До памятной даты ещё далеко, но бывший партхозактив уже вытащил, в очередной раз, кости несчастного русского царя и его семьи. Долго, цельный год будут плясать комаринского на этих костях. В очередной, сотый раз мы услышим о «ритуальных убийствах», «каббалистических надписях из Гейне», всемирно-сионском заговоре банкиров и сидоровых-кассиров, масонов, муссонов и пассатов. Все эти суррогат-помои прольются на читателя, как кипяток на поющего под окном Пиноккио.
Забавно, что даже местночтимый ишак отметился в теме, ни до складу, ни до ладу, проблеяв бессвязный набор звуков (это, типа, стихи?) Увы, нет больше ни Наума Гребнёва, ни Арсения Тарковского, потому от «восточных переводов» болит уже не голова, а задница. Липовые «Ходжи» предстают как есть, во всей красе своего, пардон, подстрочника.
Есть люди невезучие, есть совсем невезучие, а есть - несчастные в ВЕКАХ. И люди это, как правило, ХОРОШИЕ. Чем гнуснее и кровавее тиран, тем более у него шансов не просто умереть от старости, но оконтропупиться в лучах всеобщего почитания.
Освободители, мягкие либералы, заканчивают либо на плахе, как Николай, гибнут от бомбы, как Александр, поднимаются насмех брехунами левыми и правыми, как Керенский с его «женским платьем», либо просто живут в атмосфере зашкаливающей ненависти, как Горбачёв, с его пресловутым родимым пятном на лысине, за которое ему всё пеняют существа, отродясь в зеркало не глядевшие, с внешностью выструганной из дерева бабки-ежки.
Николай Второй был от природы человеком мягким, незлобливым, семейным. Жестокости, как страсти, в нем не было вовсе.
Жил в скромном достатке интеллигента. Современники отмечали, что быт царской семьи ничем не отличался от быта писателя или дантиста того времени (я НЕ ставлю им это в заслугу, двор должен быть роскошным; я лишь говорю это на заметку эгалитариям) Те, кто встречался с царём лично, напр. Марк Твен, или оставивший воспоминания администратор Распутина Аарон Симонович, отзывались о нём весьма приязненно. Керенский, люто ненавидевший царя, переменил своё мнение на 180, когда познакомился лично.
С самого начала царя окрестили «Кровавым». Чем же он был, собственно, так кровав? Когда задаёшь этот вопрос левачью, то в ответ слышишь: ходынка, кровавое воскресенье, столыпинский галстук, ку-ка-ре-ку!
Этот набор штампов агитпропа, конечно, поражает идиотизмом.
К примеру, какую ответственность может нести лично царь за то, что куча тёмного народа передавила друг дружку, когда рвалась за дармовой выпивкой? Разве царь там метрдотелем работал? Да и сколько было катастроф, техногенных и прочих, давок, «Адмиралов Нахимовых» и пр. Однако же никто Брежнева «кровавым» не кличет.
Ещё менее уместны события 9 января 1905 г.
Никакого личного решения царь не принимал, но попробуйте СЕГОДНЯ, в любой стране мира, ринуться толпой на Кремль, Белый Дом, или на Даунинг Стрит, так вот, с хоругвями, прямо в приёмную, в кирзичах. Ещё молодой царь Алексей Михайлович, которого в Коломенском остановила звероподобная толпа, пытаясь всучить челобитную, сказал: «Мне нельзя принять. Делайте ПО ЧИНУ!» Рисковал жизнью юноша, а уже понимал, что такое чин и БЕС-чинство.
не может быть вменено царю в вину, что подстрекаемая провокаторами толпа, игнорируя предупреждения и команды городовых, продолжала тупо переть к Дворцовой. Но попугайствовать на эту тему продолжают до сих пор.
О «столыпинском галстуке» и говорить смешно, если б не было так грустно.
Само выражение придумал известный одесский куплетист Зингерталь: «у нашего премьера - ужасная манера, на шеи людям галстуки цеплять». За четверть века царствования последнего русского императора в России казнили 5 тыс человек. В период «сталинской страды» (Сталин же ж ни разу не кровав) казнили за день по тысяче.
