ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ВОПРОС ПРЕЗИДЕНТУ

05(532)
Date: 27-01-2004
Author: Сергей Базалук
ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ВОПРОС ПРЕЗИДЕНТУ Вниманию губернатора Краснодарского края А.Н.Ткачёва
Я о сыне... Мише было двадцать три года. Боже мой! Как противилось сердце отпускать его на заработки. В груди словно бы ледяной сквознячок гулял. Но я пересилил себя, решил, что это уже мои сопли. Парень вырос, пусть мужает. Я же в свое время строил в Забайкалье комбинат, почему бы ему в соседнем районе ни поработать на сборе винограда. Тем более, что поедут компанией: двоюродный брат Андрей Хаустов, двоюродная сестра Марина Воробьева (дети моего сводного брата) и подружка Марины Ольга Моисеенко. Тем более, что есть где остановиться. В п.Сенной Темрюкского района у Ольги родственник, родной дядя мужа. Да и потом... Накануне супруги Воробьевы и Моисеенко уговорили Мишу съездить в Сенной. Сын рассказывал мне, что нашел с Николаем Илларионовичем общий язык. Мише он показался интересным собеседником и вообще хорошим стариком. В свое время Н. Моисеенко работал на винзаводе "Фанагория" главным инженером. Он и теперь при деле — там же экологом.
Ладно, ладно, говорил я себе. Пусть едет, закаляется. Я все еще играл сурового отца, хотя дети уже выросли, им не 14 и 15 лет, когда с мамой случилась беда и в родительскую лямку мне пришлось одному впрягаться. Это отдельная и очень тяжелая тема, однако не упомянуть о трагедии в нашей семье нельзя. Дальше именно заболевание моей первой жены будет строительным материалом в немыслимо отвратительной истории.
Ночью 15 сентября 2003 года из п. Сенной вернулись только трое. Они привезли жуткую весть — Миши больше нет. Рассказывали так: вечером 14 сентября Михаил остался в доме с Н.И.Моисеенко, они о чем-то разговаривали; от спиртного Михаил отказался, сославшись на то, что завтра рано вставать на работу, а он за рулем; символически выпил с Моисеенко по полбокала сухого вина. Вернулся к ребятам во времянку, где они жили и... повел себя неадекватно. Кричал, размахивал руками. Потом прыгнул в окно и осколком стекла зарезался.
Я опущу эмоции, скажу только: долго не мог прийти в себя, все делал машинально. Даже будучи аккредитованным журналистом, освещал приезд Президента России В.В. Путина в знаменитый госплемзавод "Красноармейский" им. А.И.Майстренко, рассказывал, что и как было на совещании, посвященном вопросам АПК — все как в тумане.
Пока нутром не почуял — врут. Врут родственнички. Что-то здесь не так. И чутье не обмануло.
... Следователь прокуратуры Темрюкского района нервничал. Не так, чтобы сильно, но глаза прятал. И из кожи вон лез, чтобы убедить: такое бывает. Приводил чудовищные примеры из практики. Создавалось впечатление, что Темрюкский район находится в центре геомагнитных полей, и чуть ли не каждый десятый житель готов взять отвертку и нанести себе дюжину ударов в грудь. Именно о таких случаях живописал юрист 2-го класса В. Волошин. Они вручили мне постановление, тот документ, который я давно должен был бы получить по почте, но не получил.
В первых же строках постановления говорилось: "Кроме того установлено, что у гражданина Базалук М.С. психическими расстройствами страдает мать". Кем установлено? Забегая вперед, замечу: есть официальная справка врача, выданная на имя Т.Г.Базалук, "в том, что по ее заболеванию запросов ни от кого в 2003 году не было, никто не интересовался ни устно, ни письменно". А если бы даже интересовались и показания свидетелей о болезни матери Миши подтвердились — что из того. Однако в протоколах опросов каждый свидетель ставит как бы жирную точку, сообщая о Т.Г.Базалук. И даже Ольга Моисеенко, чужой в принципе человек, даже она акцентирует на этом внимание.
Ознакомившись с материалами дела, я был ошарашен нелепостями в изложении событий произошедших 14 сентября. Свидетели давали сплошь противоречивые показания. Вот лишь некоторые из них...
Когда Михаил вошел во времянку, Марина Воробьева поняла: "он был в нетрезвом состоянии". Как так? Мне, отцу погибшего (и не только мне), все трое говорили, что Миша был абсолютно трезв. В протоколах — та же информация. А Н.Моисеенко даже указал количество выпитого каждым из них вина — 60 грамм. Ольга Моисеенко как бы закрепила это: "Спиртные напитки Базалук М. употреблял редко и в небольших количествах". И вдруг!..
Спрашиваю Волошина, что показал анализ крови? Волошин жмет плечами и говорит, что судмедэксперт подготовит заключение только через месяц — он ушел в отпуск. Я не силен в правовых тонкостях, но, услышав такое, невольно вздрогнул.
Но это еще цветочки. В. Волошин набирает номер телефона и при мне разговаривает с экспертом А.Ф.Чайкиным. Тот подтверждает: сделает заключение к концу октября, то есть когда выйдет из отпуска.
Снова читаю протоколы. Вот сообщение Н. Моисