Трагическая гибель президента Донецкой народной республики Александра Захарченко стала для всех русских людей определённым Рубиконом, за которым вновь начинается "терра инкогнита" — неизведанная земля, в которой привычные правила опять объявляются недействующими, а будущее Донецкой (да и Луганской) народных республик становится снова неопределённым и туманным. Ведь подлое убийство Александра Захарченко — это не просто смерть лидера небольшого непризнанного государства, но и большой вопрос ко всем нам: а что ждёт всех нас в таком будущем? Где окажется не только ДНР и ЛНР, но и вся большая Россия уже через несколько лет, если нынешняя ситуация продолжит своё инерционное развитие?
Говорим "Донецк и Луганск", подразумеваем — "Москва"
Конечно, для жителей России, которые следят за событиями в Донецке и Луганске не только по новостным сообщениям центральных каналов, понятно, что ДНР и ЛНР, при всей неформализованности их статуса, представляют из себя классические военные протектораты России. Статус военного протектората отличается от широко известного из новейшей истории статуса "марионеточного государства" тем, что при полной зависимости от другого государства во внешней политике, во внутриполитических вопросах протекторат сохраняет значительную степень независимости.
За историческим примером военного протектората не стоит даже далеко ходить от Донецка и Луганска — практически вся история русско-турецких войн проходила на территории военных протекторатов воюющих сторон: Крымского ханства, Кабарды, Адыгеи и Черкесии. Являлись военными протекторатами России и области казачьих войск: Запорожского и Донского, — первая из которых дала начало классической Украине, а вторая располагалась, в том числе и на территории нынешних Донецкой и Луганской республик.
Военные протектораты России всегда отличались от западных колоний: участие в местной хозяйственной и политической жизни со стороны Москвы было минимальным, куда более важным фактором считалась формальная присяга русскому царю и фактическая верность во времена войн, мятежей или волнений. Взаимоотношения с областью Войска Донского, как пример, всегда подчёркнуто велись через Посольский приказ (аналог современного Министерства иностранных дел), а дела Запорожского войска даже были выделены в отдельный, Малороссийский приказ, подчинённый Посольскому.
Cегодня можно видеть те же самые модели: управление Донецком и Луганском осуществляется максимально непрямым способом, насколько это возможно в условиях продолжающейся гражданской войны на Украине. Александр Захарченко отнюдь не был "безвольной марионеткой" — в своих выступлениях он неоднократно подчёркивал, что не желал уничтожить или развалить Украину. Он просто был против нынешней власти националистов в Киеве, которые хотели и хотят залить кровью Донбасс и таким образом обеспечить "окончательное решение" донбасского вопроса. Если бы Киев перестал говорить языком силы и нацистских идей, то, как представляется, ДНР и ЛНР уже давно вернулись бы в состав Украины. Тем более что именно этот вариант решения неоднократно озвучивался Москвой — а "человеком Москвы" Захарченко, безусловно, был.
Проекция на Россию
Однако, глядя на события в современном нам Донецке, мы невольно переносим их на улицы Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Омска, Краснодара, Казани, Уфы и многих других российских городов. Ведь историческая и, как следствие, современная Россия — это не только крошечное Московское княжество, но и громадное число самых разных территорий и народов, которые в разное время решили совместно жить в рамках одного государства на севере Евразии. Государство у этих людей получилось большое и мощное — но и опасное для всех других мировых держав, в число которых Россия уверенно входит вот уже эдак лет пятьсот минимум.
К счастью, ничего поделать с самим "сердцем Евразии" противники России не могут — слишком негостеприимен тут климат, слишком велики расстояния. Литовцы, поляки, Наполеон, Гитлер... Попыток было много, только вот закончились они все с разной степенью печальности. А вот на границах России события уже могут развиваться по-разному, что показывает пример Украины, которую удалось за четверть века в значительной мере оторвать от "русского суперконтинента" и создать на ней ущербную и полностью управляемую колонию Запада.
