Авторский блог Василий Шахов 09:21 5 сентября 2019

30. Первосентябрьское. Есенинские советские Университеты России

"ГУМАНИТАРНОЕ КОСМОСОЗНАНИЕ. Бюллетень-еженедельник дистанционной кафедры истории развития гуманитарно-космических технологий"

30. ПЕРВОСЕНТЯБРЬСКОЕ. ЕСЕНИНСКИЕ

СОВЕТСКИЕ УНИВЕРСИТЕТЫ РОССИИ

Сергей Есенин — Ленин:

Еще закон не отвердел,
Страна шумит, как непогода.
Хлестнула дерзко за предел
Нас отравившая свобода.

Россия! Сердцу милый край,
Душа сжимается от боли,
Уж сколько лет не слышит поле
Петушье пенье, песий лай.

Уж сколько лет наш тихий быт
Утратил мирные глаголы.
Как оспой, ямами копыт
Изрыты пастбища и долы.

Немолчный топот, громкий стон,
Визжат тачанки и телеги.
Ужель я сплю и вижу сон,
Что с копьями со всех сторон
Нас окружают печенеги?

Не сон, не сон, я вижу въявь,
Ничем не усыпленным взглядом,
Как, лошадей пуская вплавь,
Отряды скачут за отрядом.
Куда они? И где война?
Степная водь не внемлет слову.
Не знаю, светит ли луна?
Иль всадник обронил подкову?
Все спуталось…

Но понял взор:
Страну родную в край из края,
Огнем и саблями сверкая,
Междуусобный рвет раздор.

Россия —
Страшный, чудный звон.
В деревьях березь, в цветь — подснежник.
Откуда закатился он,
Тебя встревоживший мятежник?
Суровый гений! Он меня
Влечет не по своей фигуре.
Он не садился на коня
И не летел навстречу буре.
Сплеча голов он не рубил,
Не обращал в побег пехоту.
Одно в убийстве он любил —
Перепелиную охоту.

Для нас условен стал герой,
Мы любим тех, что в черных масках,
А он с сопливой детворой
Зимой катался на салазках.
И не носил он тех волос,
Что льют успех на женщин томных.
Он с лысиною, как поднос,
Глядел скромней из самых скромных.
Застенчивый, простой и милый,
Он вроде сфинкса предо мной.
Я не пойму, какою силой
Сумел потрясть он шар земной?
Но он потряс…

Шуми и вей!
Крути свирепей, непогода.
Смывай с несчастного народа
Позор острогов и церквей.

Была пора жестоких лет,
Нас пестовали злые лапы.
На поприще крестьянских бед
Цвели имперские сатрапы.

Монархия! Зловещий смрад!
Веками шли пиры за пиром.
И продал власть аристократ

Промышленникам и банкирам.
Народ стонал, и в эту жуть
Страна ждала кого-нибудь…
И он пришел.

Он мощным словом
Повел нас всех к истокам новым.
Он нам сказал: «Чтоб кончить муки,
Берите всё в рабочьи руки.
Для вас спасенья больше нет —
Как ваша власть и ваш Совет»…

И мы пошли под визг метели,
Куда глаза его глядели:
Пошли туда, где видел он
Освобожденье всех племен…

И вот он умер…
Плач досаден.
Не славят музы голос бед.
Из медно лающих громадин
Салют последний даден, даден.
Того, кто спас нас, больше нет.
Его уж нет, а те, кто вживе,
А те, кого оставил он,
Страну в бушующем разливе
Должны заковывать в бетон.

Для них не скажешь:
Ленин умер.
Их смерть к тоске не привела.

Еще суровей и угрюмей
Они творят его дела…

ЕСЕНИНСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ РОССИИ

Пушкинские Дни России… Есенинские Дни России… «Моя лирика жива одной большой любовью: любовью к Родине. Чувство Родины – основное в моём творчестве… …нет поэта без родины…»

«…Ну что ж! Прости, родной приют. Чем сослужил тебе, и тем уж я доволен. Пускай меня сегодня не поют - Я пел тогда, когда был край мой болен. Приемлю все. Как есть все принимаю. Готов идти по выбитым следам. Отдам всю душу октябрю и маю, Но только лиры милой не отдам. Я не отдам ее в чужие руки, Ни матери, ни другу, ни жене. Лишь только мне она свои вверяла звуки И песни нежные лишь только пела мне.

