СОЗИДАЮЩИЕ: ВАЛЕНТИН КУРБАТОВ

| | | | |
№20(547)
12-05-2004
Савва Ямщиков
СОЗИДАЮЩИЕ: ВАЛЕНТИН КУРБАТОВ
Постоянные читатели рубрики "Созидающие", конечно, знают, что люди, с которыми я беседую, мне дороги, интересны и в жизни моей не случайны. С одними связывают годы тесного общения, с другими судьба и работа свели лишь в последнее время, но все мы единомышленники. И все-таки сегодняшняя встреча — особенная. В дорогом мне городе Пскове я беседую, можно сказать, с долгожителем здешних моих друзей. Ведь нашей первой с Валентином Яковлевичем Курбатовым встрече перевалило на пятый десяток.
Я познакомился с Валентином, когда только начал ездить в Псков заниматься реставрацией. Будучи любознательным и дотошным, в провинции я тесно общался с журналистами местных комсомольских газет. Сегодня можно махнуть рукой, сказать: "Э, да что там, комсомольские газеты?". Нет, не "да что". Недаром мимо этих газет не прошли ни Виктор Петрович Астафьев, ни Валентин Григорьевич Распутин, ни Василий Иванович Белов. Где было тогда печататься? В этих же газетах. Тут закладывались духовные основы нашего существования. Тут многие пробовали свое перо. До сих пор с благодарностью вспоминаю замечательный, дававший фору любой столичной газете карельский "Комсомолец". В течение нескольких лет я вел на его страницах рубрику "Шедевры мирового искусства", в которой рассказывал не только о русских художниках, но и о Нефертити, египетских пирамидах, о Венере Милосской, Джоконде. Сначала, правда, были сомнения: нужно ли, кто читать будет? Но когда спросил главного редактора Сашу Валентика, он так и вскинулся: "Да ты что?! Мы письма получаем из Костомукши, из Лахденпохьи, отовсюду. Пишут, что интересно". Попробуйте представить подобную рубрику в сегодняшней прессе. Я как-то попросил свою подругу, художницу Тамару Юфу, прислать мне все петрозаводские газеты за пару дней. Клянусь, нашел там одну-единственную заметочку о выставке. Остальное — объявления, секс, бандитизм. Как говорится, глазу отдохнуть не на чем…
Очень ярки были и "Вологодский комсомолец" — он объединял вокруг себя всю писательскую и поэтическую братию — и выходивший во Пскове "Молодой ленинец". В этой газете, которую шутливо называли "Молодым ленивцем", судьба и свела меня с ее сотрудником Валентином Курбатовым. Но общались мы, конечно, не только в редакции.
Сейчас, бывая в Пскове, я не могу не перекреститься не только на саму церковь Успения с Пароменья, но и на ее звонницу. Потому что если говорят о "лицейском братстве", то в Пскове таким "лицеем" была звонница — мастерская Всеволода Петровича Смирнова. Пожалуй, не назову другого такого места в своей жизни, где бы я повстречал столько людей со всей России. Всеволоду Петровичу за это низкий поклон. Человек он был, можно сказать, бравурный, внешне громкий, эффектный. Но при этом вы чувствовали в нем глубину — глубину мастера, реставратора, художника, кузнеца. Это был человек-глыба, и, конечно, к нему тянулись. Разносолов в гостеприимной мастерской не было, но накормить там могли всякого и всегда. Ну а уж если не понравился, оставляли голодным. И вот в этой звоннице мы с Валентином Яковлевичем много общались. Я рад, что сошлись наши пути и в древлехранилище Леонида Алексеевича Творогова. Позже, когда я стал делать на телевидении передачи о любимом своем городе, Валентин Яковлевич откликался на все наши замыслы отнюдь не как сторонний человек. Я не мыслил себе, чтобы в передаче о Пскове Валентин не высказал своих замечаний, своего мнения о том или ином вопросе, который мы решали. А решали мы, естественно, вопросы сохранения культурного наследия.
Постепенно на моих глазах Валентин Яковлевич становился литературным критиком милостью Божьей. Племя критиков любят ругать, и часто ругают за дело. Но я знаю, кaк относится Валентин к своей профессии — для него это потребность души, потребность общаться с людьми, с миром. Он никогда не пройдет мимо яркого явления жизни и всегда имеет о нем свое мнение. Будь то явление высокое — как Виктор Петрович Астафьев, Валентин Григорьевич Распутин, Евгений Иванович Носов — или мало кому известный талант из Пскова, любого другого уголка русской провинции. Можно с Курбатовым соглашаться или не соглашаться, но всегда это порыв. Поражаюсь, что юношеский порыв, юношеское отношение к любимому делу Валя сохранил по сей день. Смею надеяться, что в этом мы с ним близки. Потому что, хотя иногда и спохватишься: Боже, ведь уже 65 лет, а все равно бежишь дальше.
