Авторский блог Василий Шахов 17:29 19 сентября 2017

А.А.Проханову: На льдине... На льдинище... "Телега жизни"...

К 100-летию Судьбоносных Событий. Дистанционная экспозиция МТОДУЗ В.В.Шахова (Троицк-в-Москве).

ВАСИЛИЙ Ш А Х О В

А.А. Проханову: НА ЛЬДИНЕ… НА ЛЬДИНИЩЕ… «ТЕЛЕГА ЖИЗНИ».

«В сегодняшней России существует три фрагмента, три льдины, на которые раскололось некогда единое советское общество. Это либералы, победившие в 1991 году. Это красные, советские, проигравшие в том же году. И белые православные монархисты, которые проиграли в 1917-м, и весь ХХ век несли непомерные траты.

Три эти льдины, три фрагмента находятся в броуновском движении, то сталкиваются друг с другом, то сращиваются, образуя прихотливые и случайные конгломерат…»

АЛЕКСАНДР П Р О Х А Н О В.


Хоть тяжело подчас в ней бремя,
Телега на ходу легка;
Ямщик лихой, седое время,
Везет, не слезет с облучка.

С утра садимся мы в телегу;
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошел! Еб*на мать!

Но в полдень нет уж той отваги;
Порастрясло нас; нам страшней
И косогоры и овраги;
Кричим: полегче, дуралей!

Катит по-прежнему телега;
Под вечер мы привыкли к ней
И, дремля, едем до ночлега —
А время гонит лошадей.

АЛЕКСАНДР ПУШКИН. «Телега жизни».

Публицистически-лавокипящая статья Александра Андреевича Проханова вызвала селевой поток откликов… Меня привлёк философско-метафорический образ РАСКОЛОВШЕЙСЯ ЛЬДИНЫ…

…Достал с книжной полки томик Собрания сочинений А.С. Серафимовича… Рассказ «НА ЛЬДИНЕ»… -

«Мохнатые сизые тучи, словно разбитая стая испуганных птиц, низко несутся над морем. Пронзительный, резкий ветер с океана то сбивает их в темную сплошную массу, то, словно играя, разрывает и мечет, громоздя в причудливые очертания.

Побелело море, зашумело непогодой. Тяжко встают свинцовые воды и, клубясь клокочущей пеной, с глухим рокотом катятся в мглистую даль. Ветер злобно роется по их косматой поверхности, далеко разнося соленые брызги. А вдоль излучистого берега колоссальным хребтом массивно поднимаются белые зубчатые груды нагроможденного на отмелях льду. Точно титаны в тяжелой схватке накидали эти гигантские обломки.

Обрываясь крутыми уступами с прибрежных высот, к самому морю хмуро надвинулся дремучий лес. Ветер гудит между красными стволами вековых сосен, кренит стройные ели, качая их острыми верхушками и осыпая пушистый снег с печально поникших зеленых ветвей. Сдержанная угроза угрюмо слышится в этом ровном глухом шуме, и мертвой тоской веет от дикого безлюдья. Бесследно проходят седые века над молчаливой страной, а дремучий лес стоит и спокойно, сумрачно, точно в глубокой думе, качает темными вершинами. Еще ни один его могучий ствол не упал под дерзким топором алчного лесопромышленника: топи да непроходимые болота залегли в его темной чаще. А там, где столетние сосны перешли в мелкий кустарник, мертвым простором потянулась безжизненная тундра и потерялась бесконечной границей в холодной мгле низко нависшего тумана.

На сотни верст ни дымка, ни юрты, ни человеческого следа. Только ветер крутит столбом порошу да мертвая мгла низко-низко ползет над снеговой пустыней.

Раз в году заходит и сюда беспокойный человек, нарушая угрюмое безлюдье дикого побережья. Каждый раз как ударит лютый мороз и проложит крепкие дороги через топи и тундры, а на море в мглистой дали обрисуются беспорядочные очертания полярных льдов, грозно надвигающихся с океана,-- с далеких берегов Мезени и из прибрежных селений, через тундры и перелески старого леса, скрипя железными полозьями по насквозь промерзшему снегу, тянутся оригинальные обозы: низкие ветвисторогие северные олени, запряженные в длинные черные лодки на полозьях, гуськом идут друг за другом, осторожно ступая по крепкому насту, а рядом тяжелой, увалистой походкой широко шагают косматые белые фигуры.

И с угрюмой досадой видит старый лес, как раскидываются станом на несколько верст по его опушке незваные гости»…

Возможности «оцифровки» позволяют воспроизвести для читателя экспозицию рассказа «НА ЛЬДИНЕ». ( Впервые, с подзаголовком "Из жизни на далеком Севере",-- газ. "Русские ведомости", 1889, 26 феврале № 56, и 1 марта, №59. Рассказ появился под псевдонимом "Серафимович", который стал фамилией писателя. Написан в 1888 году во время пребывания студента А. С. Попова в ссылке в г. Мезень, Архангельской губернии)

Финальная картина рассказа «На льдине»:

«Он вздрогнул. Раздался гулкий протяжный удар, точно тяжелый артиллерийский залп. Где-то расселась ледяная громада, сжатая морозом. Отраженное дальними льдами упругое эхо с рокотом далеко покатилось по водной глади.

На мгновение он как бы очнулся. К удивлению, никак не мог разодрать глаз: они точно слиплись. И, как далекая зарница в глухую полночь, мелькнуло смутное сознание опасности. В воздухе опять повисла мертвая тишина, и прежнее оцепенелое состояние овладело им. Ему надоело усиливаться поднять свои отяжелевшие веки. Опять дрема отуманила голову, и несвязные думы, точно легкие тени в лунную ночь, бежали смутной вереницей. Чудилось ему, что ожило мертвое море и тихо дышало бесконечным простором, и тонкий пар его дыхания подымался к далеким звездам, а в его недрах совершалось неведомое. Казалось, весь мир замолк, и та прежняя жизнь потухла, затаилась в этой загадочной пустоте, наполненной биением какой-то другой, незримой жизни. Чудилось, неслышно веет тихий ветер, и звучит смутный, едва уловимый звон, и легкий туман колеблется над морем.

И сквозь морозный туман чудится Сороке: разбегаясь фосфорическим блеском, змеятся две светлые волны. И плывет на него, не касаясь воды, полупрозрачная, смутно-неясная лодка. Ледяная глыба дрогнула, зашаталась, взволновала спокойную поверхность; расходясь, побежали серебряные круги. Отраженные в колышущейся глади звезды задрожали, запрыгали и расплылись колеблющимся золотом. Только что показавшийся месяц уродливо вытянулся, заколебался и лег длинной полосой до самого горизонта. А над морем тихо спустился сумрак и покрыл все...

Сияя величавой красотой Севера, тихо дремлет над спокойным морем полярная ночь, затканная тонким искристым, морозным туманом. А над нею, сверкая причудливыми переливами фосфорической игры, разметалась звездная ткань. В темной пучине колебались повисшие яркие звезды. С вышины задумчиво льется голубоватое сияние. Мертвая тишина неподвижно повисла над застывшим морем, и чудится в этой сверкающей переливчатой красоте безжизненный холод вечной смерти. Мягкий синеватый отсвет озаряет необъятную водную гладь, подернувшуюся тонким льдистым слоем, и в морозной дали неподвижно скорчившуюся на одинокой льдине фигуру, опушенную белым инеем».

«ЧТО МОЖЕТ СРАВНИТЬСЯ С МАТИЛЬДОЙ МОЕЙ…»

«…Три эти льдины, три фрагмента находятся в броуновском движении, то сталкиваются друг с другом, то сращиваются, образуя прихотливые и случайные конгломерат…»

АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ.

И волчьей клятвой утверждаю,
Что я…» — «Послушай-ка, сосед,—
Тут ловчий перервал в ответ,—
Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
И тут же выпустил на Волка гончих стаю.

И.А. КРЫЛОВ. «Волк на псарне».

