| | | | |
№22(549)
25-05-2004
В ТИСКАХ ОБЪЯТИЙ (Жили-Были)
Не бойтесь прослыть антисемитом — вы всe равно уже им прослыли. Самим фактом рождения в несемитской семье. Впрочем, если родились в семитской арабской — тоже антисемит.
Антисемитом, по моему удивлённому наблюдению, можно прослыть по трём причинам: по полному незнанию этого вопроса; по неактивному участию в антисемитских разговорах и не пламенному участию в борьбе с антисемитизмом; по любому упоминанию слова "еврей" или конкретного еврея без прибавления восторженных эпитетов. Т.е. если просто скажешь "очередной Ефимович стал членом правительства", ты — антисемит. Надо сказать: "Слава Богу, очередной Ефимович стал членом правительства, и это очень хорошо, потому что все они очень умные".
Кстати, если ты критикуешь еврея за что бы то ни было, даже не зная, что он еврей, или Израиль за уничтожение палестинцев на их землях, то ты — не антисемит, а фашист и международный террорист.
Сама я прошла всеми тремя путями попадания в антисемиты, не сказав ни одного бранного слова в их адрес.
Честно скажу: росла в такой чистой и благожелательной провинциальной атмосфере, что об антисемитизме не слышала и не знала ничего вообще до очень взрослых лет. Конечно, знала, что есть евреи, как и татары, белорусы, узбеки... Но ничем их не выделяла: ни плохим, ни хорошим. В нашем классе учился Гриша Рабинович, но то, что он — еврей, мы узнали только в 8-м классе, когда к Дню образования СССР получили задание подготовить рефераты о союзных и автономных республиках, классный руководитель предложила представителям разных национальностей рассказать о своих краях, и Грише надо было готовиться по Еврейской автономной области. Тогда мы, русские, позавидовали нашим одноклассникам: двум украинцам, трём татарам, еврею и мордвинке, поскольку нужно было не только подготовить доклад, но и прийти на праздник в национальном костюме представляемого народа, приготовить национальное блюдо. Нацменьшинствам такое задание выполнить было легче. А по РСФСР и русским задания не получил никто. Видимо, чтобы не было обидно. Когда классная объявила, что я должна буду представлять Таджикистан, мальчишки, остроумничая, посоветовали мне для облегчения задачи пойти на базар и взять там у представителей порученного народа, торгующих восточными пряностями, тюбетейку и халат. "С тебя урюк и плов", — потребовали гурманы. Я не осталась в долгу с советами, и когда остряки в качестве задания получили Грузию и Азербайджан, рекомендовала им пойти на тот же рынок и одолжить у торгующих по соседству с таджиками кепку-аэродром. "С вас мандарины и шашлык", — сделала я свой заказ.
Придя по окончании университета работать в школу, сразу получила старшие классы, в одном из которых классной руководительницей была Дора Самуиловна Р. Учитель истории и обществоведения, строгий и требовательный педагог. Ко всем. Кроме Димы Горштейна. Меня крайне удивляли ее потакания ленивому, самонадеянному, недалекому парню. Дора Самуиловна бегала по учителям, упрашивая вызвать Диму к доске именно сегодня, когда он, по ее сведениям, выучил, ну а когда не готов — не спрашивать. Для него, здорового лба, якобы страдающего каким-то скрытым недугом, обостряющимся от волнений, каковые, безусловно, сопряжены с контрольными, вытребовала разрешения выходить из класса, чтобы снабжать его ответами и текстами.
