Авторский блог Наталья Ростова 22:00 16 августа 2016

Человек интимный

Не вопрошающий мир беззастенчив и болен, но пространство интимного сегодня квалифицируется как нездоровье, нечто маргинальное и даже опасное. Человек изменился. Изменился не пятнадцатилетний юноша, который не имеет опыта жизни без Интернета и мобильного телефона. Изменился человек как таковой, и возраст здесь не играет никакой роли. Сегодня можно показывать все и говорить обо всем. Дело уже не в том, что «популярная культура– зло», ибо провоцирует нас к жизни наизнанку, а в том, что человек сам взахлеб расскажет о себе в социальных сетях, и его не нужно к этому побуждать.

Я иду по улице. Огни глядят на меня. Их скромный взгляд сливается с моим. Я не достану фотокамеру. Не запечатлею на фото вечер и свое лицо. Я просто переживу этот момент как самый счастливый или самый трагичный.

Мир спрашивает меня: где твои фотографии? Почему ты не делишься ими со мною? Еще совсем недавно ответ на этот вопрос был бы простым – я не делюсь с миром фотографиями, потому что все главное в моей жизни интимно. Глаз фотокамеры – это другой, который опосредует непосредственное. Он открывает двери бесчисленному множеству праздных зевак, удваивающих это опосредование. Но мир сжимается под натиском перемен. И сегодня этот вопрос обращен против меня. Не вопрошающий мир беззастенчив и болен, но пространство интимного сегодня квалифицируется как нездоровье, нечто маргинальное и даже опасное. Человек изменился. Изменился не пятнадцатилетний юноша, который не имеет опыта жизни без Интернета и мобильного телефона. Изменился человек как таковой, и возраст здесь не играет никакой роли. Сегодня можно показывать все и говорить обо всем. Дело уже не в том, что «популярная культура– зло», ибо провоцирует нас к жизни наизнанку, а в том, что человек сам взахлеб расскажет о себе в социальных сетях, и его не нужно к этому побуждать.

В нашей жизни стало много личного и мало интимного. Интимное – не синоним личного. Личное также может быть не свободным от фигуры другого, как и публичное. Частная жизнь может быть пронизана всевидящим оком другого. Равно как и, напротив,фанатически очищена от него, в соответствии, например, с практиками в духе Кастанеды.Личное образует сферу приватного, сферу «я». Интимное, напротив,сопряжено не с утверждением «я», но сего расширением, выхождением за свои пределы.Или, как выразился бы Семен Франк, оно связано с трансцендированием вовнутрь, на пути которого встречается не другой, а близкий, «Ты». Выходя за пределы своего «я», человек предоставляет себя чему-то, что превышает его частное и фактичное. И в этом расширение он впервые обретает свою полноту. Таково чувство. Отношение. Вера. Мысль.Созерцание.

Интимное – синоним внутреннего (латин. intimus), закрытого от того, что вне. Есть что-то, что возможно только внутри, в пространстве своего контекста. Попытка вынести вовне, подглядеть, объективировать убивает истину того, что открыто изнутри. Николай Бердяев, например, считал брак чем-то неприличным, ибо тайна любви в нем объективирована и выставлена напоказ. В попытке объективации внутреннего содержится какая-то роковая ложь, желание обнажить, подвергнуть поруганию. Но эта попытка неминуема тщетна, ибо убивает свой предмет, лишая его истины.Как, например, нельзя сказать что-либо о семье, не прожив ее жизнью. Или проникнуть в тайну встречи чьих-то глаз, находясь на периферии события. Интимное – это то, что ускользает от взгляда другого, оставляя его ни с чем.

Современная культура, утратившая внутри себя деление на «популярную»/ «массовую» и «высокую», не видит ничего зазорного в том, чтобы метать бисер перед свиньями. Выкладывай, говорит она человеку, свои жемчуга, всем ведь интересно. Но, как известно, разбросанный жемчуг будет попран (Мф. 7:6). Есть в этих евангельских словах и самый прямой, ближайший смысл, а именно: всему свое место, и святыню оберегает место. Утверждение права интимного и есть утверждение права чему-то оставаться на своем месте, в своей правде и силе.

Можно брюзжать по поводу того, что современный мир, увы, не золотой, не серебряный и даже не железный век, а всего лишь «виртуальный». Можно подозревать современного человека в жажде самоутверждения, инфантильной страсти к популярности, комплексах неполноценности, роковом одиночестве. Но важнее ответить на вопрос о том, что же происходит с человеком, отказывающим в праве интимному? Каков результат этой антропологической трансформации? Ведь речь идет именно об изменении конституции человека, ибо вместе с интимным исчезает самая суть человека.Занимая позицию наблюдателя, современный человек отказывается от позиции переживающего. Он становится другим, зрителем в отношении себя. Эстетический взгляд другого убивает чувство. Другой не переживает, а смотрит. На что он смотрит? На другого. Близкий и близкое становятся другим. Пространство «ты» исчезает, уступая место тотальной социальности, которую составляют другие. Тайна расширения «я», выхождения за свои пределы, которая составляет суть интимного, безвозвратно утрачивается. Человек возвращается к самотождественности «я».

Воспринимая себя как факт в фотографиях и подобных самоописаниях, человек буквально отвергает себя, располагаясь в ряду вещей мира наличного. Фотография, говорит Георгий Иванов, лжет, и всякий документ подложен. Они ничто не способны сказать о человеке, а потому не могут нас тронуть. Опредмечивая себя, человек отворачивается от своей истины и входит в ложь.

Здесь, однако, напрашивается вопрос о творчестве: разве всякое творчество не есть объективация? Разве любой текст, хотя бы этот, не есть попытка вывести на свет потаенное? По крайней мере, два фундаментальных возражения можно высказать по этому поводу. Современная культура антихудожественна. Она утверждает «я». Тогда как художник никогда не говорит о себе, ибо что может быть скучнее этого. Художник говорит о каждом, и то, что ему это удается, делает его художником. Всякое творчество ищет наиболее адекватный способ для своего выражения. И тайна его состоит в том, чтобы найти тот способ, который не воспрепятствовал бы зрителю стать его соучастником. Иными словами, не воспрепятствовал тому, чтобы войти внутрь тайны произведения. Человек современный культуры не творец, как блогер не писатель. Он одержим своим маленьким «я», и в этом заключен его скромный удел.

Я спрашиваю без-застенчивый мир, мир без застени, без укромного места от слепящего солнца: мыслим ли все еще сегодня человек интимный? Возможно ли хоть с кем-то о пустяках и вечности поговорить?И отвечаю: возможно, но как-то так украдкой от мира, ибо он уже другой.

1.0x