…Михаил Илларионович Кутузов любил послушать что-либо существенное из современных авторов Вот и на этот раз весьма любопытствовал он о новом басенном сказании Крылова: Волк ночью, думая залезть в овчарню, попал на псарню.
Поднялся вдруг весь псарный двор — почуя серого так близко забияку, псы залились в хлевах и рвутся вон на драку; псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»

Русский Эзоп метафорически «зашифровал» события 1812 года… — И вмиг ворота на запор; в минуту псарня стала адом. Бегут: иной с дубьем, иной с ружьем. «Огня!— кричат,— огня!» Пришли с огнем…

Михаилу Илларионовичу были известны многие тайные «околотронные» коллизии… Те же неудавшиеся сватовства Наполеона, отказы французско-корсиканскому «демону»…

И вот теперь Бонапарт ополчился, нашествием всеевропейским вторгся в священные пределы… Как крыловский Волк… - Хищник сидит, прижавшись в угол задом.
зубами щелкая и ощетиня шерсть, глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;
но, видя то, что тут не перед стадом и что приходит, наконец, ему расчесться за овец,—
пустился мой хитрец в переговоры…

Кутузов и Ростопчин явно перехитрили воровато-наглого «демона»… Евро-хитрец «пустился в переговоры»…- И начал так: «Друзья! к чему весь этот шум? Я, ваш старинный сват и кум, пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры; забудем прошлое, уставим общий лад! А я, не только впредь не трону здешних стад, но сам за них с другими грызться рад и волчьей клятвой утверждаю, что я…».

Михаил Илларионович потом просил повторить чтение крыловского сочинения:

«Послушай-ка, сосед,—
Тут ловчий перервал в ответ,—
Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
И тут же выпустил на Волка гончих стаю…

«СПАСТЬ РУСЬ ОТ ВНУТРЕННЕГО ЗЛА…»

Чу́дище о́бло, озо́рно, огро́мно, стозе́вно и ла́яйэпиграф к книге Александра Николаевича Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» (впервые опубликованной в 1790 –ом).. Фраза означает: «Чудовище тучное, гнусное (либо грубое), огромное, со ста пастями и лающее» (форма лаяй представляет собой церковнославянское действительное причастие настоящего времени, причем с ошибкой — это форма мужского рода, в среднем роде причастие выглядит как лающе). В дальнейшем, когда произведение Радищева было ещё раз напечатано, фраза стала крылатой и обозначала крайне отрицательное отношение автора к тому или иному негативному общественному явлению.

Исследователи констатируют: Радищев видоизменил строку из 514-го стиха поэмы Василия Тредиаковского «Телемахида» (1766). Поэма эта представляет собой вольный стихотворный перевод прозаического романа «Приключения Телемака» французского писателя Франсуа Фенелона, выполненный гекзаметром. Но источник фразы в «Телемахиде» — не текст Фенелона, а «Энеида» Вергилия, причём переводчик составил комбинацию из двух фрагментов: «Облик безо́бразный, грозный, огромный, взора лишённый» (лат. Monstrum horrendum, informe, ingens, cui lumen ademptum — о киклопе Полифеме, ослеплённом Одиссеем) и «Кербер оные царства, огромный, лаем трёхзевным // Переполняет» (лат. Cerberus haec ingens latratu regna trifauci // Personat).

Напомним, что в данном отрывке повествуется о наказании царей в аду за злоупотребление властью. Они постоянно смотрят на себя в зеркало и видят чудовищ. У Тредиаковского фраза, описывающая Цербера, звучала следующим образом: «Чудище обло, озорно, огромно с тризевной и лаей», то есть пастью (Тредиаковский иногда вводил в стих дополнительную гласную («и») для благозвучия, чтобы возместить недостающий для метра слог)

Там, наконец, Тилемах усмотрел Царей увенчанных,
Употребивших во зло своё на престолах могутство.

