ПОЛОТНА КАК ПЛАЩАНИЦА Художественный мир Ивана Жука

| | | | |
Пётр Журавлев
ПОЛОТНА КАК ПЛАЩАНИЦА Художественный мир Ивана Жука Красная река
Итальянцы — не римляне, жители Республики Египет — не египтяне, турки, даже, греки — не византийцы. Современные израильтяне и современники Бар-Кохбы — две большие разницы. Дух Талмуда и дух свитков Мёртвого моря — не одно и то же. Вот почему дух полотен Ивана Жука, несмотря на предельную доходчивость (порой плакатность), слишком удалён от того, что претендует сейчас на звание "русской культуры". В паутине познания
Дело не в направлении — наив и примитив, как и собрат их, панк, по-прежнему not dead. Не в стилистике — она весьма и весьма актуальна, достаточно сравнить манеру Жука с мультклипами на MTV. Дело в духе. Иван Жук, имевший все шансы стать преуспевающим сценаристом телесериалов, или по крайней мере серо-белых нетленок а ля Сокуров-Арабов, взаправду, а не понарошку, воспринимает русских как Божий Народ, Новый Израиль. И полотна его невольно трансформируются в погребальные пелены. В плащаницу, коей он закутывает снятое с Креста и уготованное к погребению Тело Христово. Пролетариат жалуется на свою судьбу Господу Богу
Христос воплощается для Жука в психосоматике русского народа. Народа-сироты, после 1917-го принесённого в жертву Государству и обречённого служить цементом ли, закваской ли… Дарующего всем остальным этносам и национальностям вино новой жизни, а самого всё глубже сходящего в ад. Потому главный цвет на "Полотняных скрижалях" (так называется основной цикл коллажей и аппликаций Жука) — чёрный. Покаянный марш
Художник безошибочно выделяет две отправные даты своей литии: 1917 и 1989-1992, они плавно, до неразличимости, перетекают друг в друга. И мудрено тут ошибиться… Это две точки геноцида, два гвоздя, вбитые нерусью в длани великого народа. Именно в этих разрывах на временной перекладине, как пишет философ Константин Крылов, в Россию заглядывало НАСТОЯЩЕЕ ЗЛО. Русская Богородица
Однако герои Жука не испытывают желания сбежать из ада. Юродивые, Ной, пророки Исайя, Иона, Илия, старец-зэка Андроник (Лукаш), Многострадальный Иов и Николай II, во главе с Христом и Русской Богородицей — не пленники, а рабочие ада. Не пособники бесов, а их искупители. Не плакальщики о своих грехах, а спасители грешников. Когда-то такая позиция считалась верхом совершенства для подвижников-аскетов. Теперь (как свидетельствуют такие работы Жука, как "Ангел заброшенного завода", "Нечаянная радость", "Росток") — это логика русской жизни. Погружение в ад, сознательное принятие бытия в нём не как наказания, а как задания, есть тот единственный путь, который остался.
И чёрный "Покаянный марш" Ивана Жука встречается с алой зарёй Воскресения. Воскресения Империи. Русской Империи, если кто не понял.