Видеть все это было удивительно и противно, и я решительно отказалась соучаствовать в общешкольных хлопотах вокруг лоботряса Димы, не вылезавшего у меня из двоек и троек. Предыдущие знания по моим предметам у него были слабейшие, да еще и учить он ничего не хотел. В качестве одолжения пришел пару раз на дополнительные занятия, посидел, развалясь, решив, что этого достаточно, чтобы я ему выставляла баллы выше. Этого не случилось, и Дора Самуиловна стала обрабатывать меня, давя на жалость и сострадание, все время на что-то намекая, мне непонятное. Когда она с трагическим видом говорила о тяжелой доле мальчика, я в толк не могла взять: какая тяжелая участь у единственного сына искусствоведа и директора фабрики? Бьют его дома за плохие отметки, что ли? Мне было совершенно непонятно, что в виду-то имелось тяжелая участь в составе многострадального народа.
А тогда, не найдя подходов ко мне, Дора Самуиловна стала интриговать, высказывая в кулуарах удивление: почему это по всем предметам мальчик успевает хорошо, а по моим — плохо? Не в моей ли некомпетенции дело? Мол, специалист молодой, неопытный не может научить, а ребёнок страдает. Узнав о её интригах, я не замандражила, не стала автоматически ставить Диме нужные баллы, а заставила мандражить её: пошла к завучу и потребовала аттестовать меня и проверить знания Димы и по другим предметам, где он чуть ли не отличник. Сказала, если Дора не оставит меня в покое, напишу в РОНО с требованием проверки. Коллектив у нас был хороший, учителя просили меня не настаивать на проверках, понимая, что осрамятся со своими четверками-пятёрками для двоечника Димы, оправдывались, что отступили перед надоедающей Дорой. Учащегося выпускного класса Диму перевели в параллельный класс, где другой учитель поставила ему нужный балл. Затем он поступил в институт, не зная и половины школьного курса, а в новые времена весьма преуспел, став олигархом местного разлива. Ну, для того, чтобы разворовывать ресурсы и недвижимость, большого ума и знаний не надо.
А я уже тогда прослыла антисемиткой, даже не зная, что Дима Горштейн — еврей. И что Дора Самуиловна еврейка, я тоже не знала, искренне удивляясь её печению о нем.
Наверняка у меня учились и другие еврейские дети. Кто какой национальности, нам было абсолютно всё равно, а определять этническую принадлежность я не умею до сих пор, да и не считаю это умение мне нужным. Просто либо они учились хорошо, и эти хлопоты не были нужны, либо учились не в классе радеющей Доры. Кстати, когда примеры такого её и других поведения объясняют помощью друг другу, то, либо лукавят, либо подменяют понятия, поскольку помощь — это когда человек за счёт своих сил и средств добровольно делает что-то для другого. Вот пожелай Дора помочь Грише, она сама бы занималась с ним по предметам, где он был неуспевающим. А когда шантажом, вымогательством, интригами и спекуляциями на разных темах заставляют делать другого, насилуя его морально и физически, разве помощь? Это шантаж, вымогательство и насилие. Кто бы этим ни занимался. Только почему-то когда этими вещими занимаются они, то прямые и конкретные формулировки либо стараются обойти, либо подменяют их на политкорректные "помощь, взаимовыручка…".
Помогать за чужой счет и чужими руками — большое мастерство. Как-то знакомая попросила оказать услугу её приятелям. Оказание услуги, однако, затянулось, приобрело систематический характер, что меня напрягало. И я посоветовала обратиться к кому-нибудь другому, тем более, что требовательность окормляемых мною переходила все грани деликатности. Знакомая изумилась моему нежеланию "помогать", стала уговаривать, мотивируя тем, что "она им обещала". — Ну так и делай сама, раз обещала. — Но я не могу, ты же знаешь! — Если не можешь, чего обещала? — Рассчитывала на тебя. — Так я — твоя служанка или собственность, что, не заручившись моим согласием, обещаешь мои услуги?
При этом, когда я обратилась к ней за пустяком, который ей ничего не стоило сделать, она отослала меня к коллеге, выставившей мне обычный в таких случаях счет, без всякой скидки. Вот это и есть взаимовыручка: свой своему даёт подзаработать. И сама бы заработала на пустяке, да неудобно брать с меня деньги за услугу, несравнимую с теми, что оказывала ей я.