Предположим, большинство согласны, что 800 тыс. казнённых при сталине за два года - это ПЕРЕГИБЫ, иначе - «головокружение от успехов».
Но даже если оставить тему сталинских репрессий, то в СССР за один лишь 1962й год казнили людей больше, чем за все годы «столыпинской реакции». Так кто кровавый?
И все, осуждённые на смерть столыпинскими военно-полевыми судами - это бандиты, террористы и боевики, захваченные с оружием в руках на месте преступления. Конечно, это не японский шпион Бабель, и не заговорщик Квитко, но тем не менее...
Да и далеко не всех кровавых злодеев казнили. Не было тогда ни троек, ни «Особых совещаний», суды над убийцами проходили гласно, публично, ржали Кони и Плеваки, бесновалась пресса, выводившая всё на крепостное право: «да, она застрелила 70-летнего градоначальника, ничего плохого ей не сделавшего, вообще с ней не знакомого, но, г-да присяжные заседатели, увидьте... поднимитесь над...»
Говорят, Николай Второй не создал эпохи: мол, есть екатериненская, есть «дней александровых прекрасное начало», есть даже николаевский (имени прадеда) золотой век, а тут... ничего.
Это не так.
Под толстым слоем лжи, от милюковской «Речи», до омерзительного пасквиля Марка Касвинова («23 ступени вниз») до помоев «масонщика» и конспиролога Александра Яковлева («1 августа 1914г») и сегодня можно разглядеть красоту и изящество серебряного века.
Именно при Николае Втором в России появился средний класс. Не ПОМЕЩИКИ, и не купцы, а настоящая творческая и техническая интеллигенция: врачи, адвокаты, инженеры (инженер при царе, в виц-мундире и фуражке с молоточками - это ж было ЕГО БЛАГОРОДИЕ! ничего общего с трамбовщиками воздуха из советских КБ).
Комфорт и блага жизни стали доступны не одним лишь Ноздрёвым и Собакевичам. Средний человек мог поселиться в квартире в стиле модерн, завести граммафон и послушать шаляпинский бас, посмеяться фельетону Аверченко о выставке кубистов, которую недавно посетил. вечером погнать к «Яру».
В театре - король поэтов Игорь Северянин. Разве это не эпоха? Мережковский и Гиппиус, Рахманинов и Римский-Корсаков, Куприн, молодой Маяковский. Появились первые автО, и фотО, «фокстрот, синематограф, и лото».
Пожалуй, наиболее полный символ эпохи - гений Александра Блока. Революционер, комиссар и следователь, допрашивавший дочь Распутина Матрёну, и накликавший собственную гибель. Но вот: «и каждый вечер в час назначенный, иль это только снится мне, девичий стан, шелками схваченный, в туманном движется окне». «Портрет Неизвестной» Крамского, написанный значительно раньше, и по сей день упорно связывают с блоковской незнакомкой.
При Николае в России ввели би-металлизм. Червонец с его профилем (т.н. империал) до самого конца Советской власти был единственным надёжным средством хранения сбережений для тех, кто не боялся «схлопотать». Воровской общак законников и клады хлопковых баев Средней Азии, накопления цеховиков и загашники Стелькиных хранились исключительно в николаевских, памятуя, что в любой момент, по просьбе трудящихся и Вознесенского, с денег могут убрать не только Ленина, но и номинал.
Так что относиться к эпохе Вертинского и Бакста так и надо, как к бабушкиному серванту, полному изящных и милых статуэток, пудренниц и пепельниц с драконами.
Пусть этот быт топтали ботинки Маяковского (но не у себя дома, не у Оси и Лилечки, там - и канарейки, и Рено) - эпоха Николая Второго - это веселье и комфорт. Всё это будет, увы, утоплено в крови, как и сам автор эпохи, незадачливый и благодушный отец семейства в полковничьей форме и с солдатским Георгием на лацкане.
Чем же вызвана эта свистопяска, эти завывания о «ритуальном убийстве»? Призвана прикрыть, заметать под ковёр некие весьма неприглядные вещи. Тоже РИТУАЛЫ, а точнее, ТРАДИЦИИ.