Цветите, юные! И здоровейте телом! У вас иная жизнь, у вас другой напев. А я пойду один к неведомым пределам, Душой бунтующей навеки присмирев. Но и тогда, Когда во всей планете Пройдет вражда племен, Исчезнет ложь и грусть,- Я буду воспевать Всем существом в поэте Шестую часть земли С названьем кратким "Русь".

...Самые сокровенные с в я т ц ы русского человека... Духовно-нравственные

с в я т ы н и россиянина...

"ЕСЕНИН - ПОЭТ РОССИИ, ЕГО МОЖНО СРАВНИТЬ С ТАКИМИ ХУДОЖНИКАМИ ЯРКО ВЫРАЖЕННОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА, КАК ФРЕДЕРИК ШОПЕН ИЛИ ГАРСИА ЛОРКА - ИСПАНСКИЙ ПОЭТ, В СУДЬБЕ КОТОРОГО ТАК МНОГО ОБЩЕГО С СУДЬБОЙ ЕСЕНИНА..."

ГЕОРГИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ С В И Р И Д О В.

...Встречи в мастерской скульптора АНТОНИНЫ УСАЧЕНКО... Евгений П О П О В, народный артист РСФСР, художественный руководитель Рязанского государственного русского народного хора, рассказывает о встречах с сёстрами поэта - ЕКАТЕРИНОЙ АЛЕКСАНДРОВНОЙ И АЛЕКСАНДРОЙ АЛЕКСАНДРОВНОЙ ЕСЕНИНЫМИ... Их рассказы о брате...

- А знаменитая есенинская тальянка, к которой поэт был привязан настолько, что даже, отправляясь впервые в Петербург, взял ее с собой... Этот инструмент навсегда остался для него одним из самых любимых. Не случайно так часто поэт упоминал о нем в своих произведениях:"заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха...", "сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело...", "я и сам когда-то в праздник спозаранку выходил к любимой, развернув тальянку"...

В своём эссе "И ЛЬЕТСЯ МУЗЫКА СТИХА..." Евгений Попов говорит о том, что любовь к музыке, к народной песне никогда не угасала в душе поэта - ни в юности, ни в те годы, когда пришла к нему и слава. Автор очерка ссылается на воспоминания АЛЕКСАНДРЫ АЛЕКСАНДРОВНЫ: "Остались в моей памяти некоторые песни, которые он, устав сидеть за столом во время работы, напевал, расхаживая по комнате, заложив руки в карманы брюк или скрестив их на груди. Он пел "Дремлют плакучие ивы", "Выхожу один я на дорогу", "Горные вершины", "Вечерний звон"... ...По вечерам у нас часто читались стихи, шли жаркие споры о литературе, пелись хором песни. Почти все песни, которые мы пели, были очень грустные, протяжные. Очень любил Сергей песню "Прощай, жизнь, радость моя..." и часто заставлял нас с сестрой петь ее. Была у него еще одна любимая песня - "Это дело было летнею порою"...

Воспоминания сестёр Есенина... Личные наблюдения, размышления, "былое и думы" Евгения Попова, написавшего несколько песен на стихи гениального земляка... Размышления о р я з а н с к о й п е с н е, о р у с с к о й п е с н е...

- Протяжная песня... Именно в ней с особой силой отразилась глубина поэтического мировосприятия русского народа. Именно в ней собраны подлинные сокровища чистой, мудрой народной поэзии. Протяжную песню отличают мелодическое совершенство, глубина поэтического постижения природы, душевных движений человека, свежести, непосредственности чувства. Неудивительно, что она была очень близка поэту, что многие его стихи рождают ассоциации именно с ней, напоминая протяжную песню своим образным строем:

Есть одна хорошая песня у соловушки -

Песня панихидная по моей головушке...

