АРТАМОНОВУ: ТАМБОВСКО-ЛИПЕЦКИЕ «КОРНИ»
СЕРГЕЕВА-ЦЕНСКОГО (ЛИПЕЦКОЙ ОБЛАСТИ – 65)
……………………………………………………..
АЛУШТА СЕРГЕЕВА-ЦЕНСКОГО:
Орёл смотрит на солнце
…Вторая родина моя,
А л у ш т а, край уединенный,
Полвека здесь я, в ширь влюбленный,
Читаю книгу бытия…
С.Н. С е р г е е в – Ц е н с к и й.
Безмолвное море, лазурное море,
Стою очарован над бездной твоей.
Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,
Тревожною думой наполнено ты.
Безмолвное море, лазурное море,
Открой мне глубокую тайну твою:
Что движет твоё необъятное лоно?
Чем дышит твоя напряженная грудь?
Иль тянет тебя из земныя неволи
Далекое светлое небо к себе?..
Таинственной, сладостной полное жизни,
Ты чисто в присутствии чистом его;
Ты льешься его светозарной лазурью,
Вечерним и утренним и утренним светом горишь,
Ласкаешь его облака золотые
И радостно блещешь звездами его…
В.А. Ж у к о в с к и й. «Море».
Звездопады в Алуште… Звездопады над погрузившимся в туманную темень бессонно плещущим морем… Море на закате… Море на рассвете… Ласковое, сквозисто-просветлённое в погожие дни… Беспокойное, тревожное, мятущееся, вопиюще-стонущее, бушующее – в непогоду… Тот же Василий Андреевич Жуковский «портретировал», «пейзажировал», вдохновенно запечатлевал природный феномен, космически грандиозное чудо, вольнолюбивую и океански дерзновенную стихию…
Когда же сбираются темные тучи,
Чтоб ясное небо отнять у тебя, -
Ты бьешься, ты воешь, ты волны подъемлешь,
Ты рвешь и терзаешь враждебную мглу…
И мгла исчезает, и тучи уходят;
Но, полное прошлой тревоги своей,
Ты долго вздымаешь испуганны волны,
И сладостный блеск возвращенных небе
Не вовсе тебе тишину возвращает;
Обманчив твоей неподвижности вид:
Ты в бездне покойной скрываешь смятенье,
Ты, небом любуясь, дрожишь за него…
«Морская тема» - во-многом ведущая тема в творчестве Сергея Николаевича Сергеева-Ценского. Уроженец сугубо сухопутно-степной, тамбовско-липецкой, тамбовско-рязанской Преображеновки
много десятилетий жизни и творчества отдаст Черноморью, Крыму…
«…ГОРДО РЕЕТ БУРЕВЕСТНИК, ЧЕРНОЙ МОЛНИИ ПОДОБНЫЙ…»
(Максим Горький в творческой судьбе Сергеева-Ценского)
На свет, на солнце, на простор
Иди, когда в тисках у горя, -
И высоте учись у гор,
А широте учись у моря…
С. Н. Сергеев-Ценский.
…Бури, бури! Молний, грома!
Жизни мощной, жизни дикой!
Чтоб бессильная истома
Не сковала мир великий…
С. Н. Сергеев-Ценский.
«Бури!».
…Сергей Николаевич любил перечитывать горьковские новеллы. Вот и на этот раз он наслаждался горьковской цветомузыкой «Мальвы»: «Море – смеялось. Под ласковым дуновением знойного ветра оно вздрагивало и, покрываясь мелкой рябью, ослепительно ярко отражавшей солнце, улыбалось голубому небу тысячами серебряных улыбок. В глубоком пространстве между морем и небом носился веселый плеск волн, взбегавших одна за другою на пологий берег песчаной косы. Это звук и блеск солнца, тысячекратно отраженного рябью моря, гармонично сливалось в непрерывное движение, полное живой радости. Солнце было счастливо тем, что светило; море – тем, что отражало его ликующий свет. Ветер ласково гладил атласную грудь моря…».
Прочитанные строки горьковской новеллы как бы «озвучивались» знакомым-презнакомым голосом, неповторимо индивидуальными интонациями автора этих вдохновенно-притягательных строк, этих почти физически, почти пластически-зримо осязаемых горьковских образов…Вот Яков Легостев из горьковской «Мальвы» по-крестьянски, по-земледельчески любуется морем. У деревенского парня море вызывает совершенно особые ассоциации и чувства: «Ежели бы все это земля была! Да чернозем бы! Да распахать бы!..»
