Авторский блог Савва Ямщиков 00:00 8 сентября 2004

СОЗИДАЮЩИЕ

| | | | |
Савва Ямщиков
СОЗИДАЮЩИЕ
Восстанавливая произведения изобразительного искусства — в основном, иконы и фрески, я никогда не оставался в стороне от того, чем занимались реставраторы архитектуры. Впервые столкнулся с их работой совсем молодым, в 1959 году, когда поехал в первую свою командировку: к празднованию 1100-летия Новгорода мы восстанавливали иконостас Софийского собора. Меня потрясло, что город, в котором после войны оставалось сорок жителей и четыре дома, к этому времени был полностью отстроен, а последствий войны не было видно. Столкнулись мы с ними, когда нас привели в сарай, где находились иконы из Софийского собора — израненные осколками снарядов, местами пробитые насквозь. Как это восстанавливать? Но нами руководил замечательный реставратор Виктор Васильевич Филатов и мы были полны энтузиазма. К тому же речь шла не об окончательной реставрации, а о придании иконостасу экспозиционного вида. Никогда потом у меня не было такой "жаркой" работы — мы вставляли новое дерево на место простреленных пулями иконных досок и левкасили их. Словом, все как положено, и только в одном случае решили отступить от правил реставрации. В икону XVI века из Деисусного чина, прямо в сердце Святому Дмитрию, попал крупный осколок, и мы не стали вынимать его. Оставили как символ. Теперь каждый приходящий в собор видит, что такое война, которая не щадит даже святых. Конечно, познакомились мы с людьми, которые без всякой шумихи в сжатые сроки восстановили новгородские памятники. Ведь и Нередица была снесена, как говорится, под корешок, и Никола на Липне разрушен. Новгород чудовищно пострадал. Псков мой любимый все-таки меньше, поскольку немцы надеялись "возродить" там город рейха. Новгород поднимали из руин замечательные специалисты, Л.М.Шуляк я вообще считаю корифеем, она до ста лет дожила и до конца дней своих работала.
Послевоенный Новгород стал преамбулой моего знакомства с архитектурной реставрацией. Позднее, работая в Пскове, я прошёл в святая святых этой профессии. С Юрием Павловичем Спегальским, к сожалению, лично мало общался, а с Всеволодом Петровичем Смирновым, Михаилом Ивановичем Семеновым, Борисом Степановичем Скобельцыным у меня большая часть жизни прожита. Это были настоящие подвижники, пусть и с непростыми характерами. Я им говорил: "Вы такие мастера — как три богатыря. Зачем же друг с другом соревнуетесь? Веник сломать невозможно, но если вытаскивать по ветке, то своего добьёшься". И ломали их те, кому они мешали. Но все-таки в нужный момент коллеги сплачивались. А потом на Псковщине появился архимандрит Алипий, который призвал реставраторов на восстановление Псково-Печерского монастыря, и сам с ними работал. Есть замечательные фотографии, где он в рясе с мастерком кладет камни, штукатурит стены обители. В Пскове я понял, что архитектурная реставрация — это искусство. Скобельцын, Смирнов учились у профессоров великолепной петербургской архитектурной школы, советовались с ними. Из Ленинграда, из Москвы приезжали видные ученые на специальные комиссии. В этих архитектурных советах участвовали и москвичи. Алексей Воробьев практически все время жил во Пскове, и архитектор Лев Катаев, работавший над проектом памятника Александру Невскому.
В Москве я тесно общался со Львом Артуровичем Давидом. При всех своих французских странностях (его предок осел в России после 1812 года), он был влюблен в свое дело и о московской белокаменной архитектуре рассказывал, как о любимой женщине. Несколько раз я видел и слышал Петра Дмитриевича Барановского, которого считаю эталоном специалиста, который отвечает за спасение культурного и, прежде всего, архитектурного наследия. Реставрация архитектуры это ведь часть и нашей работы по восстановлению памятников изобразительного искусства. Потому что произведения, которыми мы занимаемся, в основном происходят из дворцов и усадеб. Вообще реставраторы, которые занимаются русской усадебной архитектурой, по сути, связаны со всей культурой России. Однажды я ехал со знакомым англичанином из Костромы, и он всю ночь мучил меня расспросами: "Объясни мне, в чем тайна русской усадьбы? Мы же понимаем, что и ваша победа над французами в 1812 году, и победа над немцами заложены были там. Все ваши Толстые, Тургеневы — из усадеб. В чем тайна? Почему так получилось?". Действительно, все начиналось там. Поэтому для меня хорошие архитекторы-реставраторы — люди особые. Безусловно, должна быть крепкая основа, знание истории архитектуры. Но если нет творческого порыва, нет любви к этому делу, то все превращается в халтуру. А сегодня многие, попирая принципы профессионализма, памятники просто предают, отказываются от них.
Со Львом Артуровичем Давидом, о котором я уже говорил, меня познакомил Виктор Кулаков: мы тогда работали вместе во Всероссийском реставрационном центре. Виктор был учеником Барановского, восторженно рассказывал о Петре Дмитриевиче, и еще часто говорил: "Обязательно познакомься с Олегом Журиным. Он молодой, но свято чтит продолжает цеховые традиции". Каждая случайность закономерна, и мы с Олегом просто не могли не познакомиться. Тем более что во времена "тоталитарного режима" приходилось преодолевать множество проблем, но существовало и единство в этой борьбе. Беседуя недавно с замечательным журналистом Сережей Разгоновым, мы вспоминали, как его тезка Сережа Чехов объединил нас всех в борьбе за стрелку между Пречистенкой и Остоженкой. Не удалось нам тогда ее отстоять, и стоит там, вблизи храма Христа Спасителя болванка русофобу Энгельсу. Подворье Лопухиных сломали. Конечно, большая утрата, но ведь хотели уничтожить здесь и всю белокаменную застройку XVII века вплоть до Всеволожского переулка. Сережа Чехов, может, из-за этой борьбы так рано и ушел из жизни. Он проявлялся в моей мастерской, его трясло: надо пикеты ставить! Мы тогда телеграмму Брежневу послали. Помогло! И вот как раз на одной из таких встреч единомышленников я познакомился с Олегом Журиным. К сожалению, наше общение было прервано моей болезнью. Но все в руках Божьих. Так сложилось, что один из спонсоров, а я бы сказал, и радетель за православную культуру — Шалва Петрович Бреус выступил инициатором строительства храма и монастыря в Батуми. Он пригласил меня для консультаций и спросил, кого привлечь из архитекторов и иконописцев. Я в архитекторы порекомендовал Олега Журина, а исполнителем икон, фресок и мозаик стал архимандрит Зинон. Так что сейчас Олег и я заняты общим делом. Но даже во время своей долгой болезни я восторгался работами Олега. Его визитной карточкой, если можно так сказать, стало восстановление Казанского собора на Красной площади. Этот собор — один из первых храмов, куда наш фонд "Сохранение" в девяностые годы возвращал иконы. Там же, на Красной площади, Олег восстановил Иверскую часовню. Без нее, без Казанского собора Москву теперь трудно представить.
1.0x