Уехав из родного города, я подружилась с четой Левиных. Очень милые, приятные люди. Перебравшись в Голландию, Галка Левина вдруг помешалась на еврейском вопросе, о котором я к тому времени буквально краем уха кое-что слышала. Тогда нас ещё не взяли в тисковые объятия граждане обретших долгожданную независимость стран, и я, не интересуясь национальным вопросом никогда, склонна была поддерживать присказки "в каждом народе есть плохие и хорошие люди", "нет преступных национальностей". Галка же в любой, особенно малознакомой компании, начинала разговор о величии евреев и их повсеместном притеснении. Присутствуя при одном таком, я, не владея вопросом, не приняла участия в беседе ни на той, ни на другой стороне. Оппонировал Галке мужик очень грамотный, опровергший все её аргументы и отбивший все нападения. Надо сказать, что она сама инициировала разговор, сама задала ему тон и направление, т.е. была подготовлена, но оказалась полностью разбитой оказавшимся подкованным собеседником.
Я, не проронившая ни слова в силу абсолютного незнания темы, была после обвинена ею в антисемитизме! Почему, мол, я не встала на её сторону? Я недоумевала: как я могу защищать или обвинять, если даже не знаю, о чем речь? — А, мол, могла сделать вид, что знаешь и взять её сторону. А поскольку молчала, не защищала евреев, значит — антисемитка. Тогда я искренне изумилась: прослыла антисемиткой, не проронив ни слова. Как-то в компании зашёл разговор о предпочтениях в искусстве. Я назвала несколько имён, некоторые из них оказались еврейскими. Я и сама не знала. Иванов и Петров могут оказаться евреями. И слава Богу. Но что вы думаете? Моя приятельница позже упрекнула меня, что я не назвала и других еврейских деятелей, тоже достойных и выдающихся. Т.е. я была уличена в том, что не огласила весь список! Мол, я наверняка ради политкорректности назвала пару имён, а в действительности я — скрытая антисемитка, о чём она только сегодня узнала, когда я не признала выдающимися действительно выдающиеся личности.
Что тут скажешь? И когда я ответила, что я и русские не все назвала, а уж кумыкские, чувашские — вообще ни одного, то не только не оправдалась, но ещё более укрепила её в её странном для меня выводе.
Зашёл как-то разговор в компании, где были иностранцы, о том, какие евреи умные. Я ничуть не возражала. Оды еврейскому уму слагали и исполняли они же сами. И вдруг я возьми да спохватись и скажи: а чего, мол, у нас в правительстве (времён ясиных — уринсонов) — сплошь они, такие умные, а дела идут все хуже? Ведь в правительство-то, по логике, должны попадать лучшие. Если лучшие таковы, то что говорить о средних или уж о глупых среди них! А если всё, что они делают со страной — от ума, то не вредительство ли это в государственном масштабе? Говорила это я без иронии и подколов, потому что и тогда была в этом вопросе темной, и в голову такое рассуждение мне пришло по ходу разговора.
Надо было видеть реакцию! Певшие себе оды застыли на самой высокой ноте с открытыми ртами. Но их прервавшуюся песню подхватили иностранцы, в свободных странах которых за любое сомнение в гениальности евреев можно угодить в тюрьму. Они нестройно, но громко и пафосно запели, как любят евреев и не сомневаются в их гениальности. Т.е. засвидетельствовали свою полную лояльность. А кем прослыла я?
Так что не бойтесь прослыть антисемитом, поскольку даже когда вы молчите, не воздаете им хвалу, вы — антисемит. Может, когда вы молчите, то думаете о них плохо И хотя я по полному незнанию прослыла, говорю честно и открыто: люблю евреев! Равно как и ненцев, чукчей, татар — ничуть не меньше, но и не больше. Не избранно. Или это и есть антисемитизм?
Анна Серафимова
1.0x