Алуштинский дом Сергеева-Ценского помнит о дружественном гостевании Алексея Максимовича Пешкова, псевдоним которого – Максим Горький – значился под сочинениями, приобретавшими всеевропейскую известность.
Алексей Максимович откликался на просьбы почитать что-нибудь… Улыбнувшись, он озвучил «Песню о Буревестнике»… - «Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный. То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и – тучи слышат радость в смелом крике птицы. В этом крике – жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике.»…- Свидетели и участники «горьковского чтения» испытывали то вдохновенно-духоподъёмное состояние, которое именуется к а т а р с и с о м; философская мощь, психологическая глубина «Песни…» завораживали, увлекали, врачевали, вдохновляли, наполняли несказанно-трепетным озарением. - «Чайки стонут перед бурей, - стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей. И гагары тоже стонут, - им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает. Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах… Только гордый Буревестник реет смело и свободно над седым от пены морем!.. Все мрачней и ниже тучи опускаются над морем, и поют, и рвутся волны к высоте навстречу грому. Гром грохочет, В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаха в дикой злобе на утесы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады»…- Слушателей с волшебной силой полонила музыкально-пластическая экспозиция-панорама, чарующая энергетика живописного лироэпического повествования. - «Буревестник с криком реет, черной молнии подобный, как стрела пронзает тучи, пену волн крылом срывает. Вот он носится, как демон, - гордый, черный демон бури, - и смеется, и рыдает… Он над тучами смеется, он от радости рыдает!..»
«В гневе грома, - чуткий демон, - он давно усталость слышит, он уверен, что не скроют тучи солнца, - нет, не скроют!.. Ветер воет… Гром грохочет… Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи вьются в море, исчезая, отраженья этих молний. «Буря! Скоро грянет буря!» Это смелый Буревестник гордо реет между молний над ревущим гневно морем, то кричит пророк победы: - Пусть сильнее грянет буря!..»
Во глубине России неодолимо вызревали социальные грозы и ураганы. «Ищет бури» лермонтовский Парус. «Буря бы грянула, что ли!» - жаждет некрасовский герой. «Кто скажет буре: стой на месте! Чья власть на свете так сильна?» - вопрошает лирический повествователь Г. Кржижановского. «Пусть сильнее грянет буря!» - горьковский герой исполнен свободолюбивых надежд. Тогда еще не знали, не ведали утописты-свободолюбцы, какую «бурю» они накличут на Русь-матушку. После «бури» Артём Весёлый назовёт свой роман – «Россия, кровью умытая».
ТАМБОВСКО-РЯЗАНСКИЕ «ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКИЕ»
КОРНИ СЕРГЕЕВА-ЦЕНСКОГО
Пред вечерними лугами,
У зеркального ручья
Над малютками-цветами
Льётся песня соловья.
Льется трелью серебристой
И раскатами гремит
Над фиалкою душистой,
Над листочками ракит.
Из ранней лирики.
Заповедная ширь и лесов и полей,
Я – твой сын и иду к тебе снова!
Ободри меня тихою речью своей,
Улыбнись, приласкай, обойми, обогрей,
Приюти неимущего крова…
С. Н. Сергеев-Ценский.
«Возвращение».
Уроженец села Преображенское на Тамбовщине (ныне – Рязанская область). Дата рождения – 18 сентября (30-го по новому стилю).Отец – сельский учитель, большой любитель отечественной словесности. Сам Сергей Сергеев (после окончания Глуховского учительского института) учительствует в Каменец-Подольске, затем под Харьковом, Одессой, Ригой, Павлоградом. Кстати заметим, что Глуховский государственный педагогический институт носит имя С.Н. Сергеева-Ценского.
С раннего детства Пушкин Лермонтов басенный мир Крылова. В одном из ранних стихотворений юный автор варьирует пушкинскую «тему Пимена» из «Бориса Годунова» («В обители тихой при свете лампады ведёт свою летопись он; встают пред глазами седые громады забытых народом времён. Прошла его молодость бурным потоком, кипящим, гремучим ключом; он многое видел приметливым оком и должен поведать о том»).
Первый поэтический сборник «Думы и грёзы» (1901) был исповедально-автобиографичен; сентиментальное, символическое, романтическое «открытие мира»… - «Но припомнились мне ширь степей и лесов, высь бездонных небес голубая, шёпот старых дубов, ароматы цветов, пред вечерней зарею раскат соловьев – детство, юность моя золотая!»
Своё лиро-эпическое произведение «Печаль «полей» он снабдил жанровым подзаголовком:
п о э м а. Силач Никита Дехтянский, который на ярмарках на потеху мясникам и краснорядцам плясал весь обвешанный пудовыми гирями, носил лошадь и железные полосы вязал в узлы, ехал ночью весенними полями и пел песни… Кузов телеги качался, как люлька, колеса внизу бормотали, и фыркала лошадь – степенная, старая хозяйственная коняга; умела она глядеть только в землю и на земле видела только дороги; шла коротконогими шагами и слушала, как пел Никита, поскрипывали колеса, вздыхали поля. …чуть зеленоватая луна вверху глядела сквозь облака… Перепела били с разных сторон, точно спеша щелкали крепкие орехи… Густым, бездонным черноземом пахло с полей… Пар навис над полями, низенький, синеватый и теплый: это земля надышала за ночь.
По лугам, по низинам, ближе к земной глубине, пар стоял гуще и мягче: на луне далеко было видно, - сколько глазом захватишь, - все ровные поля в пару…. Жаворонки вскрикивали вдруг по-дневному торопливо: кто-то беспокоил их на кочках – сычи, или суслики, или зайцы… От луны к земле протянулись лучи, как дождь при солнце, - сквозные и мягкие… У облаков, ближе к луне чуть пожелтели щеки, а дальше они растянулись мягкие, темно-серые, чуть зеленоватые, точно июньское сено с поемных лугов, разбросанное в рядах для сушки.
Верст десять еще оставалось до Дехтянки. Разомлели поля от сна. «Родимые!» - ласково думал ог них Никита. Дехтянские мужики тянут невод… Вода в реке была теплая; на том берегу гоготали гуси… Долго тянули невод. У берегов шли голые, кричали, нагибаясь, хлопали палками по воде, - желтели спины… Перепела… Никите очень хотелось узнать, много ли вытянут, и хотелось, чтобы больше…
Поэма «Печаль полей» - в русле развития лирической, «музыкальной» прозы. – «Поля мои! Вот я стою среди вас один, обнажив перед вами темя. Кричу вам, вы слышите? Треплет волосы ветер, - это вы дышите, что ли? Серые. Равные. Все видные насквозь и вдаль. Все – грусть безвременья, все – тайна, стою среди вас, потерянный и один… Я вас чую, как рану, сердцем во всю ширину вашу. Только слово, только одно внятное слово, - ведь вы живые. Ведь ваши тоску-глаза я уже вижу где-то там, на краю света. Только одно слово, - я слушаю… Нет. Передо мною пусто, и вы молчите, и печаль ваша – моя печаль». Сергеев-Ценский следует здесь традиции, восходящей к его предшественникам: Александру Левитову (тоже, кстати сказать, тамбовчанину) - с его «Горем сёл, дорог и городов», Глебу Успенскому – с его «Властью земли» («печаль не о своём горе».
Как и они, Ценский – «печальник русской деревни», «печальник земледельческого народа». и
«Поля – страдальцы, мои поля, родина моя. Я припал к сырой и теплой груди твоей, и по-ребячески крепко, забыв обо всём, целую…».
«РОССИЯ БУДЕТ САМОЙ ЯРКОЙ ДЕМОКРАТИЕЙ ЗЕМЛИ!»
…Я вижу Родину и новой, и большою,
А потому и в восемьдесят лет
Остался прям и юн душою…
С. Н. Сергеев-Ценский.
«Сгиб эпох»… Традиции, преемственность развития… Движение времени… Уроки истории…
«Горька, печальна и загадочна судьба наших талантливых людей… смолоду – горе, лишения, порывы вырваться на свет, на простор, а чуть созреет сила таланта – преждевременная могила. Но будем утешаться, что Не бездарна та природа, не погиб ещё тот край, что выводит из народа столько славных, то и знай… - Родная Русь! Много таится в тебе непочатых сил – и из твоего талантливого юного духом народа много еще впереди выйдет и истинных поэтов, и художников, и мыслителей. И теперь уже немало ты дала людей таланта – бодрых силою, честных делом, мыслию, речью, а дальше, дальше за тобой, как необозримы твои степи, дебри и леса, необозримо твое великое будущее и не умирающие надежды – надежды твоих лучших людей» («Памяти И.З. Сурикова» Н.А. Соловьёва-Несмелова).
