................................................
8. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ТУРИЗМ.
ЗАРНИЦЫ ПУШКИНСКОЙ ЭПОХИ
«Огненный» владелец вороновского имения:
десница и шуйца Фёдора Ростопчина
Граф. Обер-камергер. Главнокомандующий Москвы в 1812 – 1814 годах. Родился в Ливнах на Орловщине 12 марта 1763 года.
…7 ноября 1796 года Ростопчин, встревоженный сообщением о катастрофическом ухудшении здоровья императрицы Екатерины, примчался в Зимний дворец. Он - в числе присутствующих при агонии государыни. Затем – сорок пять стремительных вёрст до Гатчины: утешить, поддержать наследника престола Павла, становящегося теперь самодержцем России. Незамедлительное возвращение в Зимний. Присутствие при разборе и опечатывании важных (оставшихся от покойницы) документов.
Грядущий день он встречает уже в статусе советника нового императора, который соизволил видеть его в числе ближайших, довереннейших . Незамедлительно присвоено ему (теперь адьютанту царя) звание генерал-майора. Пятилетие у трона ознаменовалось высокими постами, отличиями, как то: Министр иностранных дел, Генеральный директор связи, Первый президент коллегии иностранных дел, член Совета, Великий Канцлер, кавалер орденов – Святого Иоанна Иерусалимского, Святого Андрея Первозванного, алмазного ордена Святого Александра Невского.
Его потомство удостоено графского титула. Обер-камергер. Главнокомандующий Москвы в великих, планетарно судьбоносных 1812-1814 годах…
Биография человека могуче-недюжинного, сложного, пассионарного, противоречивого…
Прямой потомок Чингис - хана. Фамильная сага Ростопчиных.
Кристиан Катино (праправнук всемирно знаменитой сказочницы де Сегюр-Ростопчиной) обратился к «семейным сагам».
Неближний путь от Москвы до Воронова. Снежные заносы. Оледенелые буреломы. Коварные овраги. Сумрачный шум предвечернего бора. Угасает короткий зимний день. Ещё несколько вёрст - и путников ждёт желанный уют родного имения… Но – что это?.. Зловеще-протяжное: «У – У – У – У - У – У –У». – «Волки… Волки!.. Волки!!!» - испуганно озвучивает леденящую сердце догадку кучер.
Страшное нечто – оскаленное, злобное, воющее, рычащее, алчущее – кишело по обе стороны дороги. Если бы не сарай, на счастье оказавшийся на пути… Сами спешно укрылись там. Ввели в сарай лошадей. Забаррикадировали ворота. Всю ночь звериная стая рыскала вокруг. С наступлением рассвета волки продолжали остервенело алкать добычи.
Было принято решение: рискнуть (может даже пожертвовать) двумя лошадьми. Отобрали самых резвых. Кони, чувствуя смертельную опасность, упрямились. Удары кнута вытолкнули их за ворота. К ним ринулись оголодавшие хищники…
Фёдор Васильевич, увидев взмыленных коней, примчавшихся ко дворцу, конечно же, озаботился спешным спасением московских гостей. Приблизившиеся к атакованному зверюгами сараю увидели многочисленную волчью стаю. Во главе оскалившегося четвероножья злобно рычал старый вожак. Ростопчин спешился, но неожиданно приказал слугам не следовать за ним. Дальнейшие его действия напоминают сюжетику фантастического романа.
Ростопчин медленно приблизился к стае. Безбоязненно шагнул к вожаку, завораживающе глядя ему в глаза. Насторожившийся вожак нервно напружинился, готовый к смертоносному прыжку. В озлобленно-заледенелой тишине вдруг прозвучало напевно-отчетливое заклинание: «BORTA CINO et QO AI MARAL».
Гнетуще-промозглая тишина… Встрепенувшийся, поднявшийся в полный рост вожак жалобно-растерянно простонал. Присмиревшая стая, чутко-угодливо уловив столь решительную перемену в поведении вожака, стремительно умчалась вслед за ним…
Кристиан Катино, воспроизведя «семейную сагу», волшебно-былевое сказание, считает необходимым следующим образом прокомментировать всё это: «BORTA CINO et QO AI MARAL»- эти странные слова, их магическое звучание меня очаровывало, я слышал их во сне! Только намного позже, увлекшись монгольским эпосом, я понял смысл этих слов и их символическую власть над волками!!! Легенды, сказки, сказочный дворец, обширные земли и заповедные леса – вот та обстановка, в которой СОФИЯ провела свое детство и юность, да ещё рядом с отцом, которого она боготворила, любовь и преданность перед которым передала своим потомкам».
Жанр сочинения Кристиана Катино – «история семьи в виде волшебной сказки, где сны становятся реальностью, а реальность похожа на сон». Автор интригует читателя: «…чтобы понять поступки, жизнь, судьбы РОСТОПЧИНЫХ и те таинственные слова, что произнёс мой предок, прогоняя волков, нужно вернуться к истокам, издавна известным и переданным потомкам, согласно традициям этой семьи». И далее: «РОСТОПЧИНЫ, проживающие в КРЫМУ, имеют чудесное родословное древо, так как история и устная традиция утверждают, что корни этого древа восходят к великому монгольскому правителю CINGGIS QAHAN, то есть ЧИНГИС-ХАНУ».
Кристиан Като обращается к «сокровенному сказанию монголов» о ГОЛУБОМ ВОЛКЕ и ОГНЕННОЙ ЛАНИ. Сказочно-метафорические изыскания французского автора приводят его к выводу о чудесных корнях генеалогического древа Ростопчиных («Маленькая капля монгольской крови будет диктовать поступки членам семьи… ЧИНГИС-ХАН, предок РОСТОПЧИНЫХ, - наш предок, а, следовательно, согласно монгольским хроникам Х111-ого века, сын в 23 поколении ГОЛУБОГО ВОЛКА и ОГНЕННОЙ ЛАНИ». Начиная с ХУ-ого столетия, монгольское царство ослабевало; потомки ВЕЛИКОГО ХАНА (среди них РОСТОПШИ БОРДЖИНЫ – Ростопчины) обосновались в Крыму. В начале шестнадцатого века БОРИС ДАВИДОВ РОСТОПЧИН уезжает из Крыма; он принял православие, присягнул ВАСИЛИЮ ТРЕТЬЕМУ, Великому князю Московскому. Ростопчины занимали высокие армейские посты; на службе государевой ценились и отличались за усердие, безупречность, преданность.
«Профессор хлебопашества» из Воронова.
«Честь в душе, ум в голове, дух в сердце, а прочее
найдёшь у себя в доме…»
«…жарюсь в полях и в лесах, веду жизнь здоровую
и в один час бываю цыганом, старостою и лешим…»
Ф. В. Ростопчин.
…Фёдор Васильевич был сегодня в приподнято-благодушном настроении: порадовали виды на добрый урожай озимой ржи; не подкачали овёс, чечевица и клевер – будет чем полакомить породистых коней; над гречишными и просяными полями чаровали сельский люд своей извечной песней высокополётные жаворонки.
Особое же его умиление вызвал самосев дубков на опушках дубрав; несколько десятков будущих лесных великанов пока ещё скромно укоренялись в тени лещины, осинника и березняка. Пройдут десятилетия, и коренастые богатыри устремят к облакам могучие ветви…
Граф Ростопчин сам был отнюдь не чужд пристрастия к литературному авторству, версификации. В своём имении собрал он довольно обширную библиотеку. Любил на досуге, нечастом отдохновении полистать классические фолианты или современные альманахи. Вот и на этот раз вчитывался, вслушивался он в философические пятистишия:
«Блажен! Кто, удалясь от дел, Подобно смертным первородным, Орет отеческий удел Не откупным трудом, свободным, На собственных своих волах. Кого ужасный глас, от сна На брань, трубы не возбуждает, Морская не страшит волна, В суд ябеда не призывает; И господам не бьет челом, Но садит он в саду своем Кусты и овощи цветущи; Иль диких древ, кривым ножом Обрезав пни, и плод дающи Черенья прививает к ним. Иль зрит вдали ходящий скот, Рычащий в вьющихся долинах; Иль перечищенную льет И прячет патоку в кувшинах, Или стрижет своих овец».
Державинские строфы… С Гаврилой Романовичем общался он не единожды…Бывший статс-секретарь при императрице Екатерине Второй, сенатор и коммерц-коллегии президент, затем (при императоре Павле) член верховного совета и государственный казначей… Министр юстиции, действительный тайный советник и разных орденов кавалер… Гаврила Романович губернаторствовал… И конечно же, стихи писал отменные…- «Но осень как главу в полях, Гордясь, с плодами возвышает, - Как рад, что рвет их на ветвях, Привитых им, - и посвящает Дар Богу, пурпура красней На бреге ли в траве густой, Под дуб ли древний он ложится, - В лесу гам птиц, с скалы крутой Журча к нему ручей стремится, И всё наводит сладкий сон».