В сравнении Донецка и Киева можно проследить и разность подходов России и её геополитических противников к их зависимым территориям.
Для эфемерного "мирового сообщества", первую скрипку в котором, по сути, играют западноевропейские страны и США, в управлении неоколониями важен полный контроль над финансовой и политической сферой. Он осуществляется путём непрямых действий и с использованием всей мощи военной, финансовой и политической машины развитых стран. Нынешний формально "независимый" статус таких территорий не должен никого вводить в заблуждение — достаточно посмотреть на Украину, которая вот уже пятый год ведёт бесконечную войну против собственных граждан и своих национальных интересов. Причина понятна — такова воля её истинных владельцев, расположенных отнюдь не на киевских холмах. Инструментом такого принуждения выступает вожделенное "признание Западом", которое является и хлёстким кнутом, и вкусной "морковкой", вывешенными перед глазами национальной элиты и обычных людей. Просто для кого-то это воплощается в капиталы в швейцарских банках и виллы на Лазурном берегу, а кто-то получает возможность на такой вилле вымыть унитаз и послать домой часть скромного заработка.
Подход России — это подход помощи в развитии территорий. Российские пенсии, российские энергоносители, прямая российская помощь деньгами и советниками — вот рецепт России по отношению к своим зависимым территориям — будь то Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье или Донбасс. Россия де-факто отвечает по международному праву за все эти непризнанные анклавы, во многом сама попадая в ситуацию частичной изоляции и неполного признания своих действий. Но и действовать по-другому она просто не может, так как за прошедшие где сто, где триста, а где и все пятьсот лет совместного проживания современные границы не имеют никакого значения. Это лишь линии на карте, проведённые двадцать семь лет назад, которые разделили семьи, друзей, родственников, а где-то — и целые города.
Потому и получается, что разделённая Украина живёт по-разному: Киев, пользуясь всеми атрибутами официального государства, тем не менее является прямой колонией западных стран (вплоть до назначения министров родом из Детройта, Вильнюса или Тбилиси), а Донецк и Луганск, будучи столицами крошечных непризнанных государств, пользуются от России правами самой широкой автономии — до полного невмешательства в нюансы их внутренних политических вопросов ниже уровня формальных глав ДНР или ЛНР. Притом что их экономическое и военное положение, как и политическое будущее, зависит от России практически на сто процентов.
Наступаем, обороняемся — или бежим?
События после трагической гибели Александра Захарченко можно, конечно, трактовать в исключительно пораженческом ключе: "закрыта страница", "друзья Главы убежали в Россию", "к управлению республикой окончательно пришли временщики". Но можно и посмотреть на произошедшее и происходящее сквозь призму исторического опыта, который мы только что разобрали.
Функция пограничья — защита серединной земли. Мало кто сейчас помнит, но ещё в XVII веке "украинцами" называли отнюдь не жителей нынешней Украины, но и всех русских, которые жили по окраинам большой России: были псковские "украинцы", смоленские "украинцы" и даже… казанские и татарские "украинцы". Глубже по "шкале времени" — в Московском государстве "украинцами" называли воинских людей (пограничников), нёсших службу на окской Украйне, в какой-то сотне вёрст от Москвы, в Верхнем и Среднем Поочье — против набегов крымских татар.
В этом отношении Александр Захарченко — конечно, "украинец". Настоящий пограничник, который отдал свою жизнь за то, чтобы жила его земля. Но он был и настоящим русским, для которого родным было всё то, что связывает Россию и Украину, и который до последнего вздоха сражался за свои идеалы с той тёмной силой, что захватила власть в Киеве зимой 2014 года.
Его фигура — родом ещё из 2014 года. Она настоящая. Как были настоящими украинские пули, которые ранили его под Углегорском зимой 2015-го, как была всамделишной взрывчатка в светильнике кафе "Сепар". Как была настоящей вся его жизнь — и был настоящим весь его достаточно короткий срок на посту Главы ДНР.
