Авторский блог Редакция Завтра 03:00 4 марта 2008

ВЫБОРЫ И ПЕЧАТЬ

НОМЕР 10 (746) ОТ 5 МАРТА 2008 г. Введите условия поиска Отправить форму поиска zavtra.ru Web
Илья Демидов
ВЫБОРЫ И ПЕЧАТЬ
Рассказ, основанный на реальных событиях
ОПЕРУ ВЫПАДАЕТ НА СУББОТУ внеочередное дежурство. Об этом он с возмущением сообщает по телефону, я молча радуюсь. Заеду, пообщаемся.
В восемь утра в кабинете бодримся кофейком. Неожиданный для раннего часа звонок начальника РОВД. Шеф встревожен и взволнован, вызывает капитана к себе. Я жду Опера полчаса, он возвращается мрачнее ночи.
"Беда у нас, Саша, беда. Из избиркома печать нужную свистнули. А завтра выборы в местную Думу. Избиркомовцы вместо того, чтоб позвонить сначала нам, в первую очередь оповестили свое высшее начальство. А те нагнали драматизму. Связались с ФСБ и сказали, что в нашем районе попытка срыва демократического волеизъявления, преступление чуть ли не против конституционного строя. Сейчас у нас девять утра. К часу дня подвалят чекисты и будут здесь искать чеченских террористов".
Я подаю надежду, мол, может, эти вороны из комиссии сами печать куда-нибудь сунули. Я этих сонных товарищей видел, сейчас найдут где-нибудь под столом или в коробке с печеньем. "Нет, Саша. Они пропажу обнаружили вчера вечером. Нет, чтоб сразу нам позвонить, они всю ночь сами по всем кабинетам своим искали. Все перерыли, не нашли. Реально украли у них печать. Откуда у нас террористы! На хрена террористам печать? Тут точно какая-то дурка.
В общем, у меня три-четыре часа, чтоб найти печать, задержать похитителя и снять с него первые показания. Иначе все креветками встанем!"
Вопреки моим ожиданиям, мы не помчались сломя голову, не понеслись на машине на поиски. А сначала выпили еще кофейку, и Опер степенно садится за телефон и куда-то звонит.
С торжественного портрета на стене благодушно глядит Президент, за окном почти полностью, по зимним хмурым понятиям, рассвело. Чайник перманентно опустошается, включается в розетку и закипает. Странно, но в кабинете воцарилось полное спокойствие, как будто ничего страшного не происходит. Как будто не срываются выборы, не формируют где-то прямо сейчас бригаду чекистов, которая совсем скоро приедет сюда "выводить всех на чистую воду", "рубить лес и метать щепки". Опер спокойно и даже весело и непринужденно болтает по телефону, обзванивает знакомых, болтает, о чем попало. "Че вчера, да че позавчера? Как жена, как здоровье? Кто вчера выиграл в бильярд?" Растворимый кофе в банке быстро тает.
Так проходит час. Опер кладет трубку. "Всё не так плохо. У нас есть шансы спасти демократию!" В ходе телефонных разговоров выяснилось следующее. Один из кандидатов в депутаты вышел на наше местное алкашное сообщество. Собрал человек сто, оформил им право досрочного голосования, каждому алкоголику и тунеядцу обещал за голос сто рублей. Голосовали они в среду. Но кандидат вдруг снизил цену до девяноста рублей. Куда ему понадобилась эта сэкономленная тысяча — другой вопрос. Но "голосовавшие сердцем" обиделись. Кто-то из них и взял со стола зазевавшейся дамы Печать. В дальнейшем, в ходе освоения заработанного ресурса на таких-то квартирах, Сергеич, проживающий в таком-то адресе, хвастал этой самой Печатью. Шлепал ее на шкафах, обоях, водочных этикетках и даже, прости господи, на заднице своей подруги. Сейчас Сергеич, предположительно, спит дома, где проживает с престарелой мамой.
