Так и живы

Так и живы
Екатерина Глушик 27 июля 2011 года Номер 30 (923)
Вера — домработница. Новые времена равных и неограниченных возможностей предоставили ей возможность именно эту. Приехала в Москву из молдавского села молодая, полная надежд и планов на дальнейшую учёбу, устроилась на работу по лимиту на завод комплектовщицей и сразу получила место в общежитии. Третьяковка, Исторический музей, Музей Пушкина, театры, концерты — жадно приобщалась к культурной жизни. По выходным ездила по подмосковным усадьбам… В те три года столичной жизни и накопила свой культурный багаж. Неплохой.
Поступила на заочный, но родила от своего коллеги, который любил, но не строил серьёзных планов. Не отчаялась. Учёбу, как думала, отложила. Оказалось — бросила. Когда была в декретном отпуске, тут, что называется, всё и началось — перестройка перешла в катастройку. Комнату, в которой жила с ещё одной девочкой с завода, отдали Вере, матери-одиночке, успела последние советские блага в жилищном вопросе ухватить.
Предприятие закрыли. Не досидев до конца декретный отпуск, пошла работать. Знакомые устроили домработницей к англичанину, представителю одной из фирм. Ребёнка оставляла с соседкой. Слава Богу, сын мало болел. До сих пор Вера, хотя почти двадцать лет прошло, тепло вспоминает Гарри. Он жил один, работы по уборке квартиры было не так много, своё бельё он носил в чистку. Так что стирать не приходилось, ел в ресторанах, поэтому ни продукты таскать, ни жарить-парить тоже не надо было. Гарри всегда привозил подарки, называя это знаками внимания. Но эти знаки были для матери-одиночки весьма существенны: красивая сумочка, духи, хороший кофе… Вежливый, корректный. Он часто уезжал, и Вера получала оплачиваемый отпуск по целой неделе.
Всё было хорошо, пока Гарри не завёл себе подругу из местных. Дама переселилась в его квартиру, и работы добавилось в разы. Элеонора требовала каждую неделю мыть окна (а их в квартире было пять), стирать и гладить не только их с Гарри белье, но и приносимое от своей мамы, которой трудно самой стирать. Потом, правда, сказав, что не хочет таскать туда-сюда белье, Элеонора вменила в обязанность домработнице раз в неделю ходить к её маме и выполнять всю домашнюю работу и там. Вера должна была также покупать продукты на рынке, где дешевле, готовить каждый день обед из 3-х блюд. О подарках нечего было уже и помышлять. Элеонора ввела систему штрафов, наказывая рублём, стимулируя домработницу рыночными методами. Оштрафовала как-то даже за то, что Вера не на ту полку положила выглаженные рубашки: якобы пара, собираясь с театр, не могла найти, в итоге успела только ко второму отделению… Копеечные доходы, поскольку цены росли, а зарплата была «стабильной», стали нищенскими. Гарри только смущённо улыбался, когда в редкий раз видел домработницу.
Вера стала подумывать о другой работе, но её пришлось не просто подыскивать, но искать: Гарри скоропостижно, что называется, завершил деятельность в России, уехал, а Элеонора отправилась обратно к маме.
Новое место ей подыскала подруга: в хорошей семье, где молодая мама занималась аптечным бизнесом, были уже няня, повариха, нужна была помощница для уборки, стирки, глажки. Зарплата была относительно неплохой — позволяла сводить концы с концами.
Если в последнее время у Гарри работала по 9 часов в день, то здесь больше 6 часов не приходилось. Хорошо. До тех пор, пока… Хозяйка родила ещё одного, а в это время — кризис. Семья кинулась в жёсткую экономию, уволила пожилых няню и повариху, оставив молодую Веру, и все обязанности легли на неё. К тому же приходилось мотаться за город, где «обедневшими» аптекарями был выстроен особняк. Зарплату не повысили, а работала Вера уже по 10 часов в день. И уже мечтала только найти работу, на которую не приходилось бы мотаться за город на электричках, таская туда и продукты — богачи тоже были рачительны, старались не покупать продукты в дорогом магазине элитного посёлка.
Работу нашла. Опять же через приятельницу. Бывшая преподаватель института нефти и газа стала работать в нефтяной компании, что позволило ей нанять домработницу. Интеллигентная, обходительная, она дружила с соседкой Веры. И та порекомендовала золотую просто и женщину, и работницу. В трёхкомнатной квартире жили Полина, ровесница Веры, её муж и сын-школьник. Полина очень обрадовалась такой помощнице. Вера тихо приходила, мыла, стирала, гладила. Хозяйка любила до работы попить с Верой кофе. Делилась: полгода у неё работала женщина, которая съедала все из холодильника (готовила хозяйка сама), за мытьё окон требовала по 100 долларов, была неаккуратна и часто не являлась, хотя месячную зарплату получала исправно. Полине, доценту, дочери офицера, неудобно было призывать к порядку, неловко было удерживать зарплату за неотработанные дни. И она нарадоваться не могла на появившуюся исполнительную Веру.
О том, что нефть дорожает, Вера знала не из биржевых сводок, а по той важности и значимости, которой наполнялась бывший доцент, а нынешний помощник генерального директора компании по продаже нефти. Уже никаких чаепитий с домработницей, никаких душевных бесед о своём, о женском. Уже помыкания и недовольства. Круг обязанностей расширился. И стал включать готовку, посещение химчисток, ателье, ЖЭКа, сберкассы. В орбиту забот опять включились родственники: папа из Подмосковья был перевезен в Москву в приобретённую квартиру, в которой после ремонта нужно было убраться. А потом убираться раз в неделю. Ну и готовить, конечно. С папой нужно было ходить по поликлиникам, сидеть в очередях…
Вера рассказывает как-то буднично обо всём: везде одно и то же. Тебя принимают на работу, очертив круг обязанностей. А потом этот круг расширяется, а зарплата не повышается. Вот и у Полины, некогда интеллигентной преподавательницы, за 8 лет уборка одной квартиры вылилась в 4: нефтяная заправила купила квартиру соседей, то есть это уже две квартиры, купила квартиру папе — туда надо ходить раз в неделю, приобрела квартиру повзрослевшему сыну — и там наводи порядок раз в неделю, куплена дача, куда Вера едет в четверг вечером с ночёвкой, чтобы к приезду хозяев в пятницу всё убрала и приготовила. Получает 22 тысячи рублей, не имея права ни на больничный, ни на оплачиваемый отпуск. Чужие деньги никто не считает. Не считает их и Вера: Полина при ней зачитывала договор юристу, из которого следовало, что заработная плата хозяйки составляет 754 тысячи рублей в месяц. Вера решилась и попросила добавить к её тогдашним двадцати тысячам хотя бы на проездной. Хозяйка поворчала и добавила две, не преминув сообщить, что Вера получает больше профессора.
Уходит на работу Вера в семь утра, приползает домой, как сама выражается, в 8 или 9 вечера. Если бы не соседка, присматривавшая за сыном, неизвестно, как и в кого бы он вырос.
Раньше, когда была заводской рабочей, летала к себе домой каждый год. Сейчас — раз в три года на поезде плацкартом на неделю: больше, чем на 10 дней капиталистка-нефтяница не разрешает отлучаться. Ни о выставках, ни о концертах, ни о музеях, на которые с такой охотой бегала, и речи не идёт: и времени нет, и сил, и средств.
…Как-то посмотрела аттестат зрелости хозяйки: у той было три тройки, а у Веры — ни одной…