И еще одно качество Валентина очень меня привлекало с первых же лет нашего знакомства — серьезное отношение к эпистолярному жанру. Его письма, особенно те, которые я получал в годы моей болезни, действительно, помогали мне жить. Неудивительно, что изданная Геннадием Сапроновым в Иркутске переписка Курбатова с Виктором Петровичем Астафьевым стала существенным дополнением к творчеству писателя. Это весомый вклад в русскую литературу. Мечтаю увидеть опубликованной и переписку Валентина с Семеном Степановичем Гейченко. Семен Степанович, показывая мне эти подборки писем, в самых пухлых папках сказал: "Вот, лорд Курбатов. Здесь больше всего писем".
Кому-то, и таких немало, некоторые суждения Валентина кажутся слишком необычными, неверными. Знаю, что его не приемлют многие из так называемых патриотов. Но у меня к этой братии свое отношение. Сегодня, когда разрешено служить в церкви, свободно креститься, очень многие прежние атеисты, причем атеисты активные, побежали впереди телеги. Это поражает. Ведь этим людям столько надо каяться, а они учат нас, как надо верить, как надо молиться. Иногда, честно говоря, смешно становится. Но вообще-то даже и жутковато. Сказано в Евангелии: "Последние да будут первыми". Но если ты стремишься к первым, а у тебя грехи — ты должен их отмаливать, а не учить людей, которые не боялись верить в то, атеистическое время.
Как только открылась возможность припасть к вере и окормляться свободно, мы начали с помощью телевидения ставить вопросы восстановления псковских церквей, создания общин. Валентин тогда сыграл колоссальную роль в возрождении одного из древнейших псковских храмов — очень мною любимом соборе Рождества Иоанна Предтечи. И совет возглавлял, и старостой был в самое тяжелое время: храм ведь получили заброшенный, пустой абсолютно. Но эти заботы не мешали моему другу в течение многих лет, без денег, все на том же порыве, вести в Пскове Религиозно-философское общество святых Кирилла и Мефодия, и регулярно ездить в Овсянку к Виктору Петровичу Астафьеву на такие важные для нашей духовности "Литературные встречи в русской провинции".
С годами жизнь Валентина не оскудевает, а напротив, обогащается все новыми делами. Он — организатор и ведущий писательских "круглых столов" в Ясной Поляне, постоянный участник кинофестиваля "Золотой витязь", член жюри фестиваля документальных фильмов "Послание к человеку". Он постоянно в действии, и мне это очень и очень нравится. Потому что, еще раз повторяю, я сам человек заводной, человек действия. Может быть, я тоже с Валентином в чем-то не согласен. У меня отношения с людьми строятся по крайним точкам: ты с нами или ты без нас. Валентин Яковлевич иначе — он такого иногда приведет или порекомендует… Сначала русским его назовет, потом православным, а в итоге окажется, что тот ни Богу свечка, ни черту кочерга…
И, конечно, нас с Валентином связывает общая любовь и общая боль — наш Псков. Сейчас в нем старожилов осталось, по сути, двое. Старожил местный — Валентин Яковлевич. И столичная такая… Нет, залетной птичкой меня никак не назовешь, я здесь иногда живу поболее, чем в Москве. Словом, есть два старожила, для которых прошлогоднее 1100-летие Пскова что-то да значит. Вообще-то, юбилей этот Псков не имел права праздновать. Я недавно журналистке одной псковской газеты сказал: "Спросите людей, ответственных за судьбу памятников Пскова, его культурного наследия — ответственных за сам город. Если у них дома не работает канализация, протекает крыша, нечем покрыть кровать, нет хлеба — позовут они к себе гостей?" Если и позовут, к ним никто не придет. А тут устраивают пир в городе, где гниют реки, валятся трухлявые деревья, разрушаются храмы, где новые русские и новые законодатели рвутся строить рядом с церковью Богоявления в Запсковье, с Кремлем элитные дома и гостиницу, которая поглотит Гремячую башню и церковь Косьмы и Дамиана. Какой юбилей? Какие памятники? Да хоть сто памятников Ольге поставьте, город от этого не получшает.
Нет, не получается у этих людей, пусть по капле, но выдавливать из себя рабов. Вот идут торжества, и ни на одно из них у нас с Валентином Яковлевичем пригласительных билетов нет. На темиркановский концерт, куда все получили приглашения, Валентину как бы протыриваться пришлось. Но так случилось, что на вернисаже нашего старого друга Петра Павловича Оссовского, передававшего картины Пскову, присутствовала делегация Государственной думы. И вдруг Геннадий Селезнев обнимает меня как старого приятеля по "Комсомолке", которую он возглавлял в восьмидесятые годы. Местное культурное начальство сразу засуетилось. Я тогда сказал губернатору: "Если у меня на столе лежит пригласительный билет — значит, обо мне не забыли. Дело же не в мероприятии юбилейном, а в памяти, уважении". Мы выросли в то время, когда умели ценить авторитет, каким бы сложным характером он ни обладал. Сложнейший характер был у Павла Дмитриевича Корина, у Виктора Никитича Лазарева. Но чтобы мы, начиная какую-то работу, не обратились за советом и поддержкой к старшим, к учителям? Мы бы тогда ничего не достигли. А сейчас считается: ну живет и живет кочерыжка старая. Что ж, мы люди, как говорится, не гордые. И я очень рад, что Валентин Яковлевич тоже серьезного внимания на это не обращает, а делает, делает и делает свое дело.