Деревенское первозимье.
Пронзая колючим холодком, осторожно раздирая небесную хмарь, расползается над миром первый день декабря. Зима, ускоряя шаги, рассыпает по деревенской пустоши, где полусонно поник золотарник, серебро наступающего первозимья.
В глухом безразличье дремлет лес. Он давно притих и готов принять на себя тяжелые снежные клочья. Но снега нет, как нет и лютого мороза. Только легкий утренник серебрит чернь обнаженных ветвей и вороха жухлой листвы вдоль лесных троп.
Дремлют под ракитовыми кронами, пустыми от листвы, деревенские хаты. За их свинцовыми окнами плачет ветер. Улицы пусты, безжизненны и жутковаты даже днем. На них ни души. Только ветреный вихрь разбойно гудит в проводах, свистит в голых ветках, нагло раскачивает шест колодезного журавлика, дребезжит в незакрепленном худом ведре.
Хвоя на елке и соснах, глухо посвистывая, шумит, обороняясь от налетающих вихрей, ждет, когда декабрь накинет на неё белоснежные шали.
Но ничто не хрустнет под шагами, которых не услышишь до самой весны. Только, если будет бесснежно, невеселый декабрь станет навевать по всему деревенскому околотку тоску, где даже собачьи будки пусты и безмолвны.
Сиротливо цепляют декабрьскую хмарь над крышей деревенских хат дымоходы. Но никто не принесет из-под навеса поленья, чтобы уберечь в хате тепло. А потому не трещат в хилой печи дрова, и волгло, нежилым духом тянет сажей, отсыревшими крестьянскими пожитками.
Дом деревенский стоит угрюмый, он не шелохнется. И дым из трубы не малюет полосою небеса. Вокруг него мерзнет пустынный, омертвелый сад; дрогнет от холода, совсем посинев, молодой осинник. В свинцовых окнах дома не мелькнет никакая тень. На всем лежит тяжелой ношей бесприютная омертвелость, которую уже ничто не растормошит.
А когда-то здесь ютилась, бодрствуя, жизнь. Жег декабрьский мороз покрасневшие щеки какой-нибудь деревенской красавицы, провожавшей затихающий вдали скрип шагов на снежной тропе. И в горячей ладони её таяла снежным комом прекрасная декабрьская ночь, пышущая любовью и серебряным светом полной луны.
А по всем деревенским улицам на зимнюю Николу играли гармони, девки и парни выпроваживали из души певческие страдания, и горячий пар повисал над жгучим декабрьским инеем заснеженной деревни.
