Авторский блог Савва Ямщиков 00:00 20 октября 2004

СОЗИДАЮЩИЕ

| | | | |
Савва Ямщиков
СОЗИДАЮЩИЕ
В 1973 году в мою просветительскую деятельность — а я представил уже тогда несколько иконных и реставрационных экспозиций — постучалась радостно и неожиданно выставка икон из частных коллекций Советского Союза. Эту выставку мы делали в музее Рублёва с замечательными его сотрудниками — Алиной Логиновой, Лилей Евсеевой и Вадимом Кириченко, главным хранителем. Невероятно, что нам тогда разрешили сделать такую выставку, потому что коллекционер был синонимом всего самого плохого, связанного с изобразительным искусством… Но я ещё раз повторяю — это Божий промысел помогал делать такие выставки. Они состоялись не благодаря, а вопреки. Про меня даже говорили, что у меня блат есть какой-то наверху. А блата никакого не было. Наоборот, наверху всячески старались мешать моему делу. Но всюду есть хорошие люди — и эта выставка ими была поддержана. Мы прежде всего показали иконы из собрания Павла Дмитриевича Корина, которые хранились и хранятся в его музее-квартире — филиале Третьяковской галереи; выставили иконы из коллекции жившего ещё в Москве Георгия Дионисиевича Костаки; блестящую икону начала 16 века "Рождество Богоматери" из собрания моего друга кинооператора Сергея Аркадьевича Вронского; показали икону, принадлежащую Николаю Александровичу Соколову, одному из троицы "кукрыниксовской". Были среди экспонентов и писатели, в частности, Солоухин. Среди людей, которые мне помогали делать эту выставку, были и мой "крестник" Николай Александрович Воробьёв и сын его Серёжа. Дело в том, что они начали собирать свою коллекцию у меня на глазах, и поначалу с трудом отличали "девятнадцатый век от двенадцатого". Но ими руководило большое желание собрать коллекцию. Они учились, как говорится, на глазах, сами начали потихоньку реставрировать, получили у меня, у Кирилла Шейнкмана, моего коллеги, первые реставрационные уроки. Им очень повезло. Сначала у них были какие-то случайные вещи. Серёжа учился в Строгановском училище, проходил с другом практику под Москвой, в действующей церкви на станции "Удельная". Они починяли оклады на иконах. Сделали работу, их спросили: сколько мы вам должны? И Серёжа ответил: я бы с удовольствием, если у вас есть что-то ненужное из старых икон, вместо платы бы взял… А это церковь деревянная, на её месте в древности была каменная церковь, и на чердаке, по счастью, сохранилось что-то из старой утвари… И ему сказали: полезай на чердак, посмотри, может быть, тебе что-то там приглянётся. Приглянулось. Серёжа привёз первые несколько икон, они с отцом позвонили мне. Как сейчас помню, был хороший летний день, я с красивой девушкой приехал к ним в гости — и встал на колени, потому что увидел, что он привёз иконы раннего шестнадцатого века, а как оказалось после расчистки — и пятнадцатого, и даже не самого позднего! Эта находка стала основой коллекции. И потом у них, как говорится, деньги к деньгам, коллекция обрастала. Николай Александрович ушёл из жизни, а Серёжа прочно обосновался в этой области. Он великолепный реставратор, с замечательным чутьём, с ним консультируются маститые коллекционеры. Я продолжаю с ним дружить, он по-прежнему к моим советам прислушивается… Тогда же Воробьёвы сказали, что надо взять на эту выставку и иконы Николая Ивановича Кормашова. Я слышал, что есть такой художник, живущий в Таллине, периодически видел его работы на всесоюзных выставках. И знал, что художник он основательный. Потом мой друг Лавр Лындин, который ныне живёт в Италии, замечательный, весёлый человек, он служил в своё время в Таллине, общался с Николаем Ивановичем Кормашовым, — мне много о нём рассказывал. Я тогда был лёгок на подъём, сначала мы с Николаем Ивановичем встретились в Москве, он привёз репродукции со своих икон, мы их отобрали, включили в каталог; потом я съездил в Таллин… Я всё время повторяю: с возрастом круг друзей становится всё более и более узким, в этом моём узком круге друзей Николай Иванович занимает очень и очень близкое место. Как говорится, мы друг с другом сверяем часы нашей жизни.
Николай Иванович — уроженец города Мурома, коренной муромлянин. Ещё до смерти Сталина Коля решил получить образование именно в Таллине, в тамошней Академии художеств. И молодой человек прошёл конкурс в Академию, закончил её, женился на замечательной эстонской женщине Лууле, прекрасной керамистке, которая по сей день работает. Вся его жизнь, его художническое восхождение прошли на моих глазах. Я застал Николая Ивановича в его маленькой мастерской в центре Таллина, не повернёшься; маленькой была и квартирка, где они жили с Лууле и двумя замечательными их детьми Андреем и Орестом. Потом я наблюдал, как Коля становится художником, без которого уже нельзя представить себе развитие ни современного русского искусства, ни эстонского. Причём я должен сказать, что Коля — человек, лишённый какого-либо стремления к конформизму. Это не значит, что он выходит на баррикады, ругается. Он человек целенаправленный, знающий своё место в жизни, знающий, к чему стремится. Вы сами понимаете, в Эстонии тогда, хоть и в советской, русскому художнику, как говорится, место было не за главным столом. Я дружил и с деятелями эстонской культуры, я очень близко сошёлся с крупным эстонским дирижёром Эри Класом, моя жена Валентина Ганибалова много лет танцевала в дуэте с ведущим танцовщиком Театра "Эстония" Тийтом Хярмом. Сотрудничал я и с телевизионщиками эстонскими, с Мати Элисте, например, который после перестройки стал послом Эстонии в США, сейчас он — один из руководителей города Таллина. И всегда от них слышал о Николае Ивановиче самые уважительные отзывы. Я ещё раз повторяю, что нельзя плевать огульно во всех, кто жил и работал в то время. Был тогда первым секретарём Центрального Комитета партии Эстонии Кебин. Мне с ним не пришлось лично общаться, но многие о нём говорили, что это человек разумный, поступающий даже иногда и вопреки законам партии. Он заинтересовался творчеством Николая Ивановича, побывал на его выставке и помог ему улучшить условия для нормальной работы и жизни. Николаю Ивановичу предложили выбрать или пятикомнатную квартиру в новостройке, или загородный дом на море. Николай Иванович предпочёл последнее. И когда я приезжал потом в Таллин, то уже не мыслил, чтобы не побывать в морозный зимний вечер или летний день в гостеприимном доме Коли и Лууле, а ребята его росли у меня на глазах. Теперь у них свои семьи, женились они на эстонках. Я считаю, что эта семья — пример сосуществования народов, и такими должны быть отношения между русскими и эстонцами. Вспоминаю предыдущую свою беседу с господином Андреасом Майером-Ландрутом, который родился и вырос в Эстонии. Отец ему сказал: "Андреас, учи русский язык, Эстония без России существовать не может". Это произнёс немец в десятом колене житель города Ревеля. Недавно Николай Кормашов получил титул почётного жителя Таллина. Имея дом в Пирите, он уже в течение тридцати лет проводит по нескольку месяцев на небольшом хуторке, что в двух километрах от Псково-Печерского монастыря. Мы почти одновременно познакомились и подружились с его настоятелем архимандритом Алипием. Для меня встречи с Николаем в его хуторском доме стали насущной необходимостью. И сейчас мы с ним беседуем на гостеприимной псковской земле.
1.0x