Державинская «Похвала сельской жизни»… - «Когда ж гремящий в тучах Бог Покроет землю всю снегами, Зверей он ищет след и лог; Там зайца гонит, травит псами, Здесь ловит волка в тенета. Иль тонкие в гумнах силки На куропаток расставляет, На рябчиков в кустах пружки, - О, коль приятну получает Награду за свои труды! Но будет ли любовь при этом Со прелестьми ее забыта, Когда прекрасная лицом Хозяйка мила, домовита, Печется о его детях? Как ею, русских честных жен По древнему обыкновенью, Весь быт хозяйский снаряжен: Дом тепл, чист, светл, и к возвращенью С охоты мужа стол накрыт».
За каждой строфой – восторгающее любителя изящной словесности мастерство стихотворца – бытописателя сельской жизни. Пластически осязаемые образы. Чарующе привлекательные подробности деревенского бытия, земледельческого лада, основательности…
Возвращающегося с охоты хозяина ждёт столь желанное отдохновение… - «Бутылка доброго вина, Впрок пива русского варена, С гренками коновка полна, Из коей клубом лезет пена, И се уже обед готов. Горшок горячих, добрых щей, Копченый окорок под дымом; Обсаженный семьей моей, Средь коей сам я господином, И тут-то вкусен мне обед! А как жаркой еще баран Младой, к Петрову дню блюденный, Капусты сочныя кочан, Пирог, груздями начиненный, И несколько молочных блюд»…
Автобиографический герой-повествователь между тем не лишен чувства юмора, иронии, даже саркастического, когда возникает тема «чужестраннего» («Тогда-то устрицы, го-гу, Всех мушалей заморских грузы, Лягушки, фрикасе, рагу, Чем окормляют нас французы, И уж ничто не вкусно мне. Меж тем приятно из окна Зреть карду с тучными волами; Кобыл, коров, овец полна, Двор резвыми кишит рабами – Как весел таковой обед!»).
* * *
Алексей Кондратенко в эссе «Профессор хлебопашества» собрал и проанализировал примечательные факты и события из жизни Фёдора Ростопчина. Художник-документалист обращает внимание читателей на существенные историко-философские аспекты ростопчинской мемуаристики; он как бы заново «открывает» для нас весомые и не потерявшие своей злободневности мысли человека компетентного, любознательного, ориентированного на культурологическое просветительство. Ростопчин вспоминает… Ростопчин полемизирует… Ростопчин отстаивает свою позицию, связанную с историческими перспективами земледельческой России в контексте европейского опыта:
«…Был во всей немецкой земле, во всей Швейцарии, видел часть Франции, всю Италию… и повсюду видел многие тысячи людей в том бедном и бедственном состоянии, о каковом и последний у нас из нации просящий милостыню не может себе сделать: ибо они у нас не только принадлежат к какому-нибудь селению, но имеют в оном или дом, или землю, которую называют, по праву и сущности, своею; а те, конечно, пользуются и свободою, и правом приобретать собственность, но никогда ничего приобретать не могут и, кроме рук и ног, ничего не имеют, ниже куда голову преклонить от дождя и зноя. Входил в подобное размышление и наблюдение народонаселения и промышленности, видел и сличал все с отечеством моим, которое никогда не выходило у меня из мыслей, и когда что находил желательного, чтобы ввесть у нас, то большей части видел тому препятствием недостаточное население: долго еще в России не может достигнуть до той степени, в какой оно в других странах».
Автор эссе «Профессор хлебопашества» раскрывает суть экономических воззрений Фёдора Ростопчина ; при этом материальное, экономическое «переплетено» с нравственно-этическим, моральным, духовным («Деньги нужны честному человеку для приятной жизни, а бесчестному для сохранения жизни»).
Один из «штрихов» к портрету Фёдора Ростопчина: В Вороново прибыл казначей казенной палаты, Случилась беда: потеряны причитающиеся графу 3900 рублей за поставленное в казну вино.. Фёдор Васильевич знал чиновника как добропорядочного человека, знал и о его бедности. В письме к другу Фёдор Васильевич лишь обмолвится: «Ты легко догадаться можешь, что я тут сделал…».
Фёдор Васильевич развернул кипучую деятельность, сочетавшую в себе животноводство, полеводство, садоводство, лесоразведение, пчеловодство, агрономию.
Почти ежедневно случалось новое приобретение. Из Англии выписали овец; с севера России – коров и быков; доставлены были чистокровные скакуны из Аравии, кони из Царьграда и Мекки. Коннозавод в Воронове - предмет особого внимания хозяина- практика и экспериментатора.
Из записных констатаций: «Приведен ко мне жеребец столь хороших статей… для моего завода…».
У его приятеля как-то занемогла отличная лошадь; тут же было направлено письмо с бескорыстным предложением приютить бедное животное в своем имении; чтобы дать лошади дожить остаток дней «в хорошей конюшне в покое и холе».
Из записок-констатаций: «Весь день почти на поле…»; «У меня в поле, на дворе и в доме дел множество, и как человек живет в суетах, то я отдаю сей долг природе»…
Он прослеживает развитие посевов новоприобретенных сирийской пшеницы, американского овса. Он «колдует» над удобрением для полей: использует ил со дна прудов, известку, навоз, медный купорос (как в Голландии). Он совершенствует конструкцию молотилки, намеревается модернизировать соху. Он открывает табачную фабрику.
Важный момент - открытие собственной образцовой сельскохозяйственной школы. В ней преподавали шведы Гумми и Паттерсон; практиковалось восьмимесячное образование (занятия посещались также крепостными крестьянами соседей-помещиков).
Из ростопчинских записок:
«То, что содержалось в других землях веками и от нужды, мы хотим посреди изобилия у себя завести в год. Единственно по склонностям к новостям и в подражание к чужестранным, по множеству перемен в одежде, в строении, в воспитании, даже и в образе мыслей. Теперь проявилась скоропостижно мода на англинское земледелие, и англинский фермер столько же начинает быть нужен многим русским дворянам, как французский эмигрант, итальянские в домах окна и скаковые лошади в запряжку. Хотя я русский сердцем и душою и предпочитаю отечество всем землям без изъятия, не из числа, однако ж, тех, которые от упрямства , предрассудков и самолюбия пренебрегают вообще все иностранное и доказательства отражают словами: пустое, вздор, не годится. Мое намерение состоит в том, чтобы тем, кои прославляют англинское земледелие, выставляя лишь часть оного, доказать, что сколь англинское обрабатывание земли может быть выгодно в окрестностях больших городов, столь бесполезно или, лучше сказать, невозможно всеместно для России в теперешнем ее положении».
Процитируем фрагмент одной из его работ, основанных на личном опыте, личных наблюдениях и обобщениях: «Теперь очень занят я устройством русской простой сохи. Фермер мой английский со всем причтом и инструментом на сих днях должен приехать, но я уж очень богат всеми орудиями для хлебопашества и нашел опытом, что соха имеет больше выгод, чем думают, для пахотных и мягких вообще земель; неудобство ее то, что она делает уже плуга борозду и лежит на руках у пахаря, от воли коего не совсем зависит пущать ее глубже в землю и пахать, а я делаю сошники шире обыкновенных и к россохе, к коей они утверждаются сзади, приделываю колесо, кое, подымаясь и опускаясь по воле, соразмерно и пахать будет глубже или мельче. Если удастся, то выгода та, что две такие сохи вспашут в день десятину точно так, как и два плуга; но надобно два работника и две лишь лошади вместо четырех мужиков, из коих два идут за плугами, а два ведут лошадей, коих надобно по две в плуг, да еще и сильных. Плуг же весьма полезен для нераспашных земель, кои он может подымать с весны и до заморозков, а соха едва до половины мая; плуг имеет слишком много трения от широкой поверхности отрезов и сошников, тяжел для лошадей и валит на одну лишь сторону».
Ростопчин был неизменным противником слепого копирования английских и немецких образцов; по его глубокому убеждению, надлежало разумно учитывать российские реалии, климатические, почвенные, демографические особенности и обстоятельства. Вместе с тем, он находил место и полезным нововведениям, которые нужно было тщательно и рачительно мотивировать и осуществлять («По-моему, вместо того, чтоб только стращать других за счет нововведений, лучше было бы предостеречь их, чтоб они не прежде приступали к этим нововведениям, как испытав наперед собственные силы и распознав свои местные условия»).
Фёдор Ростопчин как герой времени.
Военный генерал-губернатор Москвы и писатель.
…Десятилетний Фёдор Ростопчин в 1775 году был определён в Преображенский гвардейский полк; в 1782-ом у него – чин прапорщика, в двадцать лет – младший лейтенант (1785). В 1789-ом его поздравляют как лейтенант-капитана. Боевое крещение он получит в 1790-ом (участник второй турецкой войны, обративший на себя внимание Суворова). В 1792 году находится при Дворе наследника престола – великого князя Павла.
…Прошёл слух, что в Академии художеств решено было ввести новые мундиры. Ростопчин воспламенился идеей пошить мундир особого покроя:
- Я намерен в оном щеголять зимою в Москве в качестве профессора хлебопашества, кое я поставляю в число первейших художеств, доставляющих продовольствие и зарплату за труды упражняющихся в протчих.
Для книги «Плуг и соха, писанное степным дворянином» Фёдор Ростопчин написал стихотворный эпиграф («Поболе другого я по свету шатался, Учением, людьми, вещами занимался, И от того, что вне России долго жил, Узнал всю цену ей и больше полюбил. Как сын я предан ей и сердцем и душой, Служил в войне, в делах, теперь уже с сохой. Я пользы общества всегда был верный друг, Хочу уверить в том и восстаю на плуг»).
, Ждут ли путника пиры? Или факел погребальный Над могилою сестры? Как узнать? Уж он далеко! Месяц в облако нырнул, И в пустой дали глубоко Колокольчик мой заснул»).
… «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля обстоятельно комментирует ономастическое «гнездо», относящееся к слову конь ( старинное комонь): рысак, стригун, тарпан, скакун, иноходец, жеребец, мерин. Диалектику народной души, поэзию земледельческого труда, сложные и противоречивые отношения крестьянина с «братьями меньшими» отразили сохранившиеся издревле философско-психологические речения, пословицы-афоризмы ( «Царство без грозы – конь без узды»; «Не конь везёт, Бог несёт»; «Господь, коня и меня! Конь под нами, а Бог над нами»; «Конь мой вся моя надежда»; «Счастье на коне, безсчастье под конём»; «Хорош конь, хорош и детина»; «Чей конь, того и воз»; «Куда конь с копытом, туда и рак с клешней»; «Конь тощий – хозяин скупой»; «»Корм коня дороже»; «Был конь, да изъездился»: «Весело коням, когда скачут по полям»; «Волк коню не товарищ».
… Ростопчинские и орловские чудо-кони восхищали Фёдора Николаевича Глинку (1786-1880), запечатлевшего в своей «Погоне» волшебно-былинную притягательность Руси конной («- Кони, кони вороные! Вы не выдайте меня: Настигают засадные Мои вороги лихие, Вся разбойничья семья!.. Отслужу вам, кони, я… Налетает, осыпает От погони грозной пыль; Бердыш блещет, нож сверкает: Кто ж на выручку?.. Не вы ль?») Риторические обраще
…Император Павел: А скажи мне, Ростопчин, отчего ты не князь?
Ростопчин: Предок мой, татарский мурза, государь, выехал в Россию зимой.
Император Павел: Какое же отношение имеет время года к достоинству, которое было ему пожаловано?
Ростопчин: Когда татарский вельможа в первый раз явился ко двору, ему предложили на выбор: либо шубу с царского плеча, либо княжеское достоинство. Предок мой приехал в жестокие морозы и предпочел шубу княжескому титулу.
…Высокопоставленный французский подданный мечтательно глаголет о революции. Граф Ростопчин не без сарказма комментирует полемическую ситуацию: «Во Франции повара хотели стать принцами, а здесь принцы захотели стать поварами».
…1810 год. Одобрен проект Сперанского. Император Александр 1 своим Указом учреждает в России Государственный Совет – высшее законосовещательное учреждение, призванное компетентно и авторитетно рассматривать все законопроекты перед
* * *
«Благодаря усилиям Алексея Орлова-Чесменского и Фёдора Ростопчина Отечественную войну 1812 года российская кавалерия встретила «на коне». Десятки конных заводов страны производили прекрасную армейскую лошадь на основе орловской верховой и ростопчинской породы», - весомая констатация одного из фундаментальных научно-исторических трудов.
«Орловская порода»… «Ростопчинская порода»… «Орлово-ростопчинская порода»… Не только в России, не только в Европе, но во многих странах мира знали и ценили эти породы. Высших наград международных выставок и состязаний многократно удостаивались триумфальные победы этих чудо-коней.