Спускаемся вниз садимся в дежурный "уазик" и едем к Сергеичу. Кирпичная четырехэтажка постройки годов шестидесятых. Крайний подъезд. На лестнице вряд стоят мешки с бытовым мусором, крепко несет рыбой — народ перестал таскать всё это добро на мусорку, просто выставляет за дверь в ожидании дворников. Думаю, быстрее дождутся крыс. Первый этаж, дверь налево. У этой двери мешка нет. Жмем кнопку звонка. Дверь открывает престарелая мама.
— Где Сергеич?
— На кухне, завтракает.
Идем, не разуваясь, на обшарпанную кухню. Сергеич — здоровый, крепкий мужик лет сорока пяти — уплетал макароны с майонезом и хлебом. Увидев нас, резво сиганул в открытое окно: с первого этажа не страшно. Мы по лестнице побежали за ним следом. Все время пока писал про розыск, мучался тем, что нечем развлечь читателя. Ни стрельбы, ни погони. Жизнь не похожа на кино. Многие опера за всю жизнь не стреляли даже в воздух, пистолет работает только в тире. Но теперь вот она — погоня!
Сергеич побежал в сторону гаражей, мы за ним. Бежим вдоль гаражей по неширокому проезду. Невольно любуюсь, как красиво бежит Опер. Прямо греческий атлет из советского мультика. Ноги выбрасывает вперед, отмахивает руками, голова — прямо. Погоня продолжалась вдоль гаражей метров семьдесят и надоела Оперу. Он рявкнул: "Стой!" Сергеич остановился. Мы спокойным шагом подошли, по дороге отдышавшись.
— Печать избиркомовскую ты подрезал?
— Нет, начальник, не я!
— Повернись спиной.
Из заднего кармана джинс Сергеича выпирала Печать. У Опера зазвонил мобильник. Капитан говорил, злился. Прекратил разговор. "Час от часу не легче. Жена звонила. Дома кран сорвало. Воду она перекрыла, соседей не потопим. Но ей надо ребенка мыть и стирать. Нужно мне срочно домой, кран поставить.
— Так, Сергеич. Ты, хоть и оступился, но мужик, я знаю, положительный и ответственный. Сейчас иди домой, доедай завтрак, вообще, подкрепись, как следует. И бегом в РОВД. Скажи дежурному, что я тебя поймал, пусть он тебя пока определит в обезьянник. Я приеду, поговорим. Не будешь дураком, отделаешься пятнадцатью сутками".
Капитан поехал домой. Пока ждал его возвращения, зашел к гээнэрщикам. Те хвастали новым поступившим снаряжением. Белоснежные шлемофоны с тонированными забралами, крутые обезьяноподобные противогазы, навороченные доспехи, защищающие все уязвимые части тела. Ментам почему-то не понравился дизайн щитов — прозрачные, неприятно. Но зато легкие и говорят, что прочные, удобно сидят на руке. А дубинки — что за загляденье! "В случае чего — с этим будем спасать демократию!" -— смеются товарищи. Объясняют, что демократии нашей мало, что грозит, кроме обвала цен на нефть. А все это добро пригодится точно, когда начнет новый футбольный чемпионат. Вот будет в Москве дерби ЦСКА — "Спартак", проверится в действии новое снаряжение. Оставалось время, обсуждали, как в случае газовой атаки одевать противогаз. Сначала снимать шлем, глотая отраву, или натягивать прямо поверх белоснежной красоты. Попробовали поверх — не натягивается!
ЧЕРЕЗ ЧАС, В ПОЛДЕНЬ, мы собрались втроем в кабинете. Сергеич сидел за столом напротив Опера. Этот час не пошел на пользу подозреваемому, он решил, что пятнадцать суток — тоже слишком много, и стал идти в отказ. "Печать не брал, как оказалась у него на кармане не знает. Верно, по пьяни кто-то задарил вчера". Объяснять, что времени на интеллектуальные игры и "разводилово" нет, Опер не имеет права — государственная тайна. Сейчас не до внутрикамерных дел, не до хитрых ловушек. Без объяснений Сергеич рассчитывает, что от него отвяжутся, все равно ведь Печать нашлась. Но капитану нужно предъявить к обеду виновного. "Соседям" нужна будет хоть какая-то жертва.
