СМАК, МРАК, СРАМ...

| | | | |
Юрий Архипов
СМАК, МРАК, СРАМ...
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают…
А.С.Пушкин
Мы делаем это десятки лет…
Однажды мир прогнется под нас…
А.В.Макаревич
"Машина времени" — это ж надо было так угадать с названием… Символический смысл сего поименования открылся мне сразу, как только я впервые соприкоснулся с макаревичевым "творчеством" — как они, на эстраде, любят теперь называть свой шоу-бизнес. В середине 80-х было, летел я из Алма-Аты, накатавшись с гор в Чимбулаке; настроение держалось прекрасное. Пока не испортили его на борту, все четыре часа промучив записями "Машины времени". Видать, командир корабля "запал" на модную группу. Мне, воспитанному не только на Моцарте и фольклоре, но и на таких качественных бардах, как Высоцкий, Галич, Ким, Новелла Матвеева, всё не верилось, что может нравиться такой заведомый третий сорт — слабенькое эхо случайных баловней славы битлов (а может, и не случайных — ведь на дряхлеющем по старости Западе давно уже наступило время пустоголовых, до которого нам, по молодости нашей, должно бы отстоять еще так далеко!) вперемешку с изводом претенциозного Дольского. Поозирался я в недоумении вокруг — салон внимал школярским упражнениям с сонным равнодушием, только лукаво усмехался в усы сидевший неподалеку от меня композитор Птичкин. Подумалось: казус.
Но шли годы, Макаревич лез в уши всё больше и больше, слава его росла. Достигнув к нашему времени высот небывалых: миллионер, аквалангист, живчик, классик, герой нации, которую, глупую, учит смаку. Перебирал тут намедни перед сном радиопрограммы, так там какой-то (какая-то?) Чиж не то Стриж сыпал(а) о нем прямо как о гении всех времен и народов.
Их, однако, гениев голосящих, теперь пруд пруди. Один из них, покойный Башлачев, и впрямь не лишен был искры. Есть очевидные удачи у Сукачева, склонного, правда, разменивать дар на медяки (а при случае даже прогибаться перед такой куклой на чайнике, как Пугачева). При большом напряжении ума можно еще как-то понять и объяснить — хотя бы с социологической точки зрения, раз уж бессильна эстетика — успех Бутусова, Шевчука, Летова, Гребенщикова. Но прочие "звезды", но Макаревич... Почешешь затылок.
Думалось, впрочем, — может, впечатления мои слишком отрывочны и случайны, может, чего-то важного в его "творчестве" я не знаю? Но вот вышел в "Эксмо" сборник "стихов и песен" Андрея Макаревича "Семь тысяч городов", и наш гений предстал во всей своей заголившейся красоте. Предлагаю читателю вместе со мной пройтись по страницам издания.
Если год назад я мог не замечать,
Как быстро пролетают дни,—
Теперь я вижу это сам.
Дни летят вперед, как в море корабли,
Теряясь в голубой дали,
И нету им пути назад.
И каждый раз мне, однако,
Хочется горько заплакать,
Как вспомню я былые дни…
Вот такое мурлыканье. Под стишками, кстати, рисунок — кот, играющий на гармошке; изделие многостаночника-автора. Или:
Это новый день,
Он несет нам радость
И сомнений гонит тень,
Он нас зовет вперёд.
Как я хочу знать,
Куда он нас зовёт…
Ну, и так далее. Беспомощность неправдоподобная. Могут сказать: но это ведь ранний, незрелый Макаревич. А "в молодости все мы чирикаем", как заметил классик. Да, но потом, чуток повзрослев и спохватившись, всякий не случайный в деле человек — примеров не счесть — бегает потом по книгопродавцам, разыскивая свои злосчастные изделия, чтобы их сжечь. Страх зрелого возраста перед позором как плата за юный порыв к славе. А тут пятидесятилетний мужчина, улыбающийся, правда, с экрана по-прежнему как дитя (иной раз — почти как дитя природы), ничтоже сумняшеся отдает в печать эти… даже не вирши — "тексты", что ли? —любят раскрученные пустомели это "постмодернистское" слово. Полагая, видимо, что "пипл" со смаком схавает всё — раз уж таким скопом набивается в гигантские залы это всё слушать.