Нивы сжаты, рощи голы, от воды туман и сырость.

Колесом за сини горы солнце тихое скатилось...

Евгений Попов чутко, интимно-творчески "чувствует" есенинский текст: "Сам текст этого стихотворения, его "сини горы", "солнце тихое" поразительно напоминают народную песню с ее поэтическими метафорами. Можно вспомнить и еще одно стихотворение: "В том краю, где желтая крапива и сухой плетень, приютились к вербам сиротливо избы деревень". - "Вчитываясь в чудесные строки, - отмечает Е. Попов, - нельзя не согласиться с мнением известного советского музыковеда В.Васиной-Гроссман о том, что "народно-песенная сущность поэзии Есенина сказалась в интонационно-ритмической стороне его стихов непосредственнее, чем в других элементах" - поэтических образах, метафорах и т.п. Исследуя эту сторону творчества Есенина, автор приводит немало примеров, в которых стихи поэта как бы повторяют ритмику народных песен. Вот одно из его ранних стихотворений - "Хороша была Танюша, краше не было в селе...". Оно написано пятнадцатислоговым стихом, подобно старинной крестьянской песне "Ах вы, сени, мои сени, сени новые мои". Напоминает оно и ритмику другой известной песни, близкой, впрочем, и по теме: "Хороши наши ребята, только славушка худа...".

Наблюдения Евгения Попова... Размышления большого Мастера... Глубокое "погружение" в песенный есенинский "космос"... Действительно, в лирике Есенина многое берёт начало от песни - старинной крестьянской, городской романсовой...

Не потеряли своего духовно-эстетического значения наблюдения Евгения Попова, связанные с проблемой "ЕСЕНИН - СВИРИДОВ". Обратимся к мемуарно-документальному очерку "И ЛЬЕТСЯ МУЗЫКА СТИХА...".

- Бурное возрождение интереса к поэзии Есенина началось в середине пятидесятых годов, и ознаменовалось оно появлением поэмы "ПАМЯТИ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА", созданной выдающимся композитором современности Георгием Свиридовым. КОМПОЗИТОР СЛОВНО ЗАНОВО ОТКРЫЛ МИРУ ЕСЕНИНА. И дело здесь не только в том, что его музыка оказалась необычайно созвучна духу есенинской поэзии. Гораздо более ценно то, что Свиридов как подлинный художник философски подошёл к осмыслению наследия поэта, сумел заново прочесть многие страницы его творчества. МОЖНО СМЕЛО УТВЕРЖДАТЬ, ЧТО МУЗЫКА СВИРИДОВА ПОДНЯЛА НА НОВУЮ ВЫСОТУ ПОЭЗИЮ ЕСЕНИНА...

Отмечая юбилеи двух русских гениев, мы не можем пройти мимо таких произведений публицистики и мемуаристики, как очерк Евгения Попова "И ЛЬЕТСЯ МУЗЫКА СТИХА"...

- Творчество Георгия Свиридова... Глубоко национальное и по духу, и по сути своей, оно, это творчество, удивительно емко, самобытно. В нем подкупают тонкая, проникновенная лирика, глубина философских обобщений, столь свойственная мышлению композитора. Не случайно, наверное, именно Свиридов, отдавая дань неповторимсой есенинской лирике, первым из композиторов воплотил в музыке социальные мотивы творчества поэта. Лирический герой поэмы "Памяти Сергея Есенина" - уже не тот одинокий, охваченный жгучей тоской по прошлому поэт, образ которого так усердно лелеяли прежде многие композиторы. У Свиридова это прежде всего личность. Да, его герой тоже может тосковать, но при этом он ищет себя, он жаждет утвердиться в новом мире. Такая трактовка потребовала для своего воплощения и новой формы - более масштабной, более емкой. Не сразу нашел композитор окончательное решение. Остановившись поначалу на камерном вокальном цикле, он понял вскоре, что эти рамки тесны для содержания поэмы. И тогда появился новый вариант - уже не камерный, а симфонический: в окончательной редакции поэма предназначена для тенора, хора и симфонического оркестра.

