Писать о материях религиозных, о делах церковных – дело, если не неблагодарное, то во всяком случае нелёгкое и тонкое, в особенности для человека верующего. Поскольку элементы критики, в силу либо непонимания со стороны читающих, либо из-за неумения пишущего выражаться удобоваримо, могут быть восприняты как кощунство, а стремление детально разобраться в неясных вопросах по тем же причинам может быть истолковано как дерзновение. Но делать это считаю необходимо, ибо забронзовелые церковные догмы и каноны хороши лишь до некоторых высот познания и осознания, до которых они и приподнимают, но которым ещё далеко до высших вершин. Их же ценность и то, что называется душевность, хороши лишь в историческом и прекраснодушно- ностальгическом аспектах, но не в искании истины и спасения, поскольку, как и сказано в Писании, исполняя закон не спасёшься! Вот, скажем, резко негативное отношение к идее реинкарнации (перевоплощения), исходя из которой можно столько объяснить из того, чего не могут объяснить самые виртуозные богословы! В том числе и в плане теодицеи, а также в плане бесконечного постижения человеком бытия и в соответствии с этим его духовного возрастания (отцы благочинные, вероятно, не всегда помнят о том, что до уровня Царствия Небесного нужно дорасти, нужно заслужить его тяжкими трудами, ибо "Царствие Небесное силой берётся", и одной кратковременной жизнью этого не достичь!)! Тем более, что о самом перевоплощении прямо говорится и в Писании! Вспомните лишь слова из Иова (38:21): "Ты знаешь это, потому что ты был уже тогда [при сотворении мира] рожден, и число дней твоих очень велико…". Или вопрос самого Иисуса Христа, когда Он спрашивает, за кого почитают Его люди? И слышит в ответ от учеников своих (Марка 8:28): кто "за Иоанна, другие же - за Илию, а иные – за одного из пророков"! (Кто-нибудь усомнится, что без укоренённого на то время в людях убеждения о перевоплощении, сам вопрос выглядел бы нелепо?).
Так вот, ни в коей мере не претендуя на достижение тех самых вышеупомянутых вершин, автор хотел бы лишь выразить свой скромный взгляд на столь немаловажный и коренной бытийственный вопрос! Ведь, согласитесь, вера или неверие – это не то, что может быть проигнорировано и отброшено по своей ненужности. И кто попытается это сделать, рискует плохо кончить, как это было, например, с трагическим распадом великой страны СССР, почившей в бозе не в последнюю очередь по причине провозглашения на государственном уровне идеологии атеизма!
И начать хотелось бы сразу с главного, т.е. с того несомненного факта, что Бог, изображаемый отцами благочинными и Бог, существующий на самом деле, это, мягко говоря, не совсем одно и то же! И происходит это фатальное расхождение главным образом от того, что люди церковной иерархии, несмотря на факт их рукоположения, как и сама Церковь, являются всё же институтом человеческим, пусть не со всеми, но со многими пороками и недостатками, свойственными людям. То бишь "ничто человеческое им не чуждо", надо полагать, и заблуждения в том числе.
"Нужно делать огромное различие между Богом и человеческой идеей о Боге, между Богом как существом и Богом как объектом. Между Богом и человеком стоит человеческое сознание, …стоит объективация. Объективированный Бог был предметом рабского поклонения человека. Но парадокс тут в том, что объективированный Бог есть Бог, отчужденный от человека и господствующий над ним, и вместе с тем Бог, созданный ограниченностью человека и отражающий эту ограниченность"2. То есть, священнослужители пользуются "образом и подобием" антропоморфного существа, гипостазированного и наделённого всеми человеческими атрибутами вплоть до таких качеств, как властность, сила и гнев, судейство и милость! "Человек как бы попадает в рабство к собственной экстериоризации и объективации"3, при этом наделяя её не только лучшими качествами, но порою и плохими. (Вот тут и правы т.н. атеисты, утверждающие, что это человек-де сам придумал себе Бога, но правы лишь в малой части!). На таком Боге лежит печать не одного лишь антропоморфизма, но и социоморфизма: "На человеческих идеях о Боге отразились социальные отношения людей, отношения рабства и господства, которыми полна человеческая история"4. На отношения между Богом и человеком перенесены были отношения между господином и рабом, взятые из социальной жизни. Но в Боге, в Его отношении к человеку нет ничего подобного! "Бог не господин и не господствует. Богу не присуща никакая власть, Ему не свойственна воля к могуществу, Он не требует рабского поклонения невольника. Бог есть свобода, Он есть освободитель, а не господин-поработитель. Бог дает чувство свободы, а не подчиненности"5. Следовательно, извращение сути налицо! Тут мы стоим перед Тайной, и к Тайне этой неприменимы никакие аналогии с необходимостью, с причинностью, с господством. Со времени средних веков известно, что Бог не есть причина всего, а причина лишь благого! Что в человеке: всё, что в нём есть хорошего – от Бога, а всё что в нём плохого – от него самого (эпифеномен, побочный эффект так сказать, пресловутой "свободы воли")!
