Блицкриг ХХ века - явление политическое, а не военное

«Блицкриг» — «Молниеносная война» прочно ассоциируется с гитлеровской армией. Однако, когда знакомишься с боевыми операциями Вермахта до момента нападения на СССР, возникает стойкое ощущение, что успехи были не военного характера. Да, танки и пехота занимали определенные территории, но это было как минимум, не только их заслугой. Однако, давайте по порядку.

Да простят мне читатели некоторое отступление, но я начну издалека, с авиации.

Я не раскрою чью-то тайну или секрет, если скажу, что погода в военной авиации – дело относительное. Летчикам нужен налет в различных метеоусловиях: простых, сложных, минимум. Но бывает так, что отчетный период заканчивается, а часы в определенных условиях не налетаны. Вот и выдает метеоподразделение не ту погоду, которая на небе, а ту – которая нужна. Обычно метеорологические начальники на это закрывают глаза, особенно, если «не наглеют». Но бывает так, что расхождения между реальной погодой и документальной слишком велики. Наш начальник метеослужбы гв. майор Хомяков, что пришел к нам в полк из «метео» дивизии, так рассказывал про такие случаи:

«Во всем Приморье – ясно, у этого [дежурного синоптика войсковой части] – облачность. Звонишь ему – говорит, что «вынос[1]». Позвонишь их связистам или механикам – «солнце, ни облачка».

К чему это я? А к тому, что часто информация непрофессионалов может быть менее точна, зато на порядок правдивее, чем у профессионалов. Находясь вне круга профессионалов, не посвященные в их договорённости они часто говорят о том, о чем говорить не следовало бы. Для меня, занимающегося историей середины прошлого века таким «связистом или механиком» выступил Гейнц Гудериан[2].

Активную экспансионистскую политику Гитлеровская Германия начала уже в 1936-м году, ремилитаризовав Рейнскую область[3]. Тогда обошлось без стрельбы. Просто Германия ввела туда свои войска. Уже после окончания Второй мировой войны на допросе французскими офицерами Гудериан сказал: «Если бы вы, французы, вмешались в Рейнской области в 1936, мы бы проиграли все, и падение Гитлера было бы неизбежным»[4]. И если Гудериан на тот момент был всего лишь командиров дивизии и не имел прямого доступа к Гитлеру, то начальник генштаба Людвиг Бек предупредил Гитлера, что германские войска не смогут отбить возможную французскую атаку. Тем не менее, приказ был отдан и французы не вмешались, нарушив условия Версальского Договора.

Идем дальше. В книге «Воспоминания Солдата»[5] Гудериан пишет, что при вводе войск в Австрию, не был решен вопрос снабжения его танков горючим и пришлось решать вопрос, как говорится, «по месту», на уровне бензоколонок, благо двигатели немецких танков работали на автомобильном бензине. И это войсковая операция! Кроме того, напомним, что всё тот же Версальский Договор прямо обязывал Германию соблюдать территориальную целостность Австрии. Но Ни Англия, ни Франция, ни США не вмешались.

Оккупации Судетской области и Чехословакии Гудериан в своей книге не уделяет особого внимания. Действительно, она прошла без эксцессов. Между тем, элементарное сравнение численности Вермахта в 1938-м году и Чехословацкой армии показывает, что без политического компонента, шансов у Верхмахта не было. Вот что пишет в своих мемуарах Людвик Свобода: «В 1938 году Чехословакия имела 45 дивизий; она располагала 2 миллионами обученных солдат. Все вооруженные силы гитлеровской Германии состояли в то время из 35 пехотных, 5 танковых, 4 моторизованных, 4 легких, 3 горно-стрелковых дивизий и 1 кавалерийской бригады. Общая численность фашистского вермахта составляла 2 миллиона 200 тысяч человек. (Не надо забывать, что в связи с действием Версальского мирного договора немецкая армия почти не имела обученного резерва.)» Кроме того, 3 декабря 1938 года был заключён секретный договор с Чехословакией, согласно которому она не могла «держать укрепления и заграждения на границе с Германией». Таким образом захват Чехословакии – чисто политическая победа, в которой Вермахт только зафиксировал только факт своего присутствия. Не больше. Остальное – печально известное «Мюнхенское соглашение»

О начале Польской кампании Гудериан пишет следующее: «Начало наступления намечалось на утро 26 августа. Благодаря заключенному в эти дни соглашению с Советской Россией Гитлер обеспечил необходимую для ведения войны безопасность тыла. Относительно реакции западных держав он под пагубным влиянием Риббентропа поддался иллюзии, считая их вмешательство невозможным.

Во всяком случае, мое утверждение не будет запоздалым, если я скажу, что настроение армии было подавленным, и не будь пакта с Россией, вероятно, многое было бы еще труднее. С тяжелым сердцем мы начали войну, и не было ни одного генерала, который бы ратовал за нее.»