«Орлово-ростопчинская» - есть прямое указание на имя её создателей. Коннозаводческая деятельность графа Фёдора Васильевича Ростопчина и графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского послужили основой создания этой прекрасной армейской верховой лошади», - уважительный научно-культурологический комментарий о государственно значимых трудах двух выдающихся деятелей России.
… «Слово о полку Игореве»… - «Или так бы пел, вещий Боян, внук Велесов: «Кони ржут за Сулой – звенит слава в Киеве»… И сказал ему Буй Тур Всеволод: «…Седлай же, брат, своих борзых коней, а мои готовы, уже оседланы у Курска…».
«Задонщина. Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его князе Владимире Андреевиче, как победили супостата своего царя Мамая». – «Звенит слава по по всей земле Русской: в Москве кони ржут, трубы трубят в Коломне, бубны бьют в Серпухове, стоят знамена русские у Дона Великого…».
Устное поэтическое творчество русского народа одухотворило, вочеловечило коня как верного друга-сопутника земледельца, землепашца, сеятеля и воителя…
…Пришлась по сердцу ему «Колесница» Гавриила Романовича Державина. «Золотая колесница», мчащаяся «по расцвеченным полям» («Седящий, правящий возница. По конским натянув хребтам Блестящи вожжи, держит стройно, Искусством сравнивая их. И в дальнем поприще спокойно Осаживая скок одних, Других же к бегу побуждая, Прилежно взорами блюдет; К одной мете их направляя, Грозит бичом иль им их бьет». - «Животные отважны, горды, Под хитрой ездока уздой Лишены дикия свободы И сопряжены меж собой. Едину волю составляют, Бодрятся, резвятся, бегут, Великолепный и красивый Вид колеснице придают… Возница вожжи ослабляет, Смиренством коней убедясь, Вздремал…»).
…На родной Орловщине, под Воронежем, Ельцом, Калугой, Тулой, Рязанью Фёдор Петрович с детства и отрочества воспринимал пришедшие из глубин тысячелетий «крылатое слово», пословицы, поговорки, присловья («Ржет конь к печали, ногою топает к погонке»; «Ржет конь на бору – хочет он ко двору»; «Ретивая лошадка недолго живет»: «Выше меры и конь не скачет»; «Пеший конному не товарищ»; «На чужой лошади погоняй, не стой»).Бытие и быт русича, неразрывными нитями связанные с коневодством, запечатлели народные речения, причиндалы-подковырки («Сбруя при рати недруга карати»; «Мажет Клим телегу, едет в Крым по репу»; «Кабы на коня не лысина, цены бы ему не было»; «Конь горбат, да не мерину брат»; «Куды конь с копытом, а рак тут же с клешней»; «Кума шла пеша, кумоням лехче»; «Лошадь в хомуте везет по могуте»; «Корм коня лучше»; «Знай ямскую по столбам»). Поэзия земледельческого труда, «власть земли», «власть тьмы», «горе сел, дорог и городов» - в сложных и противоречивых коллизиях, нашедших своё художественно-метафорическое выражение в пословицах и поговорках («Где конь, там и седло»; «Каков едет, таков и погоняет»; «Хто дорогою не хаживал, тот добра коня не жалует»; «Жаль коня любя себя»; «Конь молодцу, что копр огурцу»; «Жалеет коня – истомит себя»; «Два воеводы на одной подводе»; «Давно то пропало, что с возу упало»). Народная демонология, народные нравственно-ценностные ориентиры, «печаль не о своём горе», добротолюбие, человековедение – в сохраненных памятью поколений «сгустках», «завязях» духовно-гуманистических традиций, выраженных в афоризмах, фольклорных миниатюрах («Через силу и конь не скачет»; «Хомут худ, дуга тонка, а всем тоска»; «Ямщик в дороге пайщик»; «У притчи и на коне не уйти»; «У сивого коня воловая хода»; «Ходит что саврас без узды»; «Орать пашню – купить квашню»: «К пиву едется, а к слову молвится»).
«Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля предлагает читателю целое «гнездо» омонимов (лошадь, лошадка, лошадочка, лошадушка, лошадёнка, лошадёночка). По употреблению, лошади бывают: упряжные, верховые, коренные, пристяжные, дышловые, выносные (подседельные, подручные).
