по реализации атомного проекта в своих публикациях определили несколько уральских ученых-историков. Первым это сделал доктор исторических наук из г. Челябинска В.Н. Новоселов в монографии «Создание атомной промышленности на Урале», вышедшей в 1999 г. [13, с. 217-218]. В ней В.Н. Новоселов определил следующую периодизацию: первый этап – с осени 1945 г. по август 1949 г.; второй этап – с 1949 г. до середины 1950-х гг.; третий этап – с середины 1950-х гг. до конца 1980-х гг. Такая же периодизация была обосована и учеными-историками из г. Екатеринбурга – доктором исторических наук Е.Т. Артемовым [2, с. 140] и доктором исторических наук В.Д. Камыниным [12, с. 82-83].

Все перечисленные ученые связывают начало первого этапа с выходом постановления Государственного Комитета Обороны (ГКО) от 20 августа 1945 г. № 9887сс/оп «О специальном комитете при ГОКО». Однако, связывая начало первого этапа с активизацией работ по урановой проблеме в России в августе 1945 г., они не учли, что предпосылки таких работ были заложены еще в годы первой мировой войны, когда проводились геологические исследования богатств Уральского региона по программе Комитета по изучению естественных производительных сил.

В 1911-1912 и 1915-1916 гг. Радиевая экспедиция Академии наук (АН), возглавляемая выдающимся минералогом и кристаллографом, академиком В.И. Вернадским, вела на Урале в широких масштабах поиск редкоземельных элементов, радиоактивных минералов и собрала «интереснейший материал».

В 1918, 1920-1921 гг. на Урале была организована переработка радиевых руд и получены первые миллиграммы чистого высокоактивного радия, позволившие организовать в 1922 г. Радиевый институт для физических исследований.

В организованной В.И. Вернадским радиевой лаборатории АН, а затем и в Радиевом институте развернулись экспериментальные работы по изучению радиоактивных минералов, их геохимических свойств, по отделению радия от примесей путем кристаллизации и адсорбции. Эти исследования позволили ему первым в мире выявить огромную энергию, заключенную в атомном ядре [10, с. 158]. В своей публикации «Атомный проект в координатах сталинской экономики» Е.Т. Артемов также обращает внимание на то, что становление атомной науки и техники в нашей стране относится к 1920-м гг. [4, с. 14], но проводимые научные исследования в отдельный этап он не выделяет.

Таким образом, исходя из анализа событий по реализации урановой проблемы в СССР во всей проводимой работе можно было бы выделить еще один самостоятельный этап – предварительный, охватывающий начало 1920-х гг. до августа 1945 г. На этом этапе в Советском Союзе физиками, работавшими в области исследования ядерного ядра, были получены важные научные результаты, которые легли в основание будущих практических шагов по созданию советской атомной бомбы. Хронология событий, приведенная ниже, подтверждает, что еще до привлечения немецких ученых и специалистов к работам по созданию отечественного атомного оружия у советской науки были собственные научные наработки по решению урановой проблемы, а их практическая реализация зависела от понимания руководством страны ее значимости и выведения на уровень государственной поддержки.

Активная фаза предварительного этапа началась в 1937 г., когда в Ленинградском физико-техническом институте (ЛФТИ) И.В. Курчатов начал вести активные исследовательские работы в области взаимодействия нейтронов с ядрами. Научно-исследовательские работы проводились и в Харьковском физико-техническом институте (ХФТИ), Радиевом институте АН СССР (РИАН) и Физическом институте имени П.Н. Лебедева в г. Москве.

В 1930-е гг. регулярно проводились научные конференции и совещания по вопросам физики атомного ядра, что способствовало раз­витию советской ядерной науки. О ходе такой работы И.В. Курчатов сообщил на 2-й Всесоюзной конференции по физике атомного ядра [5, с. 390-391]. В 1937 г. в Радиевом институте АН СССР был построен и пущен в эксплуатацию первый в Европе циклотрон.

В предвоенные годы отечественная ядерная физика находилась на переднем крае мировой науки. В эти годы были получены существенные данные по делимости атомных ядер. Среди достижений советских физиков были: протонно-нейтронное строение ядра, капельная модель ядра, явление ядерной изометрии, открытие черенкового излучения и явления спонтанного деления, теория цепных процессов [11, с. 7].