...Сегодня, когда очень остро-насущно (дай Бог!) решаются проблемы новых учебников, новых хрестоматий по культурологии, искусству, литературе, этике, эстетике, было бы справедливым п е р е и з д а т ь такие работы, как статья-очерк "И льется музыка стиха"...

Евгений Попов постигает творческие тайны художнической свиридовской лаборатории... Осуществляя отбор есенинских произведений, композитор стремился заострить внимание на ключевых моментах в творчестве поэта, на тех темах, которые более всего интересовали Сергея Есенина. Уже в основу первой части свиридовской "Поэмы..." положена одна из наиболее излюбленных тем поэта - щемящего сострадания к родной стороне ("Край ты мой заброшенный, край ты мой, пустырь, сенокос некошеный, лес да монастырь"). - "Мерная, печально-неторопливая распевная мелодия рождает ощущение глубокой сопричастности тому, что так дорого и близко поэту. Все пронизано здесь духом русской народной песни: и плавные, спокойные мелодические обороты, и мягкие, долгие гармонии, напоминающие своим прозрачным звучанием перезвон колоколов".

В своё время на уроках литературы ставилась задача ц е л о с т н о г о анализа художественного сочинения в единстве формы и содержания... Искусствоведческо-культурологический анализ Евгения Попова - образец целостного восприятия, глубинно-духовного "озарения", катарсиса. - "Интересно заметить, - говорит Е. Попов, - что Свиридов принадлежит к той категории композиторов, кто почти не пользуется цитатами из народного творчества, методом стилизации. Но при этом творчество его глубоко национально, так как своими корнями оно прорастает не только из профессиональной, но и из народной музыкальной культуры. Кстати, это свойство музыки Свиридова…

*********************************************************************

…В.Г. Распутин говорил в слове прощания с Г.В. Свиридовым: «Излишне говорить, что такие таланты не уходят насовсем. …Эта музыка будет звучать и завтра, и послезавтра, и десятки лет, ибо бесконечна наша любовь к нашей земле. Будет звучать до тех пор, пока будет жива Россия». «В поэзии Есенина жертвенник горит!», — сказал композитор, работая однажды с певицей Еленой Образцовой над есенинской программой концерта. «И мыслил и читал я по библии ветров, и пас со мной Исайя моих златых коров», — исполняла Е.Образцова свиридовскую дифирамбическую «В сердце светит Русь». Композитор, аккомпанируя, комментировал: «А коровы-то златые! И никто этого не увидел, а Есенин увидел!.. Если бы я был художником, я бы нарисовал картину: Есенин — пастух. Пасет стадо. А с неба на него смотрит пророк Исайя. Просвечивает в облаках такой, как у Сальвадора. Дали…». Рассуждая о стихийной силе настоящего таланта, Свиридов приводил в пример есенинское исповедальное: «Я — Божья дудка».

В 1968 году в беседе с корреспондентом одной из ленинградских газет, Свиридов заметил: «Моим любимым поэтом всегда был Блок. Но однажды — а произошло это в ноябре 1955 года — я встретился в Ленинграде со знакомым поэтом, и он долго читал мне Есенина. И тут есенинские стихи как-то особенно запали мне в душу. Воротясь домой, я долго не мог заснуть, все повторял про себя запомнившуюся строфу. И неожиданно родилась музыка. Просидел я за фортепиано не вставая, почти пятнадцать часов! Так была написана первая песня на есенинский текст, ставшая потом ключевой в моей «Поэме памяти Сергея Есенина». Остальные песни сочинились за две недели, залпом

Важнейшей Свиридов считал часть «Я — последний поэт деревни», с которой и начал сочинение. Первое исполнение Поэмы состоялось 31 мая 1956 года в Москве, в зале имени Чайковского. По радио перед премьерой, композитор признавался : «В этом произведении мне хотелось воссоздать облик самого поэта, драматизм его лирики, свойственную ей страстную любовь к жизни и ту поистине безграничную любовь к народу, которая делает его поэзию всегда волнующей. Именно эти черты творчества замечательного поэта дороги мне. И мне хотелось сказать об этом языком музыки. Эпиграфом к поэме я взял слова С. Есенина: ... Более всего Любовь к родному краю
Меня томила, Мучила и жгла».