Им, с одной стороны, едина из мстящих Евменид
Предпоставляла Зерцало, Пороков их мерзость казавше.
<…>
В этом Зерцале они смотрели себя непрестанно;
И находились гнуснейши и страшилищны паче,
<…> нежели тот преужасный Пес Кервер,
Чудище обло, озорно, огромно, с тризевной и Лаей…

Адски-омерзительное чудовище автор «Пушешествия из Петербурга в Москву» использовал как аллегорически-метафорическое олицетворение существовавшего в России самодержавно-крепостнического строя. Меняя «тризевную» на «стозевно», автор прежде всего выражал идею многоликости того зла, описанию которого посвящено его «Путешествие».

* * *

Озорно-стозевное чудовище просуществовало до Февраля 1917 года… Об этих ли временах мечтал автор «Путешествия из Петербурга в Москву»:

О, народ, народ преславный!
Твои поздние потомки
Превзойдут тебя во славе...
Все преграды, все оплоты
Сокрушат рукою сильной,
Победят... природу даже,
- И пред их могущим взором,
Пред лицом их озаренным
Славою побед огромных,
Ниц падут цари и царства...


…11 марта 1801 г. произошел очередной дворцовый переворот: Павел I был убит и на престол взошел его сын, Александр I. Возвращенного из ссылки Радищева пригласили принять участие в работе комиссии по составлению законов, и он принялся за дело. Но ни одному из его проектов не был дан ход. Радищев покончил с собой, приняв смертельную дозу яда…

* * *

ПОСОВЕТУЕМСЯ С РУССКИМ ГЕНИЕМ

Это письмо, написанное на французском языке, Александр Сергеевич Пушкин адресовал выдающемуся русскому мыслителю Петру Яковлевичу Чаадаеву, чей критический взгляд на историю России оказал огромное влияние на отечественную мысль.

Благодарю за брошюру, которую вы мне прислали. Я с удовольствием перечел ее, хотя очень удивился, что она переведена и напечатана. Я доволен переводом: в нем сохранена энергия и непринужденность подлинника.

Что касается мыслей, то вы знаете, что я далеко не во всем согласен с вами. Нет сомнения, что схизма отъединила нас от остальной Европы и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена.

Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие Европы было избавлено от всяких помех. Вы говорите, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист, что Византия была достойна презрения и презираема и т.п. Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем и разве Иерусалим не был притчею во языцех? Евангелие от этого разве менее изумительно? У греков мы взяли Евангелие и предания, но не дух ребяческий мелочности и словопрений. Нравы Византии никогда не были нравами Киева. Наше духовенство, до Феофана, было достойно уважения, никогда не вызвало бы реформации в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве.

Согласен, что нынешнее наше духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и все. Оно не принадлежит к хорошему обществу. Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы – разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие – печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре, – так неужели все это не история, а лишь бледный полузабытый сон?

А Петр Великий, который один есть всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел нас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора – меня раздражают, как человек с предрассудками – я оскорблен, – но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал»...

НЕСКОЛЬКО ВОПРОСОВ

АЛЕКСАНДРУ АНДРЕЕВИЧУ ПРОХАНОВУ

1. Не считаете ли Вы, что наступило время Вашему воинству более чётко определить свои нравственно-цивилизационные позиции? Отсутствие «обратной связи» между авторами электронной версии и «генералитетом» явно дезориентирует. «Безмолвие сверху» фактически «хаосизирует», «майданит», сводит к нулю дельные, весомые предложения. Может быть, небожителям, обитателям «башни из слоновой кости» снисходить хотя бы до о б з о р о в…

2. Не назрела ли необходимость хотя бы дистанционно-коллективно, артельно обсудить проблемы «злобы дня»: президентство или монархия, может быть, Советы-Вече; духовность религиозная и духовность светско-этическая (традиции, обычаи, заветы, алтари и очаги со времён ойкумены); отношение к идеологии; «цензура или «без руля и ветрил»; кадровая политика и достойное образование, профессионализм, компетентность или «очковтирательство»; контакты или «немиролюбие между собою» материалистов и идеалистов, атеистов и «фанатов», подлинно верующих и «амбициозников»…

1.0x