После получения сведений о зарубежном прорыве в области ядерных исследований 5 марта 1938 г. сотрудники ЛФТИ обратились с просьбой к председателю Совета Народных Комиссаров (СНК) СССР В.М. Молотову об ускорении строительства более мощного циклотрона для проведения исследований по атомному ядру, обратив внимание руководителя правительства на то, что такая работа в некоторых странах уже проводится и советская физика не должна отставать от мировой науки.

В 1938 г. для координации работ в области ядерной физики при Президиуме АН СССР была образована комиссия по атомному ядру под председательством академика АН СССР С.И. Вавилова. В 1939 и 1940 гг. Я.Б. Зельдович и Ю.Б. Харитон провели ряд расчетов по разветвлению цепной реакции деления урана в реакторе как регулируемой управляемой системе. Кроме того, они обосновали возможность протекания в уране цепной реакции деления, выяснили условия осуществления разветвленной цепной реакции деления урана в реакторе и предложили использовать в качестве замедлителей нейтронов тяжелую воду и углерод.

Независимо от западных физиков Г.Н. Флёров и Л.И. Русинов экспериментально установили число вторичных нейтронов при делении урана. Г.Н. Флёров и К.А. Петржак открыли самопроизвольное, без облучения нейтронами, деление урана, а Ю.Б. Харитон еще в 1937 г. предложил метод разделения газообразных веществ различного молекулярного (и конечно, атомного) веса с помощью центрифугирования, обосновав его количественно.

Менее известно, что Я.Б. Зельдович и Ю.Б. Харитон в те же предвоенные годы выяснили условия возникновения ядерного взрыва, получили оценки его огромной разрушительной мощи и теоретически обосновали не­обходимые условия для создания цепной ядерной ре­акции в уране. Сообщение на эту тему было сделано ими летом 1939 г. на семинаре в ЛФТИ. Позднее, в 1941 г., основываясь на еще приближенных тогда значениях ядерных констант, эти же авторы вместе с И.И. Гуревичем уточнили критическую массу урана-235 и получили весьма правдоподобное, хотя и неточное, ее значение [16, с. 141-142]. Эти открытия име­ли мировое значение для ядерной науки.

Понимая важность сделанных открытий зарубежными учеными, заставивших пересмотреть основные физические представления, Президиум АН СССР 28 января 1939 г. инициативно обратился с письмом в СНК СССР «Об организации работ по изучению атомного ядра в Союзе». В 1940 г. директор Института химической физики АН СССР Н.Н. Семенов направил в правительство письмо с предложением о необходимости развития комплекса работ по созданию ядерного оружия, но ответа не получил [15, с. 4-5].

В 1940 г. по предложению директора ЛФТИ А.Ф. Иоффе на 38-летнего И.В. Курчатова было возложено общее руководство урановой проблемой. В августе 1940 г. И.В. Курчатов, Л.И. Русинов, Г.Н. Флёров и Ю.Б. Харитон представили в Президиум АН СССР свои предложения «Об использовании энергии урана в цепной реакции».

В целях дальнейшего развития работ по изучению урана и возможному использованию его внутриатомной энергии 30 июля 1940 г. Президиум АН СССР постановил образовать Комиссию по проблеме урана в составе 14 ведущих советских ученых. Перед комиссией поставлены задачи по проведению научно-исследовательских работ, работ по изучению урановых месторождений и определению размера ассигнований.

В предвоенный период технические возможности для проведения полноценных исследований ядерных реакций в СССР были ограничены. Тем не менее, в тяжелейших экономических условиях правительство страны изыскало возможность закупить радий по 1,5 млн. руб. за грамм, строить ускорители, стоимостью в десятки млн. руб. В целях оснащения советской науки необходимым исследовательским оборудованием СНК СССР 15 апреля 1941 г. принял постановление № 917 «О строительстве мощного циклотрона в г. Москве», что позволяло подняться до уровня передовых современных позиций [5, с. 127-130, 227].

Проводимые в стране исследования физики атомного ядра были прерваны войной с гитлеровской Германией, нарушившей планомерную работу научных учреждений, которые были эвакуированы из западноевропейской части страны в Казань, Уфу, Свердловск. Часть научных сотрудников была мобилизована на фронт, часть была переключена на оборонные нужды.