«Метель вовсю свистит в Рязани…»

«Будучи бесконечно русским поэтом, не поэтом даже, а органом, созданным природою как бы по заказу русского народа, до мучительно сладкой боли душевной влюбленным в «страну березового ситца», Есенин вместе с тем, а может быть, именно поэтому оказался и законченно интернациональным…»

Михаил А л е к с е е в. 1975.

Есенин в нашей жизни. Есенин всегда и сегодня. Поэзия Есенина чарует свежестью и сочностью красок, удивительной звукописью, волшебной игрой светотени.

Когда ещё «метель вовсю свистит в Рязани», спит «клён заледенелый», иней окутывает берёзы в Константинове, игривым воробышкам, «деткам сиротливым», снится «в улыбках солнца ясная красавица-весна». Разнообразны до пластической осязаемости зримые есенинские лики весны: «тропинка склизкая»; «липким запахом веет полынь»; «дымом половодья зализало ил»; «в поле, склоняясь к побегам, ходят грачи в полосе»; «в цветах любви весна-царевна по роще косы расплела». В приокских лесах и перелесках много черёмухи. Пробуждение её – ещё одна из примет весны: «черёмуха душистая с весною расцвела»; «спит черёмуха в белой накидке»; «сыплет черёмуха снегом».

Лирический есенинский герой «одурманен весной», одухотворён, с трепетом ждёт зреющее «рожденье в посеве слов»: Так пой же, грудь моя, Весну! Волнуйся новыми

Стихами!.. - Есенинскими стихами «волнуются» всё новые и новые сердца…

«…как рождаются великие поэты,

тайна сия велика есть…»

В журнале «Москва» (1985) опубликована «повесть встреч и дорог» Петра Проскурина под названием «Порог любви». Крупный литератор современности размышляет о вечных нравственных и эстетических ценностях, движении жизни и движении искусства: «…в этом же движении народа к духовным вершинам, всегда основывающимся на незыблемом историческом монолите своей культуры, и Сергей Есенин и Александр Блок на наших глазах легко и как бы безо всяких видимых усилий (время приспело!) перешагнули из одной градации в другую и встали вслед за Пушкиным, Лермонтовым и Тютчевым в ряд величин самых необходимых, организующих само будущее…».

Превосходный лирик в прозе, Пётр Проскурин, оказывается, - автор оригинальных стихов. Вот, например, его стихотворение «Е с е н и н у» («вмонтированное» в новую повесть «Порог любви»): Ночное небо, звёздный зов В иную жизнь и смерть иную –

Страну своих далёких снов Я на прощание целую За розовые корабли Так и не сбывшейся удачи, За то, что в огненной дали Предел надёжный обозначен, За то… О нет, довольно слов, Не передать тоску немую, - Ночное небо, звёздный зов В иную даль, в любовь иную…

«Мы не знаем, как рождаются великие поэты, - тайна сия велика есть, - но почему они рождаются, мы знаем. Их рождают великие события, социальные потрясения, революционные эпохи… Так родился безымянный автор «слова о полку Игореве», так родились Пушкин и Лермонтов, так родился Некрасов. Эпоха трёх революций дала нам трёх богатырей: Александра Блока, Владимира Маяковского и Сергея Есенина, на долю которого выпала крестьянская застава, - размышлял Василий Фёдоров. – Мы также знаем, почему Сергей Есенин стал именно таким поэтом, каким стал, поэтом умного и обнажённого сердца, поэтом проникновенного ума, поэтом большой нравственной чистоты и душевных срывов, поэтом Руси советской и, как уверяли критики, поэтом Руси уходящей, - одним словом, поэтом действительных и кажущихся противоречий». Поняв закономерность появления есенинского феномена как художественного и нравственного явления («Сергей Есенин как поэт не мог не родиться»), закономерность его идейно-эстетической позиции именно на «крестьянской заставе» («Крестьянский вопрос – самый больной и самый сложный вопрос нашей русской истории»), Василий Фёдоров вдумывается в поэтические выводы Есенина:

Полевая Россия! Довольно Я не знаю, что будет со мною…

Волочиться сохой по полям! Может, в новую жизнь не гожусь,

Нищету твою видеть больно Но и все же хочу я стальною

И берёзам и тополям. Видеть бедную, нищую Русь.

