Киев, март 1917. Лихолетье. Монархия опрокинута, и власть уже трепещется в проворных ручонках, накручивающих телефон с требованиями войскам присягнуть Временному правительству. Доходят эти телефонограммы и до Федора Артуровича Келлера, командующего 3-им кавалерийским корпусом, но присягать временщикам он отказывается, как отказывается добровольно подать в отставку. «Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения, а таких людей громадное большинство»,- заявляет граф. На беспринципных проходимцев во власти это заявление, конечно, не подействовало и Келлер был отправлен в отставку.
Кто принимал это решение мы не знаем, как не знаем, какой был конец у этих «калифов на час»: шакалы, даже торжествующие над поверженным львом, все равно сливаются в одну серую массу. А потом бесславно уходят в небытие. Граф же остался в Киеве, отказав в своей поддержке прогерманским силам, но организуя оборону города от петлюровцев. Войдя в Киев, последние учинили расправу, расстреляв графа и его адъютантов – Пантелеева и Иванова – на Софийской площади, у памятника Богдану Хмельницкому.
Знают ли об этой истории те государственные служащие, кто не решился расследовать преступления Сердюкова или подписывал решение об условно-досрочном освобождении Васильевой? Их имен мы никогда не узнаем. Да и не хотим знать.
