7. СОВРЕМЕННОЕ ГУМАНИТАРНОЕ КОСМОСОЗНАНИЕ И ТЕОЛОГИЯ
(МЕТОДИКО-ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ)
На морском берегу бесконечных миров собрались дети. Беспредельное небо неподвижно над ними, и немолчные воды охвачены бурей. На морском берегу бесконечных миров с криками и плясками собрались дети.
Строят они себе домики из песка и играют пустыми раковинами. Из листьев опавших они сплетают себе кораблики и, улыбаясь, пускают их по широкой пучине. Дети играют на морском берегу миров.
Они не умеют плавать, они не умеют закидывать сети. Искатели жемчуга ныряют за жемчужинами, купцы плывут на своих кораблях, а дети собирают камешки и снова разбрасывают их. Они не ищут скрытых сокровищ, они не умеют закидывать сети.
Море вздымается с хохотом, и бледной улыбкой мерцает морской залив. Смертоносные волны напевают детям незатейливые песни, как поет мать, качая колыбель младенца. Море играет с детьми, и бледной улыбкой мерцает морской залив.
На морском берегу бесконечных миров собрались дети. Буря мечется в бездорожном небе; корабли бесследно тонут в пучине; смерть свирепствует, а дети играют. На морском берегу бесконечных миров великое собрание детей.
Рабиндранат Тагор.
……………………………………………………………………………
…Но детских лет люблю воспоминанье.
Ах! умолчу ль о мамушке моей,
О прелести таинственных ночей,
Когда в чепце, в старинном одеянье,
Она, духов молитвой уклоня,
С усердием перекрестит меня
И шепотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы...
От ужаса не шелохнусь, бывало,
Едва дыша, прижмусь под одеяло,
Не чувствуя ни ног, ни головы.
Под образом простой ночник из глины
Чуть освещал глубокие морщины,
Драгой антик, прабабушкин чепец
И длинный рот, где зуба два стучало, —
Все в душу страх невольный поселяло.
Я трепетал — и тихо наконец
Томленье сна на очи упадало.
Тогда толпой с лазурной высоты
На ложе роз крылатые мечты,
Волшебники, волшебницы слетали,
Обманами мой сон обворожали.
Терялся я в порыве сладких дум;
В глуши лесной, средь муромских пустыней
Встречал лихих Полканов и Добрыней,
И в вымыслах носился юный ум...
АЛЕКСАНДР ПУШКИН.
…………………………………………………………………..
«На следующий день приходит Иван Петрович в лабораторию, — вспоминал Орбели. — Только снял пальто… и сразу же говорит:
— Какого я дурака свалял вчера! Как я не подумал! Мне не хотелось нюхать ладан, а я не подумал о том, что чувствуют члены семьи. Ведь они же пришли не доклады наши слушать, они привыкли, что мы посвящаем заседание памяти Боткина, служим панихиду, они же верующие люди. Я не верующий, но должен же я все-таки считаться с верующими. Никогда себе этого не прощу! Я это понял, как только увидел выражение лиц вдовы и остальных членов семьи»
(из мемуаров)
……………………………………………………………………………
«Я НЕ ВЕРУЮЩИЙ, НО ДОЖЕН ЖЕ Я ВСЕ-ТАКИ
СЧИТАТЬСЯ С ВЕРУЮЩИМИ»
…………………………………………………………………………………………………….
«К О С М О С Д У Ш И»
В лесу, в горе, родник, живой и звонкий,
Над родником старинный голубец
С лубочной почерневшею иконкой,
А в роднике березовый корец.
Я не люблю, о Русь, твоей несмелой
Тысячелетней, рабской нищеты.
Но этот крест, но этот ковшик белый...
Смиренные, родимые черты!
И В А Н Б У Н И Н. 1905.
И если загробная жизнь нам дана,
Он, здешней вполне отдышавший
И в звучных глубоких отзывах, сполна
Всё дольнее долу отдавший,
К предвечному легкой душой возлетит,
И в небе земное его не смутит.
Е.А. Баратынский. «На смерть Гете».
****************************************************************
|
**************************************************************
земною Творец ограничил летучий наш век…»
Державинское стихотворение «На смерть Мещерского» (1779-1783):
«Так в вечность льются дни и годы» Лютование смерти («Без жалости все смерть разит: И звезды ею сокрушатся, И солнцы ею потушатся, И всем мирам она грозит»). Вечные вопросы человеческого бытия…- «А завтра: где ты, человек?.. И весь, как сон, прошёл твой век». Соотнесенность личностного и вечного («Я в дверях вечности стою»). Обращение к сотоварищу:
Сей день иль завтра умереть,
Перфильев, должно нам конечно.
Почто ж терзаться и скорбеть,
Что смертный друг твой жил не вечно?
Жизнь есть небес мгновенный дар;
Устрой ее себе к покою
И с чистою твоей душою
Благословляй судеб удар.
Державинское «Властителям и судиям» (1780-1787): «Восстал всевышний Бог, да судит… Воскресни, Боже! Боже правых! И их молению внемли: Приди, суди, карай лукавых И будь един царем земли».