Что же нас сегодня привлекает в стихах Есенина о деревне? Нам дорога его беспредельная любовь к ней, его тревога за её судьбу: ведь деревенские проблемы продолжают оставаться по-своему острыми. Что же касается есенинской грусти по уходящему, то она сама по себе очень человечна.

Василий Фёдоров полагает, что огромную, ещё мало использованную ценность представляет переписка Есенина с другом детства Григорием Панфиловым. В сущности, у подростков Гриши Панфилова и Сергея Есенина были свои Воробьёвы горы, где звучали их клятвы служения «истине и свободе». Фёдоров обращает внимание на нравственную многосодержательность их переписки, на «главные устои этого своеобразного кодекса»: «В жизни должно быть искание и стремление, без них смерть и разложение»; «Гений для меня – человек слова и дела»; «Живи так, как будто сейчас же должен умереть, ибо это и есть лучшее стремление к истине»; «Зачем завидовать тому, кто обладает талантом, - я есть ты, и мне доступно всё, что доступно тебе»; «Не избегай сойти с высоты, ибо не почувствуешь низа и не будешь о нём иметь представление».

«Сергей Есенин – Василий Фёдоров» - эта преемственная линия является весьма заметной, весьма существенной в русской лирике ХХ столетия. Восходящий к Есенину – «поиск прекрасного» («За красоту людей живущих, за красоту времён грядущих мы заплатили красотой») - в федоровском философско-психологическом эпосе («Проданная Венера», «Далекая», «Белая роща», «Золотая жила»). «Есенинское», высоко-духовное, «талант животворения», «высшая форма поэзии» – в «романтической поэме» Вас. Фёдорова «Седьмое небо» (1959-1967); «высокая любовь» Василия Горина, включенная в большую Историю «стремительного моторного века», интимная драма (утрата любви, разочарование в друге), непосредственное участие в главных событиях эпохи, постижение сложных психологических перипетий и противоречий – способствуют обретению опыта, важного для всего народа, всего человечества («Для трех, для двух, для одного обиженного человека есть память лет. А память века – для человечества всего»; «людей крылатых стало больше» - констатирует автобиографический повествователь.

«…память века – для человечества всего…»

У Николая Рыленкова (1909-1969)– своё понимание творческой индивидуальности («Настоящие большие художники выражают эпоху со всеми её устремлениями и противоречиями не только содержанием своего творчества, но и всей своей жизнью»); к числу «именно таких художников» относится, по его мнению, и Сергей Есенин.

Духовно-нравственные и жанрово-стилевые искания самого Н. Рыленкова восходят к «есенинским родникам» («И в плоть мою и в кровь мою вошли все звуки неба, запахи земли…»); его влекут к себе «вечные», «неразгаданные тайны», неукротимое обновление всего сущего («Может, ты объяснишь мне несуетным словом, как природа извечное делает новым»; «Душа стремится вглубь, к первоосновам всех радостей земных и всех забот…»).

Уяснение возможностей лирики («Лирическая поэзия сплошь и рядом вырывается за пределы чисто словесного искусства, прорываясь в область музыки»), могучего таланта поэта («Как легендарный царь Мидас, Есенин обладал поистине волшебным даром превращать в золото поэзии всё, к чему бы он ни прикасался»), позволяет Н. Рыленкову войти в художественный мир Есенина.

