В числе первых встречает икона свт. Петра и направляющихся к гробнице прпп. Иова и Амфилохия. Украшают образы Петра и другие храмы Лавры. Столь часты его изображения здесь не потому, что он уроженец сих мест. Дело в том, что Почаевский монастырь, как западный форпост Русского мира, особо чтит церковные традиции.
А начиная XV в. (!) практически в любом русском храме была икона митрополита Петра. И очень часто – деисусного чина[1].
Митрополит Петр. Псковская икона из деисусного чина первой трети 16 в.
Уже в 12 лет он решил стать иноком. В этом намерении мальчика утвердили и знамения, бывшие как ему, так и его матери Евпраксии, когда она была им беременна.
В обители юный послушник, несмотря на свое довольно знатное происхождение (скорее всего, из бояр), стирал одежды монахов, носил воду из реки. На службу являлся первым. К 30 годам он был рукоположен в сан священника. К этому времени в нём раскрылся талант иконописца (был «иконник чуден», свидетельствует летопись).
На пути дальнейшего самосовершенствования иеромонах Пётр оставил по благословению игумена обитель в поисках уединенного места. Нашёл он его на склоне реки Рата, где и стал подвизаться в безмолвии. Но как это часто случается со святыми отшельниками, долго ему побыть в одиночестве не дали. Вокруг молчальника оседают другие искатели духовного мира. Так на юго-западе Волыни (сегодня это север Львовской области) образуется Новодворский монастырь. Обустраивает его отец Петр, строя также и Спасский храм, на средства, доставшиеся в наследство от почивших родителей.
Весть о подвижнике расходится по всей Галицко-Волынской Руси: «Князь (Юрий Львович — Авт.) и бояре дивились человеку Божию и с любовию приходили слушать его наставления», – читаем в житии святого.
В 1285 г. ратский монастырь посетил митрополит Киевский и всея Руси Максим. Игумен Петр преподнес ему в дар собственноручно написанный образ Богоматери. Святитель Максим до конца жизни своей хранил его в кельи, «днем и ночью молился пред сей иконой о спасении земли русской». Не удивительно, что предстоятеля поразила икона работы волынского игумена. Слава о нём как об иконописце скоро достигнет Константинополя.
В 1305 г. Митрополит Киевский Максим скончался. Князь Галицкий и Волынский Юрий решает направить к Константинопольскому патриарху игумена Петра для поставления того на киевскую кафедру. Одновременно для того же и великий князь Владимирский Михаил Тверской посылает в Царьград своего сподвижника игумена Геронтия. Последнего, к тому же, великий князь заранее снабжает атрибутами архипастырской власти — посохом митр. Максима (в 1299 г. переехавшего во Владимир) и иконой... игумена Петра.
Но во время плавания Геронтия поднялась буря с сильным встречным ветром. По преданию, в шторм ему было явление Божьей Матери со словами: «Напрасно трудишься, сан святительский не достанется тебе. Тот, кто написал Меня, Ратский игумен Петр — служитель Сына Моего, возведен будет на престол святительский». Геронтий рассказал о видении Патриарху Константинопольскому Афанасию, и тот с собором епископов возвел на митрополичий престол Петра, вручив ему посох и икону.
Основатель этнологии Л.Н. Гумилёв и его последователь профессор В.Л. Махнач дают научное объяснение мотивации Константинопольского патриарха.
«Уже в начале XIV в. прежняя Киевская Русь канула в небытие, – напоминает Гумилёв, обозначая конец киевского периода Древней Руси переездом митр. Максима во Владимир. – …Единственной связующей нитью для всех русских людей XIV в. оставалась православная вера. Всякий, кто исповедовал православие и признавал духовную власть русского митрополита, был своим, русским… И потому только православная церковь противостояла тогда распаду Руси».
Осознанием этого и руководствовался Константинополь. «Надо было выбирать не только достойного кандидата, но как это бывает в жизни церкви, решать сложную политическую коллизию, – рассказывал на радио «Радонеж» Махнач. – Обойти галицкого ставленника было опасно потому, что Галицкий князь Юрий, человек слабый, женатый на польке, был окружен поляками, западное влияние в княжестве нарастало и становилось опасным. Казалось бы, оттуда и кандидат опасен. Но отказать Галицкому князю и его окружению тоже было опасно. Тем самым можно было подтолкнуть его в объятия римо-католиков.