Владимир Иванович Даль предлагает читателю-другу, книголюбу собранные им пословицы: «Лошадь человеку крылья»; «Счастье не лошадь: не везёт по прямой дорожке»; «Он работает как лошадь» (т.е. усердно); «Возить воду, возить и воеводу»; «Лошадь (кобыла) с волком тягалась, хвост да грива осталась!»; «В ссуду жена никогда не дается, а лошадь – смотря по человеку»; «Нет такой лошади, чтобы не спотыкалась»; «На лошадь не плеть покупают, а овёс»; «Козак сам не ест, а лошадь кормит»; «Поедешь на той лошадке, что самого ездока погоняет».
Бытийно-бытовые приметы: «Лошадь фыркает – к дождю»; «Лошади фыркают в дороге – к теплу». Народная демонология: «Домовой (дедушка, суседко) лошади гриву завил»; «Лошадь ржет – хоть обругай её, да здравствуй!»; «Двужильную лошадь зарывай на дворе, не то выпадет за нею ещё 12 лошадей»; «Видел мужик во сне хомут – не видать ему лошадки до веку!». «Лошадиная» загадка: «Выше лошади, ниже собаки» (седло); «Две лошади белые, третья голая» (вздор). Фольклорный, устно-поэтический «комплимент» великой русской реке: «Волга-матушка добрая лошадка: всё везёт».
… Ростопчинские кони восторгали Петра Андреевича Вяземского (1792-1878), романтичного знатока коннозаводства, великолепного «портретиста», запечатлевшего «добрых коней», «верных коней», «резвых коней», «красавцев удалых» в своих лирических шедеврах («Мой добрый конь, мой верный конь! Люблю кудрей твоих огонь И стать твою, и гордый рост, И развивающийся хвост. Люблю, красавец удалой, Когда ты скачешь подо мной, И мерный стук твоих копыт Один в глухой степи звучит»).
Лексико-метафорическая пластика «конского портрета» («…Но утомился резвый конь. Но простывает чувств огонь. Все тише конь, все тише ум, Стройней, плавней стремленье дум. И вот свободный шаг коня Качает сладостно меня, Как легкой качкой челнока, Когда чуть зыблется река; Как мать заботливой рукой, Чтобы младенцу дать покой, Качает люльку, в коей он Ей улыбается сквозь сон»). Психологически и изобразительно-выразительно мотивированный и акцентированный пейзаж («Свежеет вечер, мгла и тень В степи сменяют зной и день: Уж степь небес заселена, Возникли звезды и луна. Как в светлый праздник до утра, Кругом ее, как вкруг шатра, Горят потешные огни: Как радостны в степи они! И у меня на тайном дне В сердечной, светлой глубине Зажглися звезды чистых дум И прояснился свежий ум. Взошла поэзии звезда, В руке ослабли повода, И конь знакомою тропой Чутьем поворотил домой»).
На переполненных ипподромах, где с триумфом завершали стремительный бег ростопчинские, орловские, орлово-ростопчинские кони, чаровала и воодушевляла своей удалью его, графа Петра Андреевича Вяземского, «Тройка» («Тройка мчится, тройка скачет, Вьется пыль из-под копыт; Колокольчик звонко плачет, И хохочет, и визжит. По дороге голосисто Раздается яркий звон; То вдали отбрякнет чисто, То застонет глухо он. Словно леший ведьме вторит И аукается с ней, Иль русалка тараторит В роще звучных камышей»). Глубинно-подспудная музыкальность сюжетной коллизии («Русской степи, ночи темной Поэтическая весть! Много в ней и думы томной И раздолья много есть. Прянул месяц из-за тучи, Обогнул свое кольцо И посыпал блеск зыбучий Прямо путнику в лицо». «Кто сей путник и отколе? И далек ли путь ему? Поневоле иль пол воле Мчится он в ночную тьму?»). Самодеятельные композиторы и профессионалы, исполнители разных поколений постигали, раскрывали, каждый по-своему акцентировали эпическую песенность триумфально-легендарной «Тройки» («На веселье иль кручину, К ближним ли под кров родной, Или в грустную чужбину Он спешит, голубчик мой? Сердце в нем ретиво рвется В путь обратный или вдаль? Встречи ждет он не дождется, Иль покинутого жаль? Ждет ли перстень обручальный ния, тревожные восклицания усиливают психологический драматизм сюжетной интриги; лирический повествователь не теряет надежды на избавление от смертоносного преследования («Кони, кони вороные, Дети воли и степей, Боевые, огневые, Вы не ведали цепей, Ни удушья в темном стойле: На шелку моих лугов, На росе, на вольном пойле Я вскормил вас, скакунов; Не натужил, не неволил, Я лелеял вас и холил, Борзых, статных летунов. Так не выдайте же друга! Солнце низко, гаснет день, А за мной визжит кистень… Малой! Что! Верна ль подпруга? Не солгут ли повода? Ну, по всем!.. кипит беда!..»).
… «Конный эпос» России талантливо пополнил Владимир Григорьевич Бенедиктов (1807-1873); динамична и выразительна его «Степь» («- Мчись, мой конь, мчись, мой конь, молодой, огневой! Жизни вялой мы сбросили цепи. Ты от дев городских друга к деве степной Выноси чрез родимые степи!»). Психологически ориентированная экспозиция перерастает в «движущуюся панораму» среднерусского пейзажа («Конь кипучий бежит; бег и ровен и скор; Быстрина седоку неприметна! Тщетно хочет его упереться там взор. Степь нагая кругом непримета. Там над шапкой его только солнце горит, Небо душной лежит пеленою; А вокруг – полный круг горизонта открыт, И целуется небо с землею!..»). Романтически напряженная риторика «внутреннего» диалога («…-Ты несешься, мой конь, иль на месте стоишь? – Конь молчит и летит в бесконечность! Безграничная даль, безответная тишь Отражают, как в зеркале, вечность…»).
«Конный эпос» России трудно представить себе без полотен Николая Егоровича Сверчкова (1817-1898).
Воронцовско-ростопчинское Вороново… Троицкое… Красное… Подолье… Здешние быт и бытие , природные метаморфозы, дела и дни селян и горожан могут быть «реконструированы» посредством изобразительно-выразительной сюжетики замечательного мастера кисти (« «Помещичья тройка», «Грузный экипаж», «Катание детей», «Скачка на тройках», «Лошадь в беговых санках с седоком»). Целый «пласт» сверчковской анималистики связан с охотой и путешествиями («Охотник, застигнутый зимней вьюгой», «Охотники на отдыхе», «В метель», «Охота на медведя», «Охота на лося», «Охота в степи», «Возвращение с охоты»). – «Я посвятил себя искусству, выбрав русский быт, наши охоты и путешествия по России», - констатировал художник.
Н.Е. Сверчков – мастер живописно-драматических «новелл», раскрывающих события напряженные, чреватые трагизмом («Уходят от погони», «Нападение волков», «Пожар в степи», «Охота на волка», «Кобыла с жеребенком и убитый ею волк»).
Выдающийся портретист-анималист создал произведения, в которых с огромной психологической силой запечатлены четвероногие чудо-«индивидуальности» («Крепыш», «Летун», «Яшма», «Лебедь», «Сокол», «Серебряный»). Не только совершенными внешними формами, но и глубокой «диалектикой» внутренней полноценности чаруют «портреты» коней («Казарка», «Селитра», «Красавка», «Аар», «Горностай», «Барич», «Голова лошади»).
Художество, живописно-психологическая пластика позволяют воссоздать картины былого; созерцатель, зритель «чует» то, что сокрыто столетиями.
Историческая тематика и сюжетика властно погружает нас в «земли родной минувшую судьбу» («Царь Алексей Михайлович с боярами на соколиной охоте близ Москвы», «Выезд царя Алексея Михайловича на смотр войск в 1664 году», «Выезд царя Ивана Грозного на богомолье», «Императрица Мария Федоровна на санках, запряженных парой»).
«Прочитав Ваш чудесный рассказ о грустной судьбе бедного Холстомера, я не мог отказать себе, чтобы не изобразить это достойное животное», - писал он Л.Н. Толстому. «Холстомер в молодости», «Холстомер в старости»…утверждением их царём. Назначенные государем члены Госсовета проявили инициативу: обставить зал заседаний за свой счёт. По указанию графа Ростопчина слуги привезли солидную икону, в великолепном, богатом окладе; на иконе сей изображено было распятие Иисуса Христа. Для лицезрения членов вновьобразованного державного форума на иконе – назидательно-девизная библейская надпись: «Отче, отпусти им согрешение их: не ведают бо, что творят».
…Театр в Париже. Один из актёров играет бездарно. Публика шикает и освистывает его. Один только граф Ростопчин намеренно громко аплодирует.
- Что вы делаете? Зачем рукоплещете бесталанности? – недоумевают его спутники.
- Боюсь, что как сгонят его со сцены, то и поедет он к нам в Россию в учителя… - ответствовал он.