Пятнадцатимесячный перерыв в работе по урановой про­блеме впоследствии в прямом и переносном смысле дорого обошелся советскому государству. Если же попытаться объективно посмотреть на по­ложение вещей, то, несомненно, такой перерыв произошел по многим серьезным причинам: во-первых, это военная катастрофа Красной Армии летом 1941 г.; во-вторых, отсутствие разведанных запасов урановой руды; в-третьих, низкий уровень развития техники и техноло­гии промышленности в целом; в-четвертых, отсутствие приборостроения на уровне, необходимом для реше­ния урановой проблемы; в-пятых, неверие самих физи­ков в возможность добиться практических результатов в овладении атомной энергией в обозримом будущем [14, с.14 ].

И.В. Курчатов в одной из своих записок отметил, что по состоянию на июнь 1941 г., когда из-за начала войны работы по урану в Советском Союзе были прекращены, советские физики уже изучали следующие конкретные схемы осуществления цепных реакций: в обычном металлическом уране; в металлическом уране-235; в смеси из обычного урана, обогащенного ураном-235, и воды; в смеси из обычного урана и тяжелой воды и, наконец, в смеси из обычного урана и углерода [16, с. 142].

В конце 1941 г., когда немецкие войска стояли уже под Москвой, в Советском Союзе начали разворачиваться важные события в решении урановой проблемы. В этот же период из-за рубежа стала активно поступать агентурная информация о ведущихся масштабных работах по урану в Англии и в США. С марта 1942 г. из различных источников к И.В. Сталину стала активно поступать ин­формация о необходимости приступить к решению урановой проблемы. 11 марта 1942 г. уполномо­ченный ГКО по науке С.В. Кафтанов и академик А.Ф. Иоффе направили И.В. Сталину письмо, в котором поставили вопрос о не­обходимости организации научного центра по пробле­ме создания ядерного оружия. К середине 1942 г. объем ин­формации о масштабе работ над ядерным оружием в Германии, Англии и США достиг критического уровня. Стало ясно: игнорирование урановой проблемы грозит непоправимыми последствиями в скором будущем.

И.В. Сталин неоднократно возвращался к проблеме создания ура­новой бомбы, интересовался, сколько для этого потре­буется финансовых и материальных ресурсов. Между тем работа тормозилась из-за отсутствия научного руководителя атомного проекта. Поиск кан­дидатуры на этот пост В.М. Молотов начал еще летом 1942 г. Согласно обычной практике того времени, он обратился к спецслужбам, чтобы те представили список «...надежных физиков, на которых можно положиться». Позиция Народного Комиссариата Внутренних Дел в подборе кандидатуры научного ру­ководителя была особенно важна в этом случае, прежде всего потому, что ему предстояло знакомиться с большим количеством совершенно секретных документов, поступавших в Москву по линии военно-технической разведки. Многие из них состояли из сложных формул, схем, расче­тов и объяснений на английском языке. О происхождении этих документов никто из ученых, кроме научного руководителя проекта, не должен был знать [14, с. 14, 16].

Вся научно-исследовательская работа по проблемам внутриатомной энергии на предварительном этапе проводилась под руководством АН СССР. Государственные органы уже принимали участие в этой работе, но отдельного руководящего и координирующего органа создано еще не было, поэтому ГКО СССР и отдельные наркоматы занимались решением возникающих вопросов бессистемно. В этот период по урановой проблеме был обмен документами в виде справок разведывательных управлений наркоматов внутренних дел и государственной безопасности, Главного разведывательного управления (ГРУ) Генерального штаба (ГШ) Красной Армии (КА), писем и докладных записок руководителей АН СССР, научных учреждений, отдельных ученых в государственные органы и между собой.

Из всего вышеизложенного и из переписки ученых по проблемам исследований внутриатомной энергии можно сделать вывод, что это обособленный временными рамками предварительный этап реализации урановой проблемы в СССР был периодом поиска и сомнений, опытов и экспериментов, ошибок и заблуждений и в то же время – анализа поступающей информации о проводимых работах по урановой проблеме за рубежом.

Следующий этап решения урановой проблемы в СССР начался 28 сентября 1942 г. В этот день было подписано распоряжение ГКО СССР № 2352сс «Об организации работ по урану». Согласно распоряжению АН СССР должна была «возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путем расщепления ядра и представить ГКО к 1 апреля 1943 г. доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива» [7, с. 269-271].