Тверской же кандидат казался, несомненно, надежнее галицкого. Тверского князя толкнуть в объятия католиков или мусульман было не опасно. Потому отказать тверскому кандидату было легче. В Константинополе увидели в Ратском игумене великого подвижника пламенной православной веры. Он был ученый человек, очень тонкий, прославленный иконописец. Он был свободен от мирских привязанностей. Его жизнь принадлежала Богу и Церкви. Он был, как, несомненно, увидели в Константинополе, не менее надежным первоиерархом, чем тверской кандидат, и отказали тверскому».
Как видим, тогдашние константинопольские патриархи мыслили, в отличие от нынешних, горними категориями. «Посмотрите на череду русских митрополитов от вторжения Батыя, – продолжает Махнач. – Кирилл, русский, галичанин; Максим, грек; Петр, снова русский и снова галичанин; Феогност, грек; Алексий, москвич; Киприан, болгарин; Фотий, грек. А задача их была одна и та же, задача патриархии и задача митрополии: во что бы то ни стало сохранить единство Русской церкви ценой противоканоничного сохранения одной митрополии. Слишком велики были границы митрополии, но прозревая будущее, великие святители готовили преемницу Византии, готовили будущую единую православную Россию».
Поэтому Митрополит Киевский Пётр и не оправдал сиюминутных интересов князя Юрия. В 1309 году он, как и его предшественник, перебрался во Владимир. «Это был трезвый политический расчет, – считает киевский историк и археолог Андрей Ганжа. – Галицкое княжество умирало. Пройдет чуть больше 30 лет и, после смерти «Великого герцога Малой Руси» (Dei gratia natus dux minoris Russiae) Юрия-Болеслава княжество исчезнет с политической карты. На Северо-Востоке же государственность сохранилась. Более того, она была в безопасности. Как не парадоксально это звучит, но ее охраняли монголо-татары. Они рассматривали эту территорию как «Русский улус» (сиречь, автономное государство) в своей империи. Довольствовались «выходом» (данью)… Но в организацию «власти на местах» не лезли. Если Петр думал так, то он был политическим провидцем и гением».
Но если говорить о «политическом гении», то справедливости ради следует вспомнить о святом благоверном князе Андрее Боголюбском, который перенес великокняжеский престол из Киева (с его вырожденческими нравами конца древнерусского этногенеза) во владимирское Залесье для выработки совершенно новой государственной политики – основанной не на родовых связях, но опирающуюся на служителей делу, независимо от степени «благородства» их кровей. И о святом благоверном Александре Невском, избравшим союз с веротерпимой Ордой вместо осуществлённой дедом Юрия Львовича Даниилом Галицким «евроинтеграции», от которой упомянутая Ганжой гибель Галицко-Волынской земли и настала. Да и о том же митрополите Максиме, наконец.
Однако не всё гладко складывалось у свт. Петра в Залеской Украине (именно так назывался на Малой Руси тогда зародыш будущей Руси Великой, – Д.С.). Михаил Тверской, человек безусловно благородный и даже обретший святость добровольной смертью за други своя, поверил, увы, наветам на праведника. Бессребреника и аскета, чьей единственной земной привязанностью была иконопись, обвинили во взяточничестве. Был созван собор.
И тут произошло доселе небывалое: в административные дела Церкви вмешался народ православный. Пришедшие из Москвы, Ярославля, Костромы, Рязани, Владимира, той же Твери миряне восстали против клеветы на любимого предстоятеля. Тот, однако, попытался сбить накал бурных прений: "Братие и чада! …Если ради меня великое смятение, изгоните меня, да утихнет молва". Собор снял обвинения с митрополита. А он, в свою очередь, простил главного обвинителя – Епископа Тверского Андрея: "Мир тебе, чадо. Не ты сие сотворил, но древний завистник рода человеческого, диавол. Отныне блюдись лжи, а прошедшее да простит тебе Господь". Андрей остался на тверской кафедре Твери, но сильно потерял в авторитете, как, увы, и князь Михаил. Последний, к тому же не смирился с поражением, апеллируя уже ко Вселенскому патриарху.
После этого предстоятель гораздо чаще, чем в Тверь стал ездить в Москву, где к нему относились с должным уважением. Собственно, и место собора 1311 г. определено им было в Московском княжестве, куда входил Переславль-Залесский. Так Тверь (пожалуй, наиболее влиятельный тогда центр на Руси) потерял шанс стать столицей будущей Великой России. Обрела его небольшая Москва.
Но соперничество (мягко говоря) между этими городами, заручавшихся поддержкой других князей (также не прекращавших междоусобицы), продолжалось ещё десятилетия. Поэтому фигура митрополита стала той единственной «скрепой» (отчего и не выносят на дух это понятие тайные и явные русофобы) русской цивилизации. Как и следовало из его титула – «всея Руси». Причём – и будущей всея Руси. Духовная власть митр. Петра распространялась и на Золотую Орду, где находилась подчиняющаяся русской митрополии Сарайская епархия. Так в 1312 г. он лишил сана епископа Сарайского Измаила.
В 1325 г. Митрополит Киевский и Владимирский окончательно осел в Москве. Уникально в истории сочетание «Митрополит Киевский и Владимирский, святитель Московский – когда в титуле присутствует столицы бывшая (остающаяся крупнейшим городом страны) и действующая, а в чине – будущая. И будущность страны новой, единой, ставшей самой большой на планете, сам он и творил.
Ещё во владимирский свой период, немало приложил уроженец земли Галицко-Волынской к воспитанию юного Иоанна Калиты, которого Карамзин, Соловьёв, Иловайский называли первым «собирателем Руси» и великим государственником. Православным государственником, позволим себе добавить (само прозвище «Калита», по Карамзину, указывало на поясную сумку-калиту с деньгами для раздачи бедными и нищим). «Стараниями митрополита Петра Московский княжеский род, пожалуй, стал, если то возможно, самым православным княжеским родом на Руси, – замечает Владимир Махнач. – Посмотрите на имена в других княжеских домах, они традиционны: Юрий, Александр, Федор, Михаил, Дмитрий, иногда даже старинные языческие княжеские имена, такие, как Ярослав (ну, помимо них, конечно, были еще и крестильные, православные имена). А как зовут московских князей? Нетипично, не по-княжески, но зато очень церковно: Иоанн и Симеон — совсем не княжеские имена, Москва сделала их княжескими. Вот плод воспитания Петра. Он готовил преемницу Византии. Он и скончался в Москве. Последние месяцы он жил в Москве и в Москве же умер. Он не стал митрополитом Московским, но предсказал будущее величие Москвы — столицы православного царства, которое сможет принять эстафетную палочку из рук угасающей Византии… Потому русские люди, видимо, должны особенно молиться святителю Петру. А уж москвичи-то, всем ему обязанные, должны постоянно молиться святителю Петру».
Перед своей земной кончиной в 1326 году святитель успел заложить в пределах Кремля Успенский собор – первый каменный в Москве. Где и был погребён.
Местное почитание святителя установилось сразу после его смерти. На его гробнице совершались чудеса исцеления. Всего через 13 лет митрополит Петр был канонизирован константинопольским патриархом и таким образом стал первым московским и всея Руси чудотворцем.
У гроба Митрополита Киевского северные князья целовали крест в знак верности великому князю Московскому. Святой волынянин призывался в небесные свидетели при составлении государственных договоров. При гробе святителя нарекались и избирались московские патриархи (им до сих пор вручается посох митрополита Петра как символ духовной власти).
Посох митрополита Петра
До переноса столицы в Санкт-Петербург ни одно значительное государственное начинание не обходилось без молитвы у гроба святителя Петра.
Конечно, случались Божьим промыслом у святого место и не столь торжественные моменты. При нападении Тохтамыша в 1382 г., собор подвергся пожару. В 1471 г., когда его разобрали, чтобы отстроить заново, гроб митр. Петра был обретен практически сгоревшим, но мощи святого сохранились целыми и невредимыми. После чего они почивали открыто четверть тысячелетия. Погребены они были во время польского нашествия в начале XVII века. В 1812 г. по приказу Наполеона гробница была раскрыта в поисках сокровищ. После изгнания французов Архиепископ Московский Августин вновь засвидетельствовал нетленность мощей святителя.
[1] Деисус — икона или группа икон, имеющая в центре изображение Христа, а справа и слева от него соответственно — Богоматери и Иоанна Крестителя. Может включать в себя аналогичные изображения апостолов и наиболее почитаемых святых. Сейчас деисусный чин располагается в иконостасе третьим снизу, но первоначально располагался вторым.