А главное — и дальше-то, с годами, ничего не прирастает. В чем нетрудно убедиться, полистав пухлую книжицу в четыре с лишком сотни страниц. Одни гимназические подражания, перепевы-переделки с выпирающим и небогатым набором ориентиров: дурные переводы с английского в 70-е годы, всякие псевдоромантические корабли да паруса под сымитированный надрыв Высоцкого — в 80-е, кое-как переложенная на актуальные реалии и происшествия "гражданственность" Галича в 90-е годы, "нежный шрам на любимой попе" в наши, багрово-закатные дни. "Мы делаем это десятки лет"… Оставаясь на своем меленьком уровне на протяжении всей жизни. Ничего и ни в чем не прибавляя. Но слава растет — потому что сама культура вокруг стремительно валится вниз и, вопреки всей вековой мудрости, заторчавшего на одном месте деятеля выносит наверх как пробку. И мир "прогибается" — под них. Знай себе смакуй барыши, тридцать лет потоптавшись ножками на детсадовском пятачке — "от туманной (ну, очень туманной! — Ю.А.) поэтики — к бытовой математике".
Ведь и самая пустая голова — не просто хаотическая свалка чего не попадя, а "констелляция", как учит современный концептуализм. А раз так, не нужно ничего оживлять ни словом, ни звуком — любое случайное сочетание сваленных в кучу предметов само даст эффект "эстетический", поелику любые слова и вещи давно "нагружены" смыслами прежней культуры. Так что перебирай себе их механически — что-нибудь, как-нибудь да заискрится. Хочешь — спой гимн забору:
Душой и сердцем я горю —
Забору славу я пою,
Который стойкостью своей
Являет нам пример,
Который крепок и силен,
Который верен, словно слон,
Надежен, словно милиционер.
Капитан Лебядкин отдыхает. Козьма Прутков посрамлен. Зато посверкивает очечками удоволенный Дима Пригов. А может, нам понадобилось так пасть, чтобы на этом фоне уразуметь, что лебядкинский "стакан, полный мухоедства" — творение по-своему гениальное? То было про забор. А вот, не угодно ли, про дом за забором:
Но лишь потом
Я вспомнил дом.
И темной ночью,
И самым светлым днем
Так хорошо иметь свой дом.
"Ах, если б мы были взрослей…" Вот именно! А то все затянувшиеся инфантильные "гуси, гуси, га-га-га". Или козленочки в молоке. Роман нынешнего юбиляра Юрия Полякова "Козлёнок в молоке" и впрямь невольно всплывает в памяти, когда в очередной раз сталкиваешься с эдакой раскруткой нуля до кумира. У коего "паузы в словах" заменяют сами слова...
"В начале было Слово". Но это у Бога. У его фиглярствующего противника не Слово, а Пауза. Пустота.
И одна у меня забота
Разобраться хотя бы раз (? — Ю.А.)
Это мы играем во что-то
Или кто-то играет в нас.
Неужели и впрямь так трудно разобраться, ребята? Хотя бы раз. Но раз уж вы так озабочены, поясню: лукавый в вас и играет. Не сомневайтесь.
Пооткрыли вновь церквей,
Будто извиняются,
И звонят колокола
В ночь то там, то тут,
Только Бога нет и нет,
Ангел не является,
Зря кадилом машет поп
И бабушки поют.
Лягнуть "их" церковь, бабушек, народ — трепля банальную глупость, будто всякий народ достоин своих правителей. Это постоянно, это лейтмотив. Стишок (песенка?) "Владимиру Вольфовичу" — показательный образчик. "Их" (вот уж поистине!) телевидение просто за уши тянет, боясь выронить, "сына юриста", всячески помогая ему расписывать себя под друга народа, под глашатая и вождя.
Владимир Вольфович, примите поздравления —
Враги рыдают, а толпа ревёт.
Я вам скажу вне всякого сомненья —
Вы выбрали достойный Вас народ.
Ведь это ж мы, простые, как берёзки,
Склонились к Вам в предвыборной борьбе.
Мы так Вам верили, товарищ Жириновский,
Как, может быть, не верили себе.
Ну, и так далее — прием известный, называется "сказ" (а заодно и по-концептуалистски цитатный пере-сказ). Якобы от имени народа, но вливая — "по вкусу" — уксус и яд...