«Раскинулась необозримо уже кровавая заря, грозя Артуром и Цусимой, грозя Девятым января» - блоковское…
Трагическая судьба русских талантов… Герой бунинской повести «Деревня» взволнованно восклицает: «Боже милостивый! Пушкина убили, Лермонтова убили, Писарева утопили… Рылеева удавили, Полежаева в солдаты, Шевченку на десять годов в арестанты законопатили… Достоевского к расстрелу таскали, Гоголь с ума спятил… А Кольцов, Никитин, Решетников, Помяловский, Левитов?..»…
«Скорей, друзья! Идём все вместе, рука с рукой и мысль одна! Кто скажет буре: стой на месте? Чья власть на свете так сильна?» - Г.М. Кржижановский…
Явление литературной России целого созвездия талантов; среди них: Бунин, Куприн,
Л. Андреев, Вересаев, Гарин-Михайловский, Серафимович… Сегодня, восстанавливая правдивую, объективную, адекватную панораму той эпохи, мы не можем не назвать имена талантливых и самобытных литераторов, художников слова: Подъячева, Вольнова, Скитальца, Телешова, Чирикова, Тана, Гусева-Оренбургского, Чапыгина, Шишкова, Богданова-Волжского…
Все ждали перемен… Некрасовское упование: «Ты проснешься ль, исполненный сил? Иль, судеб повинуясь закону, всё. Что мог, ты уже совершил, создал песню, подобную стону, и навеки духовно почил?..»…
Мандат от 8 мая 1919 года: «Алуштинский Военно-Революционный Комитет сим удостоверяет, что гражданин Сергей Николаевич Сергеев-Ценский, как великий представитель русского искусства и замечательный русский писатель, находится под высоким представительством Советской власти».
«Я хочу показать преображения старой России…»
СЕРГЕЕВ – ЦЕНСКИЙ И АЛЕКСАНДР КУПРИН
«Эту светлую, обращенную к морю и солнцу веранду
один из первых гостей этого дома – писатель Александр
Иванович Куприн назвал «ш а г а л ь н о й»… …меткое
слово, отразившее привычку Сергея Николаевича Ценского
расхаживать по веранде, заложив руки за спину, во время
работы над своими произведениями…»
(экскурсовод о доме на Орлиной горе в Алуште)
Крупнейшие биографы, знатоки творческой биографии Сергеева-Ценского свидетельствуют, что своим признанием тот обязан Александру Ивановичу Куприну, убедившему его приехать в Петербург, где имелась возможность публикаций для начинающего, несомненно, даровитого
автора.
Константин Паустовский:
«Куприн так полно и так талантливо выразил себя в своих книгах, что сегодняшняя дата – двадцатилетие со дня его смерти – кажется мне нереальной, даже искусственной и надуманной. Кто сказал, что Куприн умер? Жизнь писателя измеряется продолжительностью любви к нему со стороны потомков. Куприн не умрет, пока человеческое сердце будет волноваться любовью, гневом, радостью и зрелищем смертельно заманчивой земли, отведенной на нашу долю для жизни. Куприн не может умереть ни в памяти русских, ни в памяти многих людей – представителей человечества, как не может умереть гневная сила его «Поединка», горькая прелесть его «Гранатового браслета», потрясающая живописность его «Листригонов», как не может умереть его страстная, умная и непосредственная любовь к человеку и к своей земле».
СЕРГЕЕВ-ЦЕНСКИЙ И МАКСИМ ГОРЬКИЙ
«О Сергее-Ценском судите правильно: это очень большой писатель;
самое крупное, интересное и надежное лицо во всей современной
литературе…» М А К С И М Г О Р Ь К И Й.
Мы уже цитировали несколько горьковских оценок произведений Сергеева-Ценского. Не остались незамеченными Алексеем Максимовичем ранние сочинения Ценского; в круге горьковского чтения – жанры Ценского 1910-ых годов; одобрительно оценивает М.Горький
Нравственно-духовные и эстетические искания Ценского 1920 – 1930–х годов.
М. Горький Сергееву-Ценскому о «Вале»: «…в этой книге, неоконченной, требующей пяти книг продолжения, но как бы на дудочке сыгранной, Вы встали передо мною, читателем, большущим русским художником, властелином словесных тайн, проницательным духовидцем и живописцем пейзажа - живописцем, каких ныне нет у нас. Пейзаж Ваш – великолепнейшая новость в русской литературе»…
СЕРГЕЕВ-ЦЕНСКИЙ И ЕСЕНИН
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий…
С. А. Есенин.
