| | | | |
Савва Ямщиков
СОЗИДАЮЩИЕ: АНДРЕАС МАЙЕР-ЛАНДРУТ
В славные молодые наши годы, которые принято называть эпохой застоя, довелось мне быть одним из действующих лиц того спектакля. Был я внесен в "черный список" товарищами из международного отдела — служившими под началом Пономарева и Яковлева, которого часто называют "Иудой из Ярославля". Вменялось мне в вину, что я слишком активно проповедую старину, патриархальность, а это никак не соответствует принципам Коминтерна. За рубеж не пускали, но общаться с иностранцами не запрещали, причем так безнаказанно, что некоторые шептали: "А может быть, он специальный человек: к нему ходят иностранцы, а он их закладывает". Могу сказать, господа подозрительные люди: вызывали меня в соответствующие органы и сказали: "Не дёргаем, ибо знаем, что вы никогда не нарушаете государственные интересы". И действительно, ещё с университетских времён беседовал с чужеземцами о самом разном — от запрещённых книг до прелестей женских, или о количестве выпитого, но ни разу не зашёл разговор о военных секретах или политических диверсиях. Прежде всего, я никаких тайн не знал, а во-вторых, понимали мои иностранные собеседники, что "за рюмочку ликера план советского завода я бы не продал", ибо в характере есть черта, которая присуща людям из самых разных стран. Это черта преданного отношения к Родине. Так вот, общаться мне с иностранцами не мешали, но я не хотел ходить в один дом в Москве — в дом знаменитого американо-итальяно-русского журналиста Эдмонда Стивенса. Хотя моя мастерская и его усадьба были рядом. Нина, его жена, приехала однажды на выставку ко мне и очень просила зайти к ним посмотреть иконы. Но я подумал, а вдруг позовут и скажут, зачем ходил? Но когда я понял, что даже в Болгарию меня не пустят — решил, что стану ходить к Стивенсу, смотреть иконы, выпивать. И вот однажды, накануне Нового года, позвонили мне Эдмонд и Нина и сказали: "У нас сегодня предвстреча Нового года, до 11 часов вечера будут свои, ты обязательно приходи". Я взял еще одного своего приятеля, молодого физика, работавшего в режимном институте, и когда мы пришли, то увидели, кто такие "свои". Там было несколько десятков послов ведущих стран, и нам показали отведённые места. И вот за тем столиком я и познакомился с тогдашним послом Федеративной Республики Германии в Советском Союзе господином Андреасом Майером-Ландрутом и его первой женой Ханной фон Ходес. Потом приходил в гости к Андреасу на приемы или просто с частными визитами, а он бывал у меня в мастерской. Большая гвардия художников, писателей, артистов постоянно находила у Андреаса гораздо более теплый прием, чем его официальные гости. Да и не светские приёмы это были, а скорее застолья, и атмосфера там держалась раскрепощенная. Андреас умел хорошо принять друзей. Я считаю, что еще и благодаря тому, что он не обычный немец, ибо родился и вырос в Ревеле (Таллине), как у нас бы сейчас сказали, русскоязычный немец. Когда, я помню, Андреас уезжал в очередной раз из России и давал последний прием на даче в Серебряном бору, нам было грустно. Много посольств приглашали, куда-то ходили, куда-то не ходили, но у Андреаса был клуб, как до революции Английский клуб, такой Немецкий клуб в условиях советской жизни. Андреас принимал активное участие в нашей жизни и художественной, и творческой, и политической. Кроме дипломатических обязанностей, им руководила многовековая сила традиционных отношений между Россией и Германией. Не было в Европе двух наций, которые так плотно контактировали. Достаточно вспомнить, что наша императорская фамилия на бoльшую свою половину немецких кровей. Многие вопросы нашим державам невозможно было решать в одиночку. И Андреас — человек, прекрасно знающий историю Германии, так же, как и историю России. Тот самый интернационализм, в отсутствие которого меня обвиняли в нашем политуправлении, — интернационализм Андреаса был мне близок. Когда началась перестройка, смог я неоднократно навестить Андреаса на его родине. Андреас, побывав госсекретарем Германии, приехал в Россию директором представительства "Даймлер Крайслер". Работал десять лет, и когда я после долгой болезни стал понемногу выползать, наши отношения стали ещё теплее. Уже четыре годы Андреас не генеральный директор "Даймлер Крайслер", не посол, но государственный секретарь Германии пожизненно. Время распорядилось так, что многих из тех, с кем мы вместе общались, уже нет — кто-то умер, кто-то изменил свои взгляды. Я рад, что могу по-прежнему дружить с Андреасом, ценю его анализ политической обстановки в мире и у нас в стране. Для меня — есть авторитеты в изобразительном искусстве, в спорте, музыке, театре, кино — так вот Андреас как раз тот самый политический авторитет. Недавно Андреас выпустил биографическую книгу на немецком языке. Скоро мы ее прочтем и на русском. Специалист рассказывает о своем пути в дипломатии, о важных международных отношениях. Бoльшую часть этой книги, естественно, занимают страницы, посвященные России.
1.0x