"…Бог как субъект, как существующий вне всякой объективации, есть любовь и свобода, не детерминизм и не господство. Он сам есть свобода и дает лишь свободу. О Боге нельзя себе составить никакого понятия, и менее всего применимо к Богу понятие бытия, которое всегда означает детерминизм и всегда есть уже рационализация. О Боге можно мыслить лишь символически. …Это не значит, что Бог есть непознаваемое... С Богом возможна встреча и общение. Единственный верный религиозный миф заключается не в том, что Бог – господин и стремится к господству, а в том, что Бог тоскует по своему другому, по ответной любви и ожидает творческого ответа человека. Патриархальная же концепция Бога зависит от социальных родовых отношений и их отражает. В истории человеческого богопознания нередко дьявола принимали за Бога"6. Таким образом, исходя из этих слов, возможно, что никто так далеко не отстоит от Бога, как священнослужители! И, следовательно, коленопреклонённые, согбенные спины верующих не нужны Богу, а, скорее, нужны батюшкам благочинным! Но скажу больше, скажу быть может парадокс: они нужны ещё и самим верующим, самому человеку, ищущему Высшего! Ибо подходить к Святой Тайне Тайн, к открытию сокровенного и несоизмеримого в своём величии, и в то же время, в своей отцовской близости к каждому, подходить с горделиво поднятой головой и высокомерным заблуждением на свой счёт, а не с осознанным "мужественным смирением" – есть совершенно недопустимо и безрассудно! Как если бы вы к отцу своему, простому труженику, человеку, измождённому жизнью и умудрённому годами, явились после долгих лет разлуки с чувством сквозящего в каждом слове и движении столичного пренебрежительно-лощёного превосходства и напускного знания-образованности.
"Необходимо освободить идею Бога от искажающего, унизительного, кощунственного социоморфизма. Это человек, сам человек до ужаса бесчеловечен, искажает свой образ! Бог же человечен и требует человечности. Человечность и есть образ Божий в человеке. Теологию нужно освободить от социологии, отражающей падшесть мира и человека… Это означает очищение богопознания от всех земных теократий. Именно абсолютистски-монархическое понимание Бога породило атеизм, как справедливое восстание. Атеизм, не вульгарно-злобный, а высокий, страдальческий атеизм был диалектическим моментом в богопознании, он имел положительную миссию, в нем совершалось очищение идеи Бога от ложного социоморфизма, от человеческой бесчеловечности…
Единственная серьезная причина атеизма связана с мучительным переживанием зла и страданий мира, что и ставит проблему оправдания Бога... Иван Карамазов говорит, что он не Бога не принимает, а мира Божьего не принимает. Никакая мировая гармония, никакой мировой порядок не может примирить с несправедливым страданием хотя бы одного существа, со слезинкой замученного ребёнка. Нельзя было создавать мира, если в основании его лежит несправедливое страдание. А мир полон несправедливыми страданиями, слезами, неискупленным злом… Проблема, перед которой мы поставлены, – это есть проблема об отношении личности, неповторимой, единичной личности, экзистенциального центра, обладающего чувствилищем к страданию и радости, личности, связанной единой судьбой, и …Бога"7. Личность эта незримыми нерасторжимыми нитями, каким-то таинственным образом, через какую-то внутреннюю дверцу соединена с Личностью! С Отцом, Который бесконечно любит всех своих детей, страдает их страданием, опечаливается их тяжкими судьбами, огорчается их заблуждениям! И как жестоко и бесчеловечно выглядело бы то, что за эти самые заблуждения и страдания Бог ещё и сурово наказывал!..
Ну а само христианство! "Урок, который оно преподает, состоит в том, что этот индивид, как и всякий индивид, как любой другой – будь то муж, жена, служанка, министр, купец, цирюльник… и т.д., – что этот индивид существует перед Богом, – этот индивид, который, возможно, всю жизнь гордился бы, что один раз поговорил, скажем, с королем, – этот самый человек, который должен был бы уже быть кем-то, чтобы дружески общаться с тем или иным лицом, – этот человек существует перед Богом, может говорить с Богом, когда этого пожелает, будучи уверенным всегда, что его услышат, и именно ему предлагают жить в тесном общении с Богом!!! Более того, именно для человека, и для него тоже, Бог пришел в мир, позволил себе воплотиться, страдал и умер; и именно Бог страдания просит его и почти умоляет, чтобы он соизволил принять эту помощь, которая ему предложена! Поистине, если есть в мире что-то, отчего можно потерять разум, то разве не это?" 8…
___________________________________________
1 Пс. 131:9;
2 Н.А. Бердяев "О рабстве и свободе человека";
3 там же;
4 там же;
5 там же;
6 там же;
7 там же;
8 Сьёрн Кьеркегор "Болезнь к смерти"