Вот они, тамбовские просторы!
Нет, их не состарили года…
Я купался в море, видел горы,
Но душой стремился лишь сюда…
С. Н. Сергеев-Ценский.
Максим Горький с глубоким философско-психологическим постижением обратил внимание на духовно-эстетическую близость феноменов Есенина и Сергеева-Ценского. «Печаль полей» Сергеева-Ценского мощно и полифонично «перекликается» с есенинской лирикой и эпикой
(«…Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой «печали полей»)…
Алексей Максимович, как известно, внимательно, с неизменным одобрением и сочувствием,
прослеживал творческий путь своего современника. Вот он, в частности, говорит об эволюции
читательского и критического отношения к жанрам и текстам самобытного эпика:
«…пораженные необыкновенностью формы, критики и читатели не заметили глубокого содержания произведений Сергеева-Ценского. Лишь когда появилась его «Печаль полей», они поняли, как велико его дарование и как значительны темы, о которых он пишет».
Есенинский феномен, по мысли М.Горького, чем-то связан с тем, что с такой оригинальностью проявилось именно в «Печали полей» Ценского.
В самом деле, «родство» лирической пластики Есенина и Сергеева-Ценского впечатляет… -
«Поля мои!.. Детство мое, любовь моя, вера моя! Смотрю на вас, на восток и на запад, а в глазах туман от слез. Это в детстве, что ли, в зеленом апельсиновом детстве, вы глядели на меня таким бездонным взором, кротким и строгим? И вот стою я и жду теперь, стою и слушаю чутко, откликнитесь!» - воплощенная в изобразительно-выразительную пластику «живая жизнь» лироэпики автора «Печали полей». – У Есенина есть оригинальнейшие прозаические жанры (повесть «Яр», новеллы «У Белой воды», «Бобыль и дружок», публицистический «Железный Миргород»).
«Деревенский уклон», «крестьянский уклон», «земледельческий уклон» сближают жанры Ценского и Есенина. Ценский и Есенин с непостижимой художественной силой живописуют
«п р е о б р а ж е н и е Р о с с и и». Оба они «болеют Россией». Их эстетический идеал, их духовно-нравственные «очаги и алтари» родственно-сокровенны… - «Как прекрасна земля и на ней – человек. И сколько с войной несчастных уродов теперь и калек… И сколько зароют в ямах,
И сколько зароют ещё…».
…Размышляя о том, как «наполнить» наши туристско-экскурсионные комментарии впечатляющими сюжетными «линиями» сближения «Есенин – Ценский», нужно и должно напомнить слушателям о том, что Сергей Александрович Есенин и Сергеев-Ценский – земляки-рязанцы. Помните: «Рязанские поля, где мужики пахали, где сеяли свой хлеб, была моя страна…». Или же: «О край разливов грозных и тихих вешних сил, здесь по заре и звёздам я школу проходил»… «По заре и звёздам» над Окой синеокой и отороченной красноталами
родниковой Цной проходили жизненную «школу» автор «Анны Снегиной» и «Печали полей»…
НРАВСТВЕННО-ДУХОВНЫЕ И ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ УРОКИ
СЕРГЕЯ НИКОЛАЕВИЧА СЕРГЕЕВА-ЦЕНСКОГО
«В лице Сергеева-Ценского русская литература имеет
одного из блестящих продолжателей работы её классиков –
Толстого, Гоголя, Достоевского, Лескова»
(из предисловия М.Горького к венгерскому
переводу романа «Валя»).
1928 год. Алексей Максимович Горький – Ромэн Роллану: «Мне кажется, что сейчас во главе русской художественной литературы стоят два совершенно удивительных мастера. Это Сергеев-Ценский и Михаил Пришвин».
Корней Иванович Чуковский: «Нечаянную радость принес литературе наступивший год – повесть Сергеева-Ценского «Движения»… даже изумляешься, откуда в наше заплеванное время этакая чистота и красота!»
…В 1936-ом у Сергея Николаевича Ценского зреет замысел научно-просветительской книги для детей старшего возраста – о героической обороне Севастополя в 1855 – 1856 годах. Реализация этого замысла привела к созданию романа-эпопеи «Севастопольская страда». В 1941-ом (одновременно с шолоховским Тихим Доном» и «Хождением по мукам» Алексея Толстого) его удостаивают Сталинской премии первой степени.