Как и Есенин, Н. Рыленков – предельно чуток к сохранению и бережению того, что завещано веками и может быть невозвратно утрачено: Поклон вам низкий, борозды-морщины На многодумном пахаря челе, Бесплодна мощь железная машины Без человеческой любви к земле…

Глубокий психологизм, «душевная отдача» стихотворений о человеке, судьбе человека, смысла человеческого бытия. Тончайшее изображение пейзажа. «Есенин был поэтом по самой своей строчечной сути», - отмечал Н. Рыленков, убеждённый в том, что есенинская поэзия «будет жить долго, радуя всё новые и новые поколения читателей очищающей душу искренностью чувства, наполняя сердца трепетной любовью к милой земле, на которой сладостна не только радость, но и грусть, не только встречи, но и расставания».

Сергей Васильев обращается к «рязанскому» периоду становления личности Есенина, к его ранним жанрам, обнаруживая, что есенинская поэзия «дышит запахом родных полей», «светится народными радостями, напоена беспредельной привязанностью к той земле, на которой родился поэт, к тому народу, из которого он вышел». Васильев присматривается к отроческим стихам Есенина. «Удивляет ранняя способность видеть мир во всей его первозданной красоте и тайне, находить редкие по своей графической точности детали пейзажа, обнаруживать свежие, никем дотоле не тронутые краски и располагать их на полотне искусной рукой живописца», - пишет Васильев, прослеживая «рязанские университеты» поэта.

В самом деле, разве не ж и в о п и с н о уже одно из ранних художественное полотно константиновского «самородка» - его «Н о ч ь»: Усталый день склонился к ночи, Затихла шумная волна, Погасло солнце, и над миром Плывет задумчиво луна.

Долина тихая внимает Журчанью мирного ручья. И темный лес, склоняясь, дремлет

Под звуки песен соловья. Внимая песням, с берегами, Ласкаясь, шепчется река. И тихо слышится над нею Весёлый шелест тростника. 1910-1912.

Разве не живописен, разве не музыкально-пластичен, не зримо-осязаем ещё один (один из многих несказанно-неповторимых) ранний пейзаж гения-рязанца:

Колокол дремавший Скрылась за рекою

Разбудил поля, Белая луна,

Улыбнулась солнцу Звонко побежала

Сонная земля. Резвая волна.

Понеслись удары Тихая долина

К синим небесам Отгоняет сон,

Звонко раздаётся Где-то за дорогой

Голос по лесам. Замирает звон.

1914.

С.Васильев констатирует: «Острый глаз, врождённый ум, цепкая крестьянская сноровка во всём – от косьбы до прилежного чтения и неустанной работы над словом – позволяют богато одарённому юноше по-житейски мудро ощущать не только окружающую природу, но и самую суть сельской жизни».

Еду. Тихо. Слышны звоны. Понагнулась, как старушка,

Под копытом на снегу, Оперлася на клюку,

Только серые вороны А над самою макушкой

Расшумелись на лугу. Долбит дятел на суку.

Заколдован невидимкой Скачет конь, простору много,

Дремлет лес под сказку сна, Валит снег и стелет шаль.

Словно белою косынкой Бесконечная дорога

Подвязалася сосна. Убегает лентой вдаль.

«Пороша». 1914.

По словам С. Васильева, Есенин никогда не забывал «зарево рассвета на Оке», пение жаворонка над рязанской пашней, «тысячами нитей он был связан с рязанскими синими далями». «Что привлекает внимание к поэзии Сергея Есенина? Прежде всего его живописное, напоенное ароматом бескрайних русских просторов слово, искреннее, неподдельное чувство любви к отчему краю, пленительная образность речи, в большинстве своём обращённой к обильной природе родной земли, к простым трудовым людям, населяющим её, - размышляет Васильев. – Истинный судья творчества Сергея Есенина – наш отважный труженик-народ, ему и принадлежит драгоценная жемчужина есенинского таланта, он и сумеет сохранить её в своём любящем сердце».

Владимиру Цыбину поэзия Есенина представляется «летописью сердца»: «Большая поэзия – это всегда судьба. И вся поэзия Сергея Есенина – самая подробная летопись сердца. Но Есенин не записывл себя, он мерил мир самой крупной мерой в поэзии – сердцем. Вот почему у него не было так называемого лирического героя, когда зачастую как бы отдельно живёт «некая личность» и собственное «я». Заметим, однако, что с данным цыбинским утверждением об абсолютной тождественности лирического «Я» и самого автора, конечно же, нельзя согласиться (ведь

Повествователь от первого лица «Я» может быть и женского, и среднего рода, и пернатым, и четвероногим).

