7. Международный туризм: русские тайны Франции

7. МЕЖДУНАРОДНЫЙ ТУРИЗМ: РУССКИЕ ТАЙНЫ ФРАНЦИИ

«Ловцы душ» в Воронове: духовная трагедия

семьи графов Ростопчиных

Лидия Ростопчина в «Семейной хронике» констатирует: «Невозможно точно установить время, когда моя бабка перешла в католичество. Тайна была глубокая и охранялась тщательно». Если срок, указанный в письме аббата Сюррюг, верен (полагает она), то событие это произошло в 1802 году. А вот Гастон де Сегюр (в своем документальном очерке «Моя мать») относит неожиданный поворот в судьбе графини Ростопчиной к 1806 году.

Тайная миссия аббата Адриана Сюррюга

…От зеркала сюда взгляни, Анакреон,

И слушай, что ворчит, нахмурившись, Катон:

«Какую вижу я седую обезьяну?

Не злость ли адская, такой оставя шум,

От ревности на смех склонить мой хочет ум?

Однако я за Рим, за вольность твердо стану,

Мечтаниями я такими не смущусь

И сим от Кесаря кинжалом свобожусь».

Анакреон, ты был роскошен, весел, сладок,

Катон старался весть в республику порядок,

Ты век в забавах жил и взял свое с собой,

Его угрюмством в Рим не возвращен покой;

Ты жизнь употреблял как временну утеху,

Он жизнь пренебрегал к республики успеху;

Зерном твой отнял дух приятный виноград,

Ножом он сам себе был смертный супостат;

Беззлобна роскошь в том была тебе причина,

Упрямка славная была ему судьбина;

Несходства чудны вдруг и сходства понял я,

Умнее кто из вас, другой будь в том судья.

М. В. ЛОМОНОСОВ.

«Разговор с Анакреоном».

«Сгиб эпох», чреватый катастрофическими изломами рубеж «осьмнадцатого столетия» и века девятнадцатого вызвал к жизни немало личностей недюжинных, порой авантюристически пассионарных. Среди них – связавший на долгие годы свою судьбу с Россией аббат Адриан Сюггюр. Его жизненная «Одиссея» могла бы послужить сюжетной основой самого увлекательного приключенчески-детективного повествования; судьба сталкивала его с весьма почтенными, европейски знаменитыми персонами; он был не последним в борении, «клублении могучих сил» эпохи революций, реформаций, войн.

Родился будущий успешный кюре в 1757 году в селении Кламси (департамент Ньевр)

Аббат Сюррюг был священником католической церкви Св. Людовика в Москве. Он писал одному из своих друзей в С.-Петербурге: «Графиня Ростопчина не только посылала сына слушать мои проповеди, но даже иногда приходил муж ее». В 1812 г. он писал (цит. по: «Римское католичество в России» графа Дмитрия Андреевича Толстого): «Несмотря на мое строгое запрещение и мои убеждения, она (графиня Ростопчина) открыла тайну мужу.Можете представить, как принял он подобное признание. Муж ей сказал: «Ты совершила бесчестный поступок». Увидев ее два года спустя, я был смущен, узнав о такой необдуманности. Когда я столкнулся с графом Ростопчиным, он бросил на меня яростный взгляд и повернулся ко мне спиной».

Аббат Сюррюг, главный виновник совращения, написал небольшую брошюру о пожаре Москвы. Доморг (актер) утверждает в своем сочинении «Россия», что аббат Сюррюг умер в Москве вскоре после пожара. После него графиня перешла в руки другого духовника – аббата Мальзерба. В письмах к своему брату Александр Булгаков говорит, что «Мальзерб, человек крайне испорченный… К сожалению, дом моего деда на Лубянке находился в непосредственном соседстве с церковью Св. Людовика, что облегчало свидания исповедницы с ее последовательными духовниками.