Этим же распоряжением ГКО организована специальная секретная лаборатория атомного ядра при АН СССР для ведения работ по проблеме урана. Лаборатория была создана на базе ЛФТИ в г. Казани. В 1943 г. она была переименована в Лабораторию № 2 АН СССР [8, с. 311-312].

11 февраля 1943 г. ГКО принял Распоряжение № ГОКО-2872сс «О дополнительных мероприятиях в организации работ по урану». Распоряжение подписано заместителем председателя ГКО В.М. Молотовым. Этим распоряжением ГКО возложил на заместителя председателя ГКО С.В. Кафтанова и заместителя председателя СНК СССР М.Г. Первухина повседневное руководство работами по урану и оказание систематической помощи спецлаборатории атомного ядра, а научное руководство работами по урану было доверено профессору И.В. Курчатову.

Этим же распоряжением ГКО изменил срок представления доклада о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива. Дата доклада перенесена с 1 апреля 1943 г. на 5 июля 1943 г. Распоряжением АН СССР от 10 марта 1943 г. № 122 начальником Лаборатории № 2 был назначен И.В. Курчатов. Статус начальника лаборатории, имевшего степень доктора наук, не позволял ему беспрепятственно решать задачи на государственном уровне. Поэтому в сентябре 1943 г. он были избран академиком АН СССР, минуя ученое звание члена-корреспондента [5, с. 306-307, 321, 396-397].

Перед участниками работ по атомному проекту на данном этапе встали следующие главные проблемы: физические исследования, связанные с конструкцией бомбы и разработкой реакторов; изучение различных методов разделения изотопов урана и возможности их промышленного производства; организация геологоразведочных работ по урану и добычи урановой руды; разработка технологии и получение урановых солей, металлического и шестифтористого урана, графита, тяжелой воды.

При всей важности научных проблем основные трудности 1944-1945 гг. были связаны с отсутствием промышленности, позволяющей в необходимом количестве наработать материалы для продолжения экспериментальных работ. Так, для получения плутония необходим реактор, создание которого было невозможно из-за отсутствия урана, сверхчистого графита или тяжелой воды. Для получения в качестве компонента для атомной бомбы урана-235 необходимо было наладить производство этого изотопа в промышленных масштабах, разработать технологию получения, построить заводы для разделения разными методами.

Как уже отмечалось, разведывательные материалы поступали в адрес НКХП СССР М.Г. Первухину, который направлял их для изучения в Лабораторию № 2 АН СССР. Однако Лаборатория № 2 не входила в систему НКХП, контроль за использованием информации разведки был недостаточный, а потому зачастую происходили задержки в даче заключений и отзывов по тем или иным материалам. Так, из 117 материалов, переданных в течение 1944 г., к марту 1945 г. не получено заключений на 86 работ, несмотря на неоднократные запросы. По этому поводу начальник Первого управления Народного комиссариата государственной безопасности (НКГБ) СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга П.М. Фитин высказывал свое недовольство сложившейся ситуацией.

Неудовлетворенность П.М. Фитина, имевшего возможность сравнивать масштабы работ в США и СССР, вполне объяснима. Первое управление НКГБ СССР, начиная с 1941 г. предлагало создать «специальный орган» для руководства всем делом по разработке и решению проблемы урана, и в целях обеспечения строжайшей конспирации добиться перенесения центра работ из Москвы в какой-либо изолированный район страны, однако эти предложения не были поддержаны советским правительством вплоть до момента применения США первых атомных бомб.

Кроме изучения материалов разведки, Лабораторией № 2 АН СССР активно велись работы по разным научным направлениям в области внутриатомной энергии. Так, в отчете Лаборатории № 2 АН СССР за второе полугодие 1943 г. от 16 октября 1943 г. были отражены такие разделы, как получение металлического и шестифтористого урана; работа по котлу из металлического урана; работы по уран-графитовому котлу; строительство циклотрона; о диффузионной установке; работы по разделению изотопов; работы по получению тяжелой воды.

В заключение отчета был сделан вывод, что Лаборатория № 2 АН СССР закончила теоретические лабораторные испытательные работы и может приступить к практическому осуществлению намеченных задач. С этой целью ведется проектирование завода для получения шестифтористого урана, проектирование цеха по изготовлению металлического урана, проектирование завода для получения тяжелой воды, проектирование завода с диффузионными установками для получения урана-235.

Непосредственные исследовательские работы в Лаборатории № 2 АН СССР начались во второй половине 1944 – начале 1945 гг. по трем из четырех известных за границей способов получения атомных взрывчатых веществ – урана-235 и плутония-239. Это способы «котел уран-графит», «котел уран-тяжелая вода» и диффузионный. Магнитный способ находился еще в стадии поиска разработки [8, с. 307].

Для ускорения работ в области создания отечественного ядерного оружия Распоряжением ГКО от 11 марта 1944 г. № 5348с из действующей армии были демобилизованы и направлены в распоряжение Лаборатории № 2 АН СССР 25 специалистов и 20 квалифицированных рабочих. Кроме того, от призыва по мобилизации в армию были освобождены научные, инженерно-технические работники, служащие, а также квалифицированные рабочие из лаборатории. Эти же категории работников были освобождены от мобилизации на работы по линии партийных и общественных организаций. Запрещена была и мобилизация автотранспорта. По состоянию на 1 мая 1944 г. штат Лаборатории № 2 АН СССР составлял 129 единиц [7, с. 45, 58, 66].

19 мая 1944 г. М.Г. Первухин написал письмо И.В. Сталину «О проблеме урана». В письме он кратко изложил суть урановой проблемы, состояние этих работ за границей и сделал ряд предложений по повышению статуса руководства работами. Письмо завершалось словами: «Направляю Вам более детальную записку академика И.В. Курчатова по проблеме урана, прошу Вас ознакомиться и, если возможно, принять меня для доклада по данному вопросу» [9, с. 30-31]. В докладной записке И.В. Курчатов подробно изложил состояние работ по созданию бомб сверх разрушительной силы и сверхмощных котлов за рубежом и причинах отставания отечественной науки в этой области.

Для анализа поступавшей разведывательной информации по разработке атомного оружия за рубежом Лабораторией № 2 АН СССР привлекались ученые и специалисты и других организаций. Сложность работы заключалась в том, что по анализируемым физическим и техническим проблемам еще не существовало технических решений в отечественной науке и промышленности, а без экспериментальной проверки поступающих разведывательных сведений, даже опираясь на собственные знания и опыт, нельзя было сделать однозначных научных выводов.

Заключения И.В. Курчатова по изученным документам, его вопросы и уточнения пересылались в ГРУ для дальнейшей работы по получению недостающей информации. Подобные отзывы и заключения делали и другие ученые, получавшие разведывательные материалы по своей тематике. Так, все документы по диффузионному методу разделения изотопов урана анализировал И.К. Кикоин. 16 сентября 1944 г. НКГБ СССР были направлены в Лабораторию № 2 АН СССР 79 листов печатного текста и 29 листов фотоклише, 22 декабря 1944 г. дополнительно были направлены еще 35 тетрадей (612 листов) по диффузионной разделительной установке и заводу. 25 декабря 1945 г. из НКГБ СССР поступили два письма с приложением 107 стр. печатного текста и 9 стр. печатного текста и 805 листов фотоклише.

Особой проблемой для проведения масштабных работ в СССР было отсутствие в необходимом количестве урана, которого требовались сотни тонн, и разведанных месторождений урана. Для их поиска на территории СССР предпринимались неимоверные усилия: по организации геологоразведочных работ, по разработке технологии переработки урановых руд и организации производства урановых солей.

Постановлением ГКО от 27 ноября 1942 г. № 2542сс Народному комиссариату цветной металлургии (НКЦМ) было поручено организовать на Табошарском опытном заводе «В», пущенном в эксплуатацию еще в 1935 г., добычу, переработку урановых руд и получение урановых солей для дальнейшего получения радия и урана. Приказом НКЦМ от 5 декабря 1942 г. № 304сс было организовано Управление строительства завода «В», начальником которого назначен В.А. Зильберман.

Работы по поиску урансодержащих руд также активизировались в 1943-1944 гг. Так, в Институте геологических наук АН СССР 25 декабря 1943 г. состоялось секретное совещание о задачах по разработке уже открытых месторождений урановых руд и поиску новых. По правительственному заданию советская промышленность начала в январе 1944 г. опытные работы по получению металлического урана, необходимого для выработки компонентов для будущей атомной бомбы.

10 января 1944 г. был издан приказ № 2сс НКЦМ СССР «О мерах по ускорению производства металлического урана», которым предусматривалось организация опытного производства по выпуску металлического урана с выдачей в 1944 г. не менее 500 кг, в том числе в I квартале – 25 кг. Для обеспечения переработки всего выдаваемого заводом «В» сырья необходимо было построить и ввести в эксплуатацию в 1944 г. цех металлического урана на Московском заводе «А» по методу электроплавки.

Этим же приказом были запланированы научно-исследовательские работы по разработке других методов получения металлического урана: метод восстановления углеродом в электропечах; электролизом фторидов; восстановлением металлическим натрием; проведение опытов рафинирования чернового металла и получения кускового металлического урана из порошка.

В конце 1944 г. в Государственном научно-исследовательском институте редких и малых металлов профессором Н.П. Сажиным и сотрудником З.В. Ершовой получены первые килограммы чистого металлического урана, а 11 июня 1945 г. нарком цветной металлургии СССР П.Ф. Ломако доложил Л.П. Берии, что Постановление ГКО от 8 декабря 1944 г. № 7102сс/ов исполнено: в НИИ редких и малых металлов в мае-июне 1945 г. получены первые образцы металлического урана высокой чистоты [6, с. 319].

С 21 июня 1944 г. все научные, производственные и другие вопросы, связанные с решением урановой проблемы в Советском Союзе, решались под непосредственным руководством Л.П. Берии. Получив от И.В. Сталина широкие полномочия, он придал всей работе по проведению научных исследований внутриядерной энергии более организованный и динамичный характер.

К началу 1945 г. в результате анализа разведывательных материалов и проведения собственных теоретических исследований были созданы условия для эскизного проектирования оборудования по получению плутония в уран-графитовом и тяжеловодном реакторах и собственно атомной бомбы.

К окончанию Великой Отечественной войны за­вершилась предварительная стадия решения урановой про­блемы в СССР: создана научная база данных, необходи­мая для получения урана-235 и плутония; в основном закончена подготовка промышленного производства металлического урана, графита, тяжелой воды. Однако промышленной технологии производства делящихся ядерных материалов – ядерной взрывчатки – практиче­ски не существовало. Отставание от США, наметивше­еся в 1941-1942 гг., преодолеть не удалось [14, с. 24-25].

Следующий этап создания атомной отрасли начался 20 августа 1945 г. после подписания постановления ГКО «О специальном комитете при ГОКО» (с 4 сентября 1945 г. после упразднения ГКО – при СНК СССР, с 15 марта 1946 г. – при Совете Министров (СМ) СССР). Председателем Специального Комитета (СК) при ГКО был назначен Л.П. Берия. После атомной бомбардировки японских городов Хиросима и Нагасаки советскому правительству и многим, кто был связан с урановой проблемой, стало ясно, что атомная бомба – это реальность, а создание отечественного ядерного оружия – объективная необходимость. В этот период организационное руководство работами по атомному проекту полностью перешло от научных организаций в ведение государственных органов.

В Кремле хорошо понимали, что атомная бомбар­дировка японских городов в действительности явля­лась инструментом запугивания правительства СССР. В результате И.В. Сталин предпринял немедленные шаги, чтобы придать советскому атомному проекту размах общегосударственной программы № 1.

Этим же постановлением ГКО для непосредственного руководства научно-исследовательскими, проектными, конструкторскими организациями и промышленными предприятиями по использованию внутриатомной энергии урана и производству атомных бомб организовано Первое главное управление (ПГУ) при СНК СССР (в открытой печати – Министерство сельскохозяйственного машиностроения) с непосредственным подчинением СК, которое возглавил народный комиссар боеприпасов Б.Л. Ванников. Он же был назначен заместителем Л.П. Берии.

ГКО было установлено, что «никакие организации, учреждения и лица без особого разрешения ГКО не имеют права вмешиваться в административно-хозяйственную и оперативную деятельность ПГУ, его предприятий и учреждений или требовать справки о его работе, выполняемой по заказам ПГУ. Вся отчетность по указанным работам направлялась только Специальному Комитету при ГОКО» [7, с. 11,13]. СК были даны очень широкие полномочия. Он наделялся правом издавать распоряжения, обязательные для исполнения наркоматами и ведомствами. Это имело принципиальное значение в системе советской бюрократии [1, с. 97].

По своему содержанию принятое постановление являлось политическим документом: в нем работы «по использованию внутриатомной энергии урана» объявили высшим государственным приоритетом. Даже в официальных документах создание ядерного оружия стало называться «задачей номер один». Командная экономика позволяла изыскать для ее решения необходимые ресурсы, в том числе за счет ущемления интересов любых отраслей экономики, потребительского сектора. Но для этого требовалось выполнить ряд условий; во-первых, создать жесткую управленческую вертикаль для достижения заявленных целей, во-вторых, наделить ее широкими полномочиями в плане перераспределения ресурсов в общегосударственном масштабе и, в-третьих, последовательно и твердо использовать административные санкции за ненадлежащее исполнение спускаемых «сверху» заданий. Однако одной мобилизации собственных сил было еще недостаточно, чтобы добиться результата в приемлемые для руководства страны сроки.

Для ускорения работ и получения гарантированного результата сделали ставку на максимальное использование зарубежных научно-технических достижений [3, с. 5 – 6]. Так, в частности, из оккупированных областей Германии в счет репараций были демонтированы и вывезены лабораторное оборудование, архивы, техническая документация и библиотеки научно-исследовательских институтов, занимавшихся проблемой урана: Института Ауэра по химии и металлургии редких земель и урана, Физического института Министерства почт, Физического института имени кайзера Вильгельма, Физического института Арденне, Института физической химии имени кайзера Вильгельма, циклотронная и электротехническая лаборатории концерна Сименс [6. С. 317-318, 8. С. 312, 483-484]. Одновременно с оборудованием из Берлина было вывезено около 250-300 т запрятанных урановых соединений и около 7 т металлического урана. Кроме того, у Германии были закуплены циклотроны, мощные магниты, электронные микроскопы, осциллографы, трансформаторы высокого напряжения, сверхточные приборы и другое оборудование.

Советский ядерно-оружейный комплекс (ЯОК) создавался «с нуля», и не было полной ясности, какие предприятия необходимо было привлечь, чтобы обеспечить его функционирование. Также поджимали сроки, а для переподчинения и перепрофилирования действующих производств требовалось длительное время. Можно полагать, что это никак не устраивало высшее руководство страны.

Выход нашли в использовании нестандартной схемы организации работы. Исполнительному органу атомного проекта решили непосредственно подчинить лишь вновь создающиеся предприятия: по добыче урановой руды и ее переработке, по получению ядерной взрывчатки, конструированию и изготовлению атомной бомбы. Все остальные нужды атомного проекта должны были удовлетворять «смежники». Чтобы эта схема работала, руководство атомного проекта получало право самостоятельно планировать свою деятельность и давать указания любым органам хозяйственного управления, отдельным предприятиям и организациям. Для контроля за «неукоснительным» исполнением принятых решений была создана жесткая управленческая вертикаль [3, с. 13 – 17].

К августу 1945 г. по способу «котел уран-графит», руководителем работ которого был И.В. Курчатов, разработан метод промышленного получения ультрачистого графита, необходимого для котла. На Московском электродном заводе при непосредственном участии ученых Лаборатории № 2 АН СССР и заводских инженеров были выработаны первые 20 тонн такого графита. Кроме того, профессорами Я.Б. Зельдовичем, И.Я. Померанчуком, И.И. Гуревичем, Франком и Е.Л. Файнбергом была разработана теория расположения урана в котле и выполнены тепловые расчеты; научным сотрудником Лаборатории № 2 АН СССР И.В. Курчатовым разработан способ отделения плутония от урана и других веществ, начата работа по проекту котла производительностью 100 граммов плутония в сутки.

С целью ускорения разработки конструкции и изготовления опытных атомных бомб, а также для обеспечения секретности работ 16 марта 1946 г. СК принял решение о реорганизации сектора № 6 Лаборатории № 2 АН СССР в Конструкторское бюро № 11 (КБ-11). Ядерный центр был создан по образцу американской Лос-Аламосской лаборатории.

Окончание этого этапа связано с испытанием 29 августа 1949 г. советской атомной бомбы РДС-1 на Семипалатинском полигоне № 2.

В периодизации, составленной доктором исторических наук В.Н. Новоселовым, выделены еще два этапа в развитии атомной отрасли. Это этап, начавшийся в 1949 г. и продлившийся до середины 1950-х гг. В ходе этого этапа завершилось формирование автономного цикла предприятий ЯОК на Урале. Следующий этап, продлился с середины 1950-х гг. до конца 1980-х гг. В ходе него атомная промышленность достигла наивысшего уровня развития.