Опер встает из-за стола, прохаживается вокруг Сергеича. Между делом, требует от него руки держать на столе. Похититель Печати кладет руки на стол, локти подвигаются вперед обнажая бочину. Внезапно капитан хлестко пробивает ногой в этот незащищенный бок, черная остроносая туфля мелькнула, как сабля. От неожиданности я моргнул, а Сергеич охнул.
Не дожидаясь продолжений, похититель сознается. В среду вечером взял Печать со стола, когда голосовал за какого-то упыря. Бодро пишет признание. Капитан с облегчением ставит электрический чайник. Но тут возникает новое затруднение. В признании надо указать мотив преступления. Сергеич при всем искреннем желании помочь следствию, не может сформулировать, за чем украл Печать. "Да суки они все!" Такое в протокол не напишешь. Время полпервого. Пробуем наводящими вопросами раскрыть таинственную душу Сергеича. Попытки Сергеича объяснить смысл содеянного, если их систематизировать, и оформить грамотным языком, оказываются опасны. Получается, его не устраивают выборы, кандидаты, и вообще весь наш конституционный строй. Если б его сейчас допросили чекисты, они легко его развели бы на терроризм. Безобидный, в общем-то, тихий пьяница мог бы повысить статистические показатели по антитеррору и сесть на многие годы строгача.
Опер трет лоб. "Сергеич! Ты посмотри на себя! Ты что, революционер?! Тоже мне, бл…, Котовский! Молодая гвардия! Какая тебе каторга?! Пьянь! Жизнь, смотри-ка, его не устраивает". Капитан обращается ко мне. "Журналист, давай думай. Надо за десять минут нормальную национальную идею сбацать. Да такую, чтоб потише, без уголовщины. Зачем он мог взять эту Печать?"
Легко сказать, национальная идея. Десятки гигантов мысли не могут ее родить столетиями. А тут за десять минут. В принципе из показаний и путаных слов Сергеича что-то вырисовывается. Но с такими идеями нам тут быстро наведут порядок, типа того, какой в двухтысячном году Опер сам ездил на три месяца наводить в Чечне. Без пятнадцати час. Я даю мысли.
— "Да чисто по пьяни он Печать взял. Из хулиганских побуждений".
— "Во! Взял, не предполагая общественно-опасных последствий. Протрезвел, и сам принес в милицию, дежурный видел, что он сам пришел. Вернул печать, раскаялся, готов нести заслуженное наказание. Тут и пятнадцать суток не за что давать. Только ради "соседей".
Под нашу диктовку Сергеич дописывает показания, ставит подпись. Отправляется с сержантом в обезьянник. Опер бегом к шефу. Через пять минут во двор въезжают два огромных черных джипа, сразу занимая во дворе все пространство. Милицейский "уазик" рядом с ними кажется повозкой париев. Товарищи в добротных пальто идут к крыльцу, скрываются в дверях.
Прождал в одиночестве целый час. Опер вернулся довольный и сияющий, потянулся за канистрой с коньячным спиртом, выдал мне нож и лимон. Все обошлось. Печать отправилась в комиссию, процесс волеизъявления свободных граждан сработает без сбоев. Кандидат, окрещенный Сергеичем "упырем", ласково присосется к сосочке Родины-мамы, сам Сергеич просидит дней пять за решеткой, как раз выйдет из запоя на халяву. Чекисты еще попарят шефу мозги, пообедают у него, и поедут по домам. Капитан горд, что отмазал родной район, себя, РОВД и Сергеича от крупных неприятностей.
1.0x