Пока я пил чаёк, да и завалился спать, на сайте появилась интересная статья С.А.Сокурова. Впрочем, это перепост с небольшими дополнениями и изменениями. Полностью разбирать её не буду. Уверен, найдётся тьма охотников и без меня.
Моё внимание привлекла фраза:
Мягкотелые кацапы годились больше во «Всесоюзные Старосты». Но «Железными Феликсами» да «СвёрД(?)лами» (для «сверДления» дырок в русском национальном теле) становились преимущественно бывшие «жертвы тюрьмы народов». Вроде поляков и литовцев, также «угнетённых царизмом» сидельцев полосы оседлости, «хитрых хохлов» (теперь сознательных украинцев), витебских евреев, ставших белорусами.
Меня всегда умиляло это представление великороссов о себе как о добряках. Местами это напоминает постановку «Приключений Буратино» в кутаисском ТЮЗе: сидит огромный грузин с приклееным длинным носом. Раздаётся голос: Буратина! Карабаса Б-барабаса завьёт! Грузин чешет волосатую грудь и произносит с чувством: «Вах, байюс - байюс!»
Уверен, если бы любую женщину из Мытищ, Люберец или Текстильщиков спросили, с кем бы она предпочла столкнуться в тёмной аллее или в глухом переулке ночью, с горячим эстонским парнем, с жидомасоном-сионистом, или с «мягкотелым кацапом», она бы уверенно выбрала последнего.
Когда рекрутер спрашивает: «А какие у вас недостатки? И почему вас уволили с прошлой работы?» (в надежде, что вы выболтаете что-нибудь важное), мало кто отвечает: «люблю ширяться героинчиком, Люську из второго отдела за ляжки хватал, да и мало что я смыслю в этих цифирьках». Говорят, либо "я перфекционист", либо - "уж очень я добр! Мне все на голову садятся. Нельзя быть таким добрым, ой нельзя!"
Местные завтраки, с их пятиминутками ненависти и всегдашним изрыганием проклятий, тоже считают себя белыми и пушистыми добряками.
«Анализ» (амбулаторный, надо полагать) событий революции и гражданской войны, справа ли, слева ли, неважно, вёлся «профессиональными русскими» все пост-перестроечные годы именно с этих позиций, по методу «выковыривания булочек из изюма». Русские «мягкотелые добряки» с лучистыми улыбками, Ленин, Калинин устраивали детям ёлки и «общества чистых тарелок», а не к ночи будь сказано, Троцкие и Свердловы лютовали и расказачивали. Святочный дед Михаил Калинин (предельно жестокий человек не только в политике, но и в быту), «мальчик из Уржума» Киров, Сорокин и Григорьев, «тамбовский волк» Антонов, садист-уголовник с дореволюционным стажем... Окаянные дни, о коих пишут Бунин и Горький, делались евреями, латышами и прочими Киселишами и Кампотишами. Ну и китайцАми. «Ходя-ходя, айда Зимний брать!» Да и до 1917го мы наблюдаем сплошное сонмище мягкотельцев: Бакунин, Кропоткин, Засулич, Савинков, Халтурин, Лопатин, Перовская, Кибальчич, Каляев и Созонов.
Мягкотельцами были Жданов, Молотов, Ежов, Ворошилов, чьи автографы мы лицезреем на расстрельных списках (вместе с добрым дедушкой Калининым).
Милые русские женщины: Спиридонова, Коноплянникова, атаманша Маруся Никифорова, наводившая ужас даже на Нестора Иваныча.
Обратимся к чему-то авторитетному для русских белых: запискам Дитерихса.
“…Он был типичный большевик из среды русского пролетариата, не столько по идее, сколько по форме проявления большевизма в грубых, зверских насилиях, не понимавшей пределы натуры, некультурного и недуховного существа…” (О Белобородове)
“Янкель Юровский знает отлично, что если бы его дочь Рима встретилась в глухом лесу с Петром Ермаковым, то она, безусловно, познала бы “свободу личности” этого каторжника и прелесть воспеваемой ее отцом пролетарской власти…”
Всякая революция состоит из двух компонентов: есть беспринципные негодяи, выпускающие тигра из вольеры,в надежде УПРАВЛЯТЬ им и натравливать по своему усмотрению, но есть и сам тигр. Управлять им невозможно, на то он и зверьё, и он всегда закономерно сжирает своих «освободителей». Тигр будет бесчинстовать до тех пор, покуда новый, успешный дрессировщик с хлыстом и револьвером не загонит его обратно в клетку, и этот фокус ой как непрост. Куда как проще отворять клетку.
Есть беспринципные авантюристы Мирабо и Филипп Эгалите. Но ести и СОБСТВЕННО, санкюлоты, пляшущие под распевку, и тащащие на эшафот королевку. Есть негодяй Троцкий, требующий обувь у буржуазии (сидите дома, обувь нужна рабочим!), есть подонок проф. Герценштейн, назвавший поджоги усадеб «иллюминациями». Но есть же и СОБСТВЕННО «иллюминаты»! Керосин и спички к тысячам усадеб подносил не Герценштейн. В «етажи» врывался не Йоллос, мебель вместе с горничными из окон третьего этажа выбрасывали не латыши и даже не китайцы.
Сваливать на «инородцев» - это значит ничего не понять в том неизбывном духе разинщины-пугачёвщины, придешем к кровавой драме 1917го. Я не считаю себя «подданным Николая 2го». Я - советский человек, и никакой другой. Вполне понимаю, что для царизма я был гражданин не желательный. Я никоим образом не желаю оправдовать тех, кого черносотенец Дитерихс называет «исчадьями еврейского народа». Никакие черты оседлости, никакие лишения и несчастья, притеснения в гражданских правах не служат оправданием той жестокой и уродливой роли, которую играли Юровские и Богровы, воспитанники Брешко-Брешковских, Лопатиных, Савинковых, Бурцевых и пр.
Как дебильно-противоправная политика СССР в области эмиграции не служит НИ НА МИНУТУ оправданием «самолётчиков» Кузнецова и Дымшица, и подонско-хулиганской деятельности Рубина, Кахане и прочих самозванных «защитников евреев», нападавших на советских дипломатов и артистов (самую, кстати сказать, продвинутую и либеральную группу в СССР, и в вопросе эмиграции в том числе).
Но надо понимать, где крик петуха, и где рассвет.