Проанализировав хронологию событий и основные результаты работ советских физиков в предвоенные и военные годы, необходимо отметить, что именно ими были определены мощные стартовые позиции для последующего решения атомной проблемы. Отдавая должное значению материалов разведки, нельзя преувеличивать их вклад в успех дела становления советского атомного проекта. Долгое время считалось, что полученная разведывательная информация стала решающим фактором в создании отечественного ядерного оружия, что секреты атомной бомбы были скопированы русскими у американцев, и самостоятельно они сделать ничего не смогли. Эти утверждения развенчали наиболее видные немецкие специалисты, помогавшие советским ученым в организации работ по получению компонентов для атомных бомб – Макс Стеенбек и Николаус Риль. Они утверждали, что помощь немецких специалистов носила в большей степени консультативный характер, и если бы не они, то советские ученые достигли бы своей цели на два года позже [17. С. 61-62]. По их мнению, решающим фактором была невероятная концентрация всех научных и технических средств страны для решения этой задачи. С чем можно было бы согласиться, то это с копированием конструкции первого ядерного заряда. Во всем остальном советская наука и атомная промышленность были самодостаточны и способны самостоятельно решить сложнейшую задачу создания атомной бомбы.

Основными факторами продвижения отечественной науки к достижению цели – созданию отечественного атомного оружия – стали два главных обстоятельства: придание атомному проекту СССР государственного уровня важности; научные достижения советских физиков, занимавшихся в довоенный период изучением проблем атомного ядра и урана.

Подводя итог проведенному исследованию с удовлетворением необходимо констатировать, что, несмотря на обоюдно агрессивную внешнюю политику, две мировые сверхдержавы пришли к соглашению о ядерном разоружении, так как новая мировая война с применением атомного оружия была бессмысленна и не приемлема.

Список литературы:

1. Алексеев, В.В. Общественный потенциал истории / В.В. Алексеев – Екатеринбург: Уральский гуманитарный институт, 2004. – 642 с.

2. Артемов, Е.Т. Советский атомный проект: слагаемые успеха / Е.Т. Артемов // Российская история. – 2017. № 6. – С. 138-154.

3. Артемов, Е.Т. Советский атомный проект в системе командной экономики» // Cahiers du Monde russe, 55/3-4, juillet-decembre 2014. С. 1-28.

4. Артемов, Е.Т. Атомный проект в координатах сталинской экономики / Е.Т. Артемов – М.: Политическая энциклопедия, 2017. – 343 с.

5. Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. I. 1938-1945. Ч. 1. М.: Наука. Физмалит, 1998. – 432 с.

6. Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. I. 1938-1945. Ч. 2. М.: Издательство МФТИ, 2002. – 800 с.

7. Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 1. Саров: РФЯЦ-ВНИИЭФ, 1999. – 719 с.

8. Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн. 2. Саров: РФЯЦ-ВНИИЭФ, 2000. – 640 с.

9. Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945-1954. Кн.6. М.: ФИЗМАЛИТ, 2006. – 896 с.

10. Военная история Урала: события и люди. Екатеринбург: Издательский дом «Сократ», 2008. 320 с.

11. Герои атомного проекта. Саров, ФГУП «РФЯЦ-ВНИИЭФ», 2005. 566 с.

12. Исторические и социальные последствия радиационных аварий на Урале и проблемы человеческой безопасности. Екатеринбург: Издательство Уральского федерального университета, 2016. 200 с.

13. Новоселов В.Н. Создание атомной промышленности на Урале. Челябинск: Издательский дом Обухова, 1999. 278 с.

14. Новоселов В.Н., Носач Ю.Ф., Ентяков Б.Н. Атомное сердце России / В.Н. Новоселов, Ю.Ф. Носач, Б.Н. Ентяков – Челябинск: Автограф, 2014. 528 с.

15. Харитон Ю.Б., Смирнов Ю.Н. Мифы и реальность советского атомного проекта / Ю.Б. Харитон, Ю.Н. Смирнов – Арзамас – 16: ВНИИЭФ, 1994. 72 с.

16. Человек столетия: Юлий Борисович Харитон. М.: ИздАТ, 2002. 790 с.

17. Николаус Риль в атомном проект СССР / авт.-сост. В.Н. Ананийчук. – Снежинск: Издательство РФЯЦ-ВНИИТФ, 2011. 256 с.

1.0x