Конечно, в сравнении с Захарченко любой его преемник будет проигрывать. И новое руководство непризнанной республикой будет, скорее всего, начисто лишено какого-либо героического или патриотического наполнения. Так что, будущий глава — будь то назначенный или же избранный, вряд ли будет "Батей", каким был Захарченко.
Однако в положении республики это ничего не поменяет — её судьба решается не в Донецке и даже не в Киеве. Решение о "наступлении", как и о гипотетической "сдаче" принимается в Москве. До тех же пор события в ДНР и в ЛНР будут напоминать дурной сон, который повторяется день за днём — обстрелы, жертвы, недвижимая линия фронта, исполняющие обязанности, временные, второстепенные, "где-то там, в Донецке". Лежим в окопах, охраняем границу…
Время собирать камни!
Именно в таком статусе на протяжении пятнадцати лет, с 1993 по 2008 год, существовали Абхазия и Южная Осетия. Необходимо напомнить: с самого начала абхазо-грузинского и грузино-осетинского противостояний Россия заняла достаточно двусмысленную позицию: с одной стороны, признавая территориальную целостность Грузии, но, с другой стороны — настаивая на мирном решении обоих конфликтов.
Если рассмотреть ситуацию в терминах военных протекторатов и пограничных территорий — Россия требовала от Грузии оставаться в статусе дружественного русским государства, используя в качестве рычага противоречия Грузии с Абхазией и Южной Осетией. Тем не менее сами конфликты были делом рук недалёкой грузинской национальной элиты, которая не смогла справиться отнюдь не с сотней народов, как Россия, а лишь с тремя, которые ей даровали объективный исторический процесс и судьба. Наглядный пример, не правда ли?
Ещё поучительнее и трагичнее история Донбасса… Если задаться вопросом о том, имелась ли у пришедших в Киеве к власти в 2014 году националистов возможность договориться с Донецком и Луганском, а также не допустить потерю Крыма, то ответ будет утвердительным: да, имелась. У восточных и южных областей "незалежной" на тот момент не было ни языкового, ни экономического, ни тем более — политического или этнического конфликта. Но "майданная" хунта сознательно и последовательно пошла на гражданскую войну, и за прошедшие четыре года Киев последовательно создал в своём лице для Крыма и Донбасса "образ врага", который надёжнее какого-либо военного протектората России закрывает для ДНР и ЛНР путь возвращения в мифическую "единую Украину".
Да и сила российского влияния тоже имеет наглядную историческую оценку. В 1991 году произошли сразу две геополитические катастрофы: распались Советский Союз, а также Югославия, созданная на обломках Австро-Венгерской империи после Первой мировой войны.
Государствообразующими нациями Югославии выступали сербы и хорваты, чьи взаимоотношения и история неуловимо напоминают "русскую триаду" — великороссов, малороссов и белорусов. Однако за прошедшее время обе югославские нации уже попали в полную зависимость от Запада, а для сербов это вылилось ещё и в болезненную потерю всех спорных территорий со смешанным населением: Сербской Краины, Республики Сербской в Боснии, Косова и Черногории, — которые были последовательно отрезаны от Сербии.
В случае же России мы видим совершенно иной итог. Существует де-факто независимое от Молдовы Приднестровье; Абхазия и Южная Осетия получили статус частично признанных государств; никому не "сдан" Донецк или Луганск. Защита России — это не пустая декларация, она действует. Когда настанет время, границы сдвинутся. Ведь, в конце концов, злополучную "ликвидацию Запорожской Сечи" во времена Екатерины Второй тоже проводили в рамках объединения тогдашнего украинского военного протектората с Россией. И что, кто-то возразил? Да нет, почти все запорожские казаки просто собрались — и уехали на Кубань, на новое российское пограничье.
Так будет и на этот раз. История любит повторять одни и те же сюжеты, но, вопреки расхожей, якобы гегелевской цитате, далеко не всегда то, что некогда было трагедией, повторяется обязательно в виде фарса. Вернее, этот фарс может быть ещё кровавее, чем начальная трагедия.