Философско-психологические раздумья в элегии «Вечер» (1806) В.А. Жуковского («О дней моих весна, как быстро скрылась ты, с твоим блаженством и страданьем!.. Разочарованный душою, Тащиться осужден до бездны гробовой?.. Один - минутный цвет - почил, и непробудно… Творца, друзей, любовь и счастье воспевать…»). «Свидетель милой старины» в стихотворении «Песня»(1818), вспоминая «привет бывалый», «минувших дней очарованье», со светлой печалью горюет об утратах («Там вместе с ним все дни прекрасны В единый гроб положены»). Проникновенно-психологичное «Выздоровление» (1807-1809) Константина Николаевича Батюшкова (1787-1855): «Как ландыш под серпом убийственным жнеца Склоняет голову и вянет, Так я в болезни ждал безвременно конца И думал..."» В «Моих пенатах» (1811), адресованных Жуковскому и Вяземскому, поэт размышляет о быстротекущей жизни («…смерть опередим… …куренья И колокола вой, И томны псалмопенья Над хладною доской… богов домашних лик…»). Батюшковские «Подражания древним» (1821): «Ты хочешь меду, сын? - так жала не страшись; Венца победы? - смело к бою! Ты перлов жаждешь? - так спустись На дно, где крокодил зияет под водою. Не бойся! Бог решит. Лишь смелым он отец, Лишь смелым - перлы, мед, или гибель… иль венец». Горестно-пессимистическое раздумье терзаемого болезнью человека: «Ты знаешь, что изрек, Прощаясь с жизнию, седой Мельхиседек? Рабом родится человек, Рабом в могилу ляжет, И смерть ему едва ли скажет, Зачем он шел долиной чудной слез, Страдал, рыдал, терпел, исчез».
Александр Христофорович Востоков (1781-1864), талантливый филолог, автор «Русской грамматики» ( «пространной» и «краткой»), в «Оде достойным» (1801) размышлял о конечности жизни человеческой, о нетленных нравственно-духовных ценностях («Но кто жертвует жизнью, имением, Чтоб избавить сограждан от бедствия И доставить им участь счастливую, - Пой, святая, тому свой гимн!»).
В круг чтения, конечно же, должны входить классические произведения изящной словесности, каковыми являются сочинения Евгения Абрамовича Баратынского (1800-1844), его философская лирика, сочетающая в себе гармоническую стройность, особый поэтический лад, музыкальность, логическую ясность и напряженный внутренний драматизм. Его «Стансы» (1827) с их вдохновенной исповедальностью («Промчалось ты, златое время! С тех пор по свету я бродил И наблюдал людское племя И, наблюдая, восскорбил. Ко благу пылкое стремленье От неба было мне дано; Но обрело ли разделенье, Но принесло ли плод оно?..»). Возвращение в «приют младенческих годов», на малую родину («Я твой, родимая дуброва! Но от насильственных судьбин Молить хранительного крова К тебе пришел я не один. Привел под сень твою святую Я соучастницу в мольбах: Мою супругу молодую С младенцем тихим на руках»).
Один из философско-психологических шедевров отечественной лирики - стихотворение Е.А. Баратынского «На смерть Гете» (1832):
Предстала, и старец великий смежил
Орлиные очи в покое;
Почил безмятежно, зане совершил
В пределе земном всё земное!
Над дивной могилой не плач, не жалей,
Что гения череп - наследье червей.
Погас! но ничто не оставлено им
Под солнцем живых без привета;
На всё отозвался он сердцем своим,
Что просит у сердца ответа;
Крылатою мыслью он мир облетел,
В одном беспредельном нашел ей предел.
Всё дух в нём питало: труды мудрецов,
Искусств вдохновенных созданья,
Преданья, заветы минувших веков,
Цветущих времен упованья.
Мечтою по воле проникнуть он мог
И в нищую хату, и в царский чертог.
С природой одною он жизнью дышал:
Ручья разумел лепетанье,
И говор древесных листов понимал,
И чувствовал трав прозябанье;
Была ему звездная книга ясна,
И с ним говорила морская волна.
Изведан, испытан им весь человек!
И ежели жизнью земною
Творец ограничил летучий наш век,
И нас за могильной доскою,
За миром явлений, не ждет ничего, -
Творца оправдает могила его.
И если загробная жизнь нам дана,
Он, здешней вполне отдышавший
И в звучных глубоких отзывах, сполна
Всё дольнее долу отдавший,
К предвечному легкой душой возлетит,
И в небе земное его не смутит.
…Л.Н. Толстому были близки тютчевский нравственно-этический идеал, тютчевские духовно-моральные т эстетические искания («Умом Россию не понять, аршином общисм не измерить…»; «Эти скудные селенья. Эта скудная природа – Край родной долготерпенья. Край ты русского народа…»; «Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик – В ней есть душа, в ней есть свобода. В ней есть любовь, в ней есть язык…»).
Тютчевское «Видение»(1829): «Лишь Музы девственную душу В пророческих тревожат боги снах!» Тютчевское раздумье-утверждение («Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовётся, - И нам сочувствие дается, Как нам дается благодать…»). Вдохновенные тютчевские уроки духовности и прекрасного:
На мир таинственный духов,
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен златотканный
Высокой волею богов.
День - сей блистательный покров -
День, земнородных оживленье,
Души блестящей исцеленье,
Друг человеков и богов!
Но меркнет день - настала ночь,
Пришла - и с мира рокового
Ткань благодатную покрова,
Сорвав, отбрасывает прочь…
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами -
Вот отчего нам ночь страшна!
(«День и ночь»,1831-1839)
Тютчевские «Два единства» (1870):
Из переполненной Господним гневом чаши
Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.
Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! -
Славянский мир, сомкнись тесней…
«Единство, - возвестил оракул наших дней, -
Быть может спаяно железом лишь и кровью…»
Но мы попробуем спаять его любовью, -
А там увидим, что прочней…
Горестное тютчевское размышление-исповедание 1873 года:
Все отнял у меня казнящий Бог:
Здоровье, силу воли, воздух, сон,
Одну тебя при мне оставил Он,
Чтоб я Ему еще молиться мог.
В письме Анне Фёдоровне Аксаковой, рожд. Тютчевой (1829-1889), смертельно больной Фёдор Иванович, размышляя о жизненном «уходе», поверяет ей свои сокровенные желания: «Делаю невероятные усилия, чтобы е написать собственноручно и оставить тебе таким образом последний свой автограф. Сегодня утром мне стало явно лучше. Я смог встать и пойти умыться к себе в кабинет, но ъэто пока всё. Однако это, всё-таки, позволяет мне надеяться, что я смогу осуществить своё желание: если дни мои сочтены, отправиться умирать в Турово, и там, любуясь с террасы необъятными просторами, отойти в иной мир, не без горького сожаления о том, что я здесь оставляю, и передать кое-кому весть о себе…» (7 февраля 1873 года). Это было одно из его последних эпистолярий. В комментарии Л.Н. Кузиной и К.В. Пигарева к тому тютчевских писем (М., 1984) говорится: «…отправиться умирать в Турово… А.Ф. Аксакова находилась в это время в имении Турово Серпуховского уезда, на берегу Оки».
… Лев Толстой и Афанасий Фет… «Для ясных дней, для новых откровений переболит скорбящая душа…»
Фет был очень близок Л. Толстому по жизненной и философско-эстетической позиции. Фет много раз «гостевал» в Ясной Поляне. «Но где же источник фетовской поэзии? Источник её там же, где источники поэзии Тургенева, Толстого, - в том складе старинного усадебного быта… - писал Юрий Говоруха-Отрок. - … Только преемственность поколений, только эта любовь к месту, к земле, к родному углу – любовь, питавшаяся воспоминаниями о близких и любимых – только это могло создать таких живописцев русского быта, как Толстой, таких поэтов этого быта, как Фет».
Афанасий Фет – читатель и критик толстовских сочинений… Лев Толстой – читатель и критик лирических шедевров Фета… - «Не жизни жаль с томительным дыханьем. Что жизнь и смерть? А жаль того огня, Что просиял над целым мирозданьем, И в ночь идет, и плачет, уходя»…
Нравственно-духовные уроки Афанасия Афанасьевича Фета (1820-1892). «Дарование Фета совершенно самобытное, особенное, до того особенное, что особенность переходит у него в причудливость, подчас в самую странную неясность, или в такого рода утонченность, которая кажется изысканностью», - свидетельствовал Аполлон Григорьев, сам большой знаток словесности и поэтической метафористики (Григорьев А. Соч., т. 1, СПб., 1876, с. 85). Фетовское - неповторимое, задушевно-заветное («Поделись живыми снами, Говори душе моей; Что не выскажешь словами, Звуком на душу навей»).
Фетовские заветы молодёжи (стихотворение 1859 года):
Спешите, юноши, и верить и любить,
Вкушать и труд и наслажденье.
Придет моя пора - и скоро, может быть,
Мое наступит возрожденье.
Приснится мне опять весенний, светлый сон
На лоне божески едином,
И мира юного, покоен, примирен,
Я стану вечным гражданином.
«Графу Л.Н. Толстому» - называется фетовское стихотворение 1875 года («Как ястребу, который просидел На жердочке суконной зиму в клетке, Питаяся настреленною птицей, Весной охотник голубя несет С надломленным крылом -, оглядев Живую птицу, старый ловчий щурит зрачок прилежный, поджимает перья И вдруг нежданно, быстро, как стрела, Вонзается в трепещущую жертву, Кривым и острым клювом ей взрезает Мгновенно грудь и, весело раскинув На воздух перья с алчностью забытой Рвёт и глотает трепетное мясо. – Так бросил мне кавказские ты песни, В которых бьётся и кипит кровь, что мы зовём поэзией. – Спасибо. Полакомил ты старого ловца!»).