В целом же, оценка личности и творческой индивидуальности Есенина Вл. Цыбиным достаточно справедлива и оригинальна: «Он сам весь песня. И песенная сила его таланта шла от молодости народа, породившего его. Каждое слово его песенное, оно поётся само. По-русски, нараспев, взхлёб, в открытую». В. Цыбин, обозревая современную «молодую поэзию», приходит к выводу, что «есенинское направление живёт и развивается», что для творческой молодёжи поэзия Есенина – «прежде всего часть нас самих» («Мы учимся любить землю нашу по-есенински, мы учимся ощущать слово по-есенински. И главное, мы учимся у Сергея Есенина правде»).

Свой путь к Есенину, своё понимание есенинской лирики и её места в духовной жизни человека у Николая Доризо: «Я не могу представить свою юность без Есенина, как не могу представить России без берёзы…».

Белая берёза И стоит берёза

Под моим окном В сонной тишине,

Принакрылась снегом, И горят снежинки

Точно серебром. В золотом огне.

На пушистых ветках А заря, лениво

Снежною каймой Обходя кругом,

Распустились кисти Обсыпает ветки

Белой бахромой. Новым серебром

1913.

«Он принадлежит к тем, может быть, нескольким за столетия, поэтам, которые вошли не только в русскую литературу, но и в русский пейзаж, стали его неотъемлемой частью, как ива над речкой, как степное жито, как затерявшаяся в нём зорька, как русская красавица берёза. Да, именно русская!», - настаивает Н. Доризо. И во Франции, и на «скалах чужедальней норвежской земли», и в других краях Н. Доризо трепетно вспоминалась берёзовая, есенинская Россия. «Помню, в детстве пленяло мой слух и воображение, как хрустальный говорок первого мартовского ручья, как выдох берёзовой рощицы, как весенний шум лесной сени: Сергей Есенин – это необъяснимо прелестное своей чистотой и свежестью созвучие. Очень естественно, что именно ему Россия подарила такое имя и фамилию, - пишет Н. Доризо.- Он ушёл от нас, оставшись на устах наших, как дорогая песня, как легенда о вечной молодости. Нет, не ушёл, а приснился. Не ушёл, а проскакал под окном моим на розовом коне. Проскакал весенней гулкой ранью и стал лучом того солнца, чьё имя – Россия!»

Во истину – бессмертна есенинская муза… Ветры, ветры, о снежные ветры,

Заметите мою прошлую жизнь. Я хочу быть отроком светлым Иль цветком с луговой межи. Я хочу под гудок пастуший Умереть для себя и для всех. Колокольчики звездные в уши Насыпает вечерний снег. Хороша бестуманная трель его, Когда топит он боль в пурге. Я хотел бы стоять, как дерево, При дороге на одной ноге. Я хотел бы под конские храпы Обниматься с соседним кустом. Подымайте ж вы, лунные лапы, Мою грусть в небеса ведром. 1919.

У Виктора Бокова своё «видение» личности Есенина, для него поэзия Есенина, как древняя церковь Покрова на Нерли, - стоит, белеет на зеленом лугу и из дальних веков седой старины зовёт его, современника, к себе, чтобы присесть, отдохнуть, подумать о том, кто есть человек и как обязан относиться он к своему ближнему. Боков ставит Сергея Есенина рядом с Андреем Рублёвым: оба они «апостолы певучей человечности», оба «извлекли из русского быта великие художественные образы», «пропели нежную песню живой плоти, дав ей крылья великого одухотворения». Есенин видится Бокову зелёной травинкой под ослепительно синим небом России». «Она и бессильна и могуча, - прибегая к некрасовской реминисценции, - поясняет свою мысль В. Боков. – Её можно примять, но можно и обойти. Есенин – природа, Есенин – дух, Есенин – великая любовь, которая, собственно, и творит всё лучшее, что есть на земле».

1.0x