В XIX в. появились дарвинизм и марксизм – два учения, во многом определяющие и сегодня наши представления о природе и истории. Причем, именно так: дарвинизм – о природе, а марксизм – об истории. И никто в этом не сомневается. Хотя еще в 1911 г. немецкий философ Генрих Риккерт в своей работе «Науки о природе и науки о культуре» показал, что методы марксизма – это методы наук о природе, а дарвинизм с точки зрения метода уходит корнями в философию истории.
Почему дарвинизм не является в строгом смысле естественно-научной дисциплиной? Риккерт показывает, что все науки о природе рассматривают свои объекты без всякого отношения к ценностям. Цель естественных наук — подвести все объекты под общие понятия, по возможности понятия закона. Естественные науки отвлекаются от всего индивидуального как несущественного, и описывают своими понятиями обычно лишь то, что присуще известному множеству объектов.
Эмбриология (наука о развитии зародышей), безусловно, относится к естественным наукам, потому что изучает развитие яйца, повторяемое любое число раз для неопределенно большого количества объектов.
Но как только от общего понятия развития переходят к рассказу о том, какие живые существа произошли раньше всего на Земле, кто следовал за ними и каким образом в одном-единственном процессе развития постепенно был создан человек, — тогда изложение превращается, с логической точки зрения, в историческое. Ведь особенность метода исторических наук состоит именно в том, что они изучают объекты, отнесенные к ценностям, они изображают их единичное развитие в его особенности и индивидуальности.
Если какое-то развитие называется прогрессом, то, следовательно, в нем усматривается некое повышение в ценности, а это значит, что перед нами не естественно-научное, а историческое понимание процессов, точнее, их философско-историческое понимание. При этом основные принципы дарвинизма как философии истории не взяты у природы и естествознания, как часто думают, но на явления природы переносятся такие понятия как отбор, борьба за существование, возникшие в учениях об обществе, в частности, в работах Мальтуса. Дарвин писал, что его учение – «это учение Мальтуса, приложенное к растительному и животному царству».
Тем не менее, дарвинизм стал восприниматься как естественно-научная теория, и в XXI веке по-прежнему считается таковой.
В XIX веке почти все новые теории хотели выглядеть как естественно-научные, поскольку именно они считались настоящей наукой. А для этого тем ученым, которые хотели изучать общество «научно», приходилось создавать некие общие понятия, отыскивать закономерности, отвлекаясь от единичного и особенного. В какой области исторической жизни общества можно максимально отстраниться от индивидуально-личного и особенного? Очевидно, что не в политической и не в области искусства, где личности монарха или художника неизбежно выйдут на первый план.
А вот в экономической жизни вполне можно принять во внимание только массы. Так, исторически существенное в крестьянине или фабричном рабочем у определенного народа в определенную эпоху может весьма точно совпадать с тем, что общо всем отдельным экземплярам соответствующего рода и что могло бы поэтому образовать их естественно-научное понятие. В таких случаях все чисто индивидуальное может отступать на задний план, установление же общих абстрактных отношений может получить самое широкое применение. В марксизме так и произошло: стремление превратить историческую науку в обобщающее естествознание привело к утверждению, что вся история в своей основе есть экономическая история.