Как видим, профессионалы – военные были настроены не оптимистично, начиная войну с Польшей, но политик Гитлер обеспечил своим военным максимально благоприятные условия для боевых действий в Польше. Дальнейшие события показали, что Англия и Франция, связанные договором с Польшей, хоть и объявили формально Германии войну, тем не менее, не поторопились за неё вступиться на деле. «Странная война» продолжалась осень, зиму и всю весну, давая возможность немцем восстановиться после польской кампании[6].

Суждения Гудериана о французской армии накануне вторжения не внушают оптимизма:

«Франция обладала самой сильной сухопутной армией и самыми крупными бронетанковыми силами в Западной Европе.

Англо-французские вооруженные силы на западе в мае 1940 г. имели в своем распоряжении около 4800 танков, в германских же вооруженных силах по списку значилось 2800 танков, включая бронеавтомобили, а фактически к началу наступления их насчитывалось примерно 2200. Следовательно, противник имел двойное превосходство, которое усиливалось еще тем, что французские танки превосходили немецкие броневой защитой и калибром пушек, впрочем, уступая им в совершенстве приборов управления и в скорости. Несмотря на наличие этого самого сильного подвижного боевого оружия, Франция создала “линию Мажино” – самый прочный укрепленный рубеж в мире.»

Гудериан уважительно оценивает французских солдат и командиров и искренне недоумевает, почему французы не ударили по Германии, когда Вермахт был связан в Польше:

«Мы знали французов по первой мировой войне и уважали их как храбрых и стойких солдат, энергично защищавших свою страну. Мы не сомневались в том, что они сохранили эти свои качества. Что касается французского главного командования, то мы удивились, когда увидели, что им не был использован благоприятный случай для наступления осенью 1939 г., когда основная часть германских сухопутных сил, особенно бронетанковые войска, была связана в Польше. Причины такой сдержанности в тот момент нельзя было определить. Можно было лишь строить догадки.»

И вот вторжение во Францию. Одна цитата в отношении уже упоминавшийся «Линии Мажино»:

«…я поехал через Донщери в штаб 2-й танковой дивизии, который находился в замке Рокан. Отсюда хорошо просматривалась местность, по которой наступала 2-я танковая дивизия 13 и 14 мая. Я удивился, что французская дальнобойная артиллерия с “линии Мажино” так слабо и неэффективно обстреливала сосредоточение наших войск на исходных позициях. Впоследствии при посещении “линии Мажино” успех нашего наступления показался мне просто чудом.»

Но Гитлер не только создавал условия для своих военных, но и тормозил их движение. 25 мая 1940-го «Гитлер остановил левое крыло германской армии на р. Аа. Переправа через реку была запрещена. Причину нам не указали. В приказе верховного командования говорилось: “Дюнкерк предоставить авиации. Если овладение Кале натолкнется на трудности, то и этот город также предоставить авиации”. Содержание приказа я передаю по памяти. Мы лишились дара речи. Но нам трудно было противоречить приказу, не зная причин, которые заставили его отдать.»

Сейчас мы знаем, что этот приказ Гитлера, получивший известность как «Стоп-приказ», дал возможность эвакуироваться с материка британскому экспедиционному корпусу. Учитывая невмешательство Британии во время Польской кампании, легко предположить существование каких-то договоренностей между Чемберленом[7] и Гитлером или, как минимум, подготовку к соглашению в виде «обмена любезностями».

Попробуем обобщить. Представитель высшего офицерского состава Вермахта свидетельствует, что в Рейнской области, в Польше, во Франции с военной точки зрения «приятной прогулки» не предвиделось. Однако, вопреки ожиданиям военного, кампании были успешными. Причем политическая подоплека просматривается однозначно. Очевидно, что германский «Блицкриг» до 1941-го года — явление в большей степени политическое, а не военное.

Тогда возникает вопрос: Степень неготовности Гитлера к войне с СССР известна. Но, тем не менее, он на войну решился. Причем на войну агрессивную. На что рассчитывал и что не сработало?

Источник

[1] Низкая облачность, пришедшая с Тихого Океана

[2] Heinz Wilhelm Guderian; 17 июня 1888 — 14 мая 1954 — генерал-полковник германской армии (1940), генерал-инспектор бронетанковых войск (1943), начальник Генерального штаба сухопутных войск (1945), военный теоретик, автор книги «Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии 1939—1945».

[3] Территория Германии на левом берегу Рейна и полоса на его правом берегу шириной в 50 км[1], установленная Версальским мирным договором в 1919 году с целью затруднить нападение Германии на Францию. В этой зоне Германии запрещалось размещать войска, возводить военные укрепления, проводить маневры и т. д.

[4] J. R. Tournoux, Petain et de Gaulle (Paris: Plon, 1964), p. 159.

[5] Москва, «Вече», 2012. Если не указано иное, все цитаты оттуда.

[6] Небезызвестный Виктор Суворов (Резун) утверждает, что в Польше Германия израсходовала все имевшиеся авиабомбы, а все (!) немецкие танки после польского похода ушли в капитальный ремонт.

[7] Тем самым, что подписал вместе с Гитлером, Даладье и Муссолини «Мюнхенское соглашение. В мае 1940-го – премьер министр Великобритании.