Аббат Сюррюг сообщает в своих письмах в Рим о том, каким образом он исповедовал и причащал тайную паству (цит. по: «Римское католичество в России» графа Толстого): «Я могу свободно исповедовать, гуляя по гостиной, доступной для всех, не возбуждая ничьих подозрений, но подвергаюсь опасности, давая свое причастие. Поэтому я изобрел небольшой «серебряный ящичек, где легко помещаются Св. Дары». Аббат подробно описывает эту дароносицу, передаваемую украдкой своей дорогой пастве, и святые женщины сами причащались Св. Тайн, обманывая бдительность и доверие своих мужей»

«Читая эти изумительные подробности, переносишься во времена Нерона и катакомб. Как известно, Рим допускает причастие без всякого подготовления, молитвы или исповеди: оно совершается обыкновенно в субботу. Такое разрешение даровано в виде особой милости людям, известным своим благочестием и добродетелями; но сколько находится в числе их фарисеев, людей, у которых привычка заменяет набожное благоговение, совершающих это таинство с сердцем холодным! Мне случалось жить во многих замках во Франции, и меня всегда возмущало, как некоторые женщины отправлялись к причастию прямо с постели, не умывшись, не причесав растрепанных волос, набросив шаль или накидку поверх капота, надев шляпу или прикрыв голову кружевной косынкой и в таком непристойном виде являясь в церковь. Потом они пьют шоколад в семейном кругу, ссорятся со своими ближними или распекают прислугу. У нас, бедных еретиков, осужденных на проклятие, можно причащаться только после недельного поста, прилежного посещения церкви, положенных молитв, и, очистив душу, мы украшаем тело: молодые девушки и женщины одеваются в белое, старухи в светлые платья, даже простые крестьянки надевают белые платки».

Таким же образом, прогуливаясь, аббат Сюррюг исповедовал графиню Екатенину. Для облегчения этого благочестивого подвига она приняла привычку гулять после обеда по бесконечной анфиладе покоев. Граф Фёдор, сидя в кабинете, курил трубку, беседуя с друзьями, потому что в те времена никогда не обедали в тесном семейном круге и всегда накрывали приборы для нескольких человек и близких людей. Дойдя до последней комнаты, искусный фокусник быстро надевал на шею своей спутницы цепь с дароносицей. А та ставила ее в шкаф в стиле ренессанс черного дерева с инкрустацией из слоновой кости, еще имевшегося у моего отца в 1865 г. Среди ящиков находилась миниатюрная плошадка со штучной доской, зеркалами и рисунками масляной краской. Нажатием секретной пружины в глубине открывалось свободное пространство, служившее дарохранительницей.

- У меня живо сохранился в памяти рассказ матери о первоначальной причине вероотступничества её свекрови. Почтенного доктора Крафта, скончавшегося в 1804 г., заменил врач-англичанин. Совершенный атеист, материалистические убеждения которого имели большое влияние на ум графини, склонной к беседе о вопросах высшей философии и к религиозным диспутам. Жизнь в деревне, где зимние вечера так долги, благоприятствовала подобным собеседованиям наедине во время ежедневных прогулок вдоль покоев. В один прекрасный день доктор упал с лошади, смертельно ушибся и, призвав к себе мою бабку, сказал ей, что, чувствуя себя на пороге смерти, слишком поздно осознал свои заблуждения и заклинает ее подумать о спасении своей души.»Бог существует, - сказал он ей, - мы его слишком долго отрицали; мои глаза открылись слишком поздно».

В ночь, последовавшую за его смертью, у графини было видение. Рассказывают, будто ей явился доктор, окруженный адским пламенем (этим объясняется ее слишком частое упоминание об этом пламени). Утром её нашли в обмороке, лежащей на полу. Придя в себя, она обнаружила признаки сильного нервного расстройства и, к общему удивлению, отправилась в церковь в конце парка. Домой она вернулась смущенная и разочарованная, не уловив смысла слов, не постигнув непокорной душой красоты богослужения. Она поделилась своим душевным состоянием со старшей сестрой, Александрой Голицыной, уже тайно перешедшей в католичество и проживавшей в имении близ Москвы, где её часто посещал аббат Сюррюг. Обрадованная случаем, последняя поторопилась послать младшей сестре духовника, чтобы наставить ее на верный путь спасения».

Две идругие младшие сестры, княгиня Вера Васильевна Васильчикова и графиня Варвара Протасова, также переменили религию. Последняя, Анна, замужем за графом Варфоломеем Толстым, одна осталась в лоне православной церкви. Она скончалась в 1861 или 1862 г. в Петербурге, где мы ее часто навещали.

Анна обладала большим умом и представительностью и таку же, как бабка, одевалась всегда по моде директории. Она была близка к императрице Елизавете, супруге Александра, и вспоминала о ней с трогательным уважением.

Среди лиц, совращенных в католическую веру аббатом Сюррюг, находилась другая княгиня, Голицына, двоюродная сестра моей бабки, князь Одоевский, княгиня Пушкина, князь Долгорукий. Подробности преступного прозелитизма этого священника находятся в его переписке с Римом («Католичество в России»).

(продолжение следует)