Нравственно-духовные уроки Сергеева-Ценского… Его «В е л и ч и е д у х а»: «Люди умирают – народ бессмертен, и через века, известные историкам, пронес наш народ свое прекрасное величие духа. «Ляжем костьми! Не посрамим земли русской» - знаменитым словам этим свыше тысячи лет. Не посрамим ни русской земли, ни русского имени, - вот он завет тысячелетий! И с таким народом гитлерова беспардонная банда хотела справиться в несколько недель!»
…«Ваша «Севастопольская страда» воюет рядом с нами. Она защищает Севастополь…» - весточка 1942 года от моряков-черноморцев из осажденного города.
…10 мая 1944 года - со страниц «Известий» взволнованное слово старейшего русского писателя : «Радость за радостью дарил нам в истекшем году героизм наших воинов, и, наконец, вот она, новая радость: весь Крым снова стал нашим, советским!»
…Михаил Александрович Ш о л о х о в телеграфирует Сергееву-Ценскому: «С истинным наслаждением прочитал «Утренний взрыв». Дивлюсь и благодарно склоняю голову перед вашим могучим нестареющим русским талантом».
Светло-печальные слова некролога: «Умер старейший, выдающийся писатель, академик Сергей Николаевич Сергеев-Ценский, перед могучим нестареющим талантом которого благодарно склоняют головы миллионы отзывчивых советских читателей».
Г О Р И З О Н Т Ы Б Е С С М Е Р Т И Я:
«ПРЕОБРАЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА» - «ПРЕОБРАЖЕНИЕ РОССИИ»
… «Потревоженные тени» воспоминаний…
…Всесоюзного уровня торжество в Москве, в Центральном Доме Советской Армии (ЦДСА).
Чествовать и вспоминать талантливейшего писателя и общественного деятеля собрались литераторы и художники, артисты и культурологи, докторанты и аспиранты, представители университетов, академий, ветераны войны и труда. Были гости с Тамбовщины и Рязанщины, из Крыма. В рязанскую делегацию вошли: директор Есенинского музея в селе Константиново Владимир Исаевич Астахов, известный краевед-энциклопедист доцент Игорь Николаевич Гаврилов, московский профессор Алексей Андреевич Мигунов, заведующий кафедрой литературы Симферопольского университета Евгений Павлович Дрягин.Со «Словом о Сергееве-Ценском» выступил крупнейший литературовед, руководитель Института Мировой Литературы (ИМЛИ) имени М. Горького Владимир Родионович Щербина…
…Конечно же, неизгладимые впечатления от посещений мемориального музея в Алуште. Здесь во времена оны Сергей Николаевич приобрёл 700 квадратных саженей «пустопорожней земли».
Здесь собственноручно вырастил великолепный сад… Сюда к нему приезжали-приходили Максим Горький, Антон Чехов, Иван Бунин, Елпатьевский… Здесь, на Орлиной горе, гостевали Шмелёв и Чуковский, Новиков-Прибой и Тренёв, Первенцев… Беломраморный памятник по проекту Народного художника СССР академика Н.В. Томского…
Здесь жил выдающийся сын земли Русской… Сюда возвращался он после войн и революций… В августе 1944-го, возвратясь в Алушту, написал: «Здравствуй, море! В разлуке с тобою я провёл полтысячи лет! Меньше? Может быть, меньше… Не скрою, иногда не точен поэт. Это были огромные годы. Каждый год по тысяче дней!»
...Художественный мир Сергеева-Ценского… Грандиозная панорама России крестьянской, России земледельческой, России православной («Преображение России», «Преображение человека», «Живая вода», «Погост», «Взмах крыльев», «Поляна», «Сад», «Лесная топь»)… Жанрово-стилевое «расширение и углубление сферы прекрасного («Счастье», «Верю!», «Снег», «Сливы, вишни, черешни», «Дрофы»). Философско-психологическая цветомузыка его новелл
(«Движение», «Около моря», «Маяк в тумане», «Испуг», «Неторопливое солнце»). Глубочайшее
постижение классики («Поэт и чернь. Дуэль Лермонтова», «Гоголь уходит в ночь», «Поэт и поэтесса», «Мишель Лермонтов», «Невеста Пушкина»)… Духовно-нравственные уроки «военной»
проблематики и тематики («Севастопольская страда» «Утренний взрыв», «Флот и крепость», «Синопский бой», «Воинский начальник», «Брусиловский прорыв», «Зауряд-полк», «Пушки выдвигают», «Пушки заговорили»…