Регицид - явление далеко не специфически русское, но есть некие ньюансы: «свирепый полк Петра-титана».
При штурме Рима войсками кайзера, римский папа успел перебежать по подземному ходу в укреплённый «Замок ангела», и там пересидеть осаду под защитой пушек Бенвенуто Челлини. Цена спасения понтифика - жертва его гвардии, задержавшей толпу ландскнехтов на десять минут. Все погибли. Их память ежегодно отмечается.
Август 1792 Бесноватая толпа штурмует королевский дворец Тюильри. Разумеется, дворец они взяли. Но не раньше, чем парадная лестница была завалена трупами 600 гвардейцев. «Сдаться было бы позором для нас!» - ответил Вестерманн на требование «сдаться народу».
Николай Второй и члены его семьи были самыми охраняемыми в мире людьми. Их охраняли целые ПОЛКИ ЛЕЙБ-ГВАРДИИ. Конечно, в истории России гвардия понимала свою роль весьма специфично. То придушат охраняемый объект шарфиком, то табакеркой невзначай заедут. То выйдут на Сенатскую, присягать мифическому «Константину и жене его Конституции».
Куда подевались все те, кто клялся «до последнего дыхания защищать обожаемого государя»? Все эти обвешанные аксельбантами, где цесаревич был шефом? Куды подевалось казачество? (Пётр Краснов сказал, что казаки «в русские дела не вмешиваются», у них НЕЙТРАЛИТЕТ), шо ни у кого не мироточило ничего?
А куда подевалась вся «монархическая» черносотенная сволочь, мужественно бившая стёкла еврейских аптек, выпускавшая пух из перин евреев-мещан, избивавшая подозрительных адвокатов в пенсне на улицах? не были замечены «герои-змееборцы» ни на Пресне, ни в других сражениях с боевиками. Палец об палец не ударили они и для царя. Ничего, зато теперь на юдофобских статейках отыграются.
Это не они сейчас визжат про «Янкеля Свердлова» (Яков Михалыч, крещённый в детстве, у крещённого отца, «Янкелем» никогда не назывался), про «инородцев»?
Когда Николая Второго почти год возили по России под охраной двадцати небритых лаптёжников, то охотников его «спасать» не нашлось.
Между тем, когда понадобилось вызволить из Быховской тюрьмы Корнилова, Деникина, и прочих гениальных полководцев августовского путча, то люди и деньги вдруг сразу нашлись. Не оттого ли, что Деникиным заинтересовались англичане, а про царя Сиднею Рейли было всё едино?
Но что говорить о «спасателях». Насколько мерзкой, откровенно садистской, была реакция ширнармассы, жлобья на весть о бессудном убийстве царя:
«…В день напечатания известия я был два раза на улице, ездил в трамвае и нигде не видел ни малейшего проблеска жалости или сострадания. Известие читалось громко, с усмешками, издевательствами и самыми безжалостными комментариями… Какое-то бессмысленное очерствение, какая-то похвальба кровожадностью…”
вспоминал Коковцев.
Если у кого-то сомнения о достоверности подобных фактов, посмотрите на реакцию левачья СЕГОДНЯ, на полную утрату человечности и всякого сострадания. В крайнем случАе можно аккуратно перевести стрелки на «инородцев», банкиров-кассиров, и тут же заявить: «и поделом кровавому Николашке!» (и его больному сыну и дочерям подросткового возраста, тоже избыточно «кровавым»).
Такое же шизофреничное отношение и к жертвам сталинских репрессий: их не было, а даже если и были, то убивали плохих людей, просто плохих было очень много, а даже если и убивали хороших, то их убивали «инородцы», а также Ротшильды, Рокфеллеры и инопланетяне.
Не пора ли дать царственным останкам покой, которого Николай так тщетно жаждал при жизни, но не нашёл и после смерти. Зачем этот пиар, зачем свистопляски, и уставление городов и весей новодельными бронзовыми чушками на бывших ленинских пьедесталах?
Бедный, бедный Николай!
