Коллеги, все вы знаете и любите - независимо от вашего отношения к Путину - книги Ильфа и Петрова. Согласимся?
Все вы помните образ милого слесаря-интеллигента Виктора Михайловича Полесова, "ввиду отсутствия плашек семь восьмых дюйма..." Когда я читаю опусы некотрых (коих, впрочем, на сайте большинство) наших коллег Всёпропало, то призрак Виктора Михайловича маячит за их спинами.
Но я не о том.
У Полесова в романе есть антогонист, которого никто не вспоминает и который ни в одной экранизации не показан, это инженер Треухов, строитель и главный инженер трамвая в Старгороде.
Коллеги, советую перечитать роман, там много аналогий с днем нынешним. Настоятельно советую апологетам социализма, познаете много вам неведомого.
А, чтобы вас заинтересовать, вот небольшой отрывок. Наслаждайтесь.
Илья Ильф и Евгений Петров "12 стульев"
Когда все уже кончилось и Гаврилин в своем лиловеньком «фиате» поджидал отдававшего последние распоряжения Треухова, чтобы ехать с ним в клуб, – к воротам депо подкатил фордовский полугрузовичок с кинохроникерами.
Первым из машины ловко выпрыгнул мужчина в двенадцатиугольных роговых очках и элегантном кожаном армяке без рукавов. Острая длинная борода росла у мужчины прямо из адамова яблока. Второй мужчина тащил киноаппарат, путаясь в длинном шарфе того стиля, который Остап Бендер обычно называл «шик-модерн». Затем из грузовичка поползли ассистенты, «юпитеры» и девушки.
Вся шайка с криками ринулась в депо.
– Внимание! – крикнул бородатый армяковладелец. – Коля! Ставь «юпитера»! ..
Треухов заалелся и двинулся к ночным посетителям.
– Это вы кино? – спросил он. – Что ж вы днем не приехали?
– А… На когда назначено открытие трамвая?
– Он уже открыт.
– Да, да, мы несколько задержались. Хорошая натура подвернулась. Масса работы. Закат солнца… Впрочем, мы и так справимся. Коля! Давай свет! Вертящееся колесо! Крупно! Двигающиеся ноги толпы – крупно. Люда! Милочка! Пройдитесь! Коля, начали! Начали! Пошли! Идете, идете, идете… Довольно. Спасибо. Теперь будем снимать строителя. Товарищ Треухов? Будьте добры, товарищ Треухов. Нет, не так. В три четверти… Вот так, пооригинальней, на фоне трамвая… Коля! Начали! Говорите что-нибудь!..
– Ну, мне право, так неудобно!..
– Великолепно!.. Хорошо!.. Еще говорите!.. Теперь вы говорите с первой пассажиркой трамвая… Люда! Войдите в рамку. Так… Дышите глубже – вы взволнованы. Коля! Ноги крупно!.. Начали!.. Так, так… Большое спасибо… Стоп!
С давно дрожавшего «фиата» тяжело слез Гаврилин и пришел звать отставшего друга. Режиссер с волосатым адамовым яблоком оживился.
– Коля! Сюда! Прекрасный типаж. Рабочий. Пассажир трамвая. Дышите глубже. Вы взволнованы. Вы никогда прежде не ездили в трамвае. Начали! Дышите!
Гаврилин с ненавистью засопел.
– Прекрасно!.. Милочка! Иди сюда! Привет от комсомола!.. Дышите глубже. Вы взволнованы… Так… Прекрасно. Коля, кончили.
– А трамвай снимать не будете? – спросил Треухов застенчиво.
– Видите ли, – промычал кожаный режиссер, – условия освещения не позволяют. Придется доснять в Москве. Пока.
Шайка молниеносно исчезла.
– Ну, поедем, дружок, отдыхать, – сказал Гаврилин, – ты что, закурил?
– Закурил, – сознался Треухов, – не выдержал.
На семейном вечере голодный, накурившийся Треухов выпил три рюмки водки и совершенно опьянел. Он целовался со всеми, и все его целовали. Он хотел сказать что-то доброе своей жене, но только рассмеялся. Потом долго тряс руку Гаврилина и говорил:
– Ты чудак! Тебе надо научиться проектировать железнодорожные мосты! Это замечательная наука. И главное – абсолютно простая. Мост через Гудзон…
Через полчаса его развезло окончательно, и он произнес филиппику, направленную против буржуазной прессы.
– Эти акробаты фарса, гиены пера! Эти виртуозы ротационных машин, – кричал он.
Домой его отвезла жена на извозчике.
– Хочу ехать на трамвае, – говорил он жене, – ну, как ты этого не понимаешь? Раз есть трамвай, значит, на нем нужно ездить!.. Почему?.. Во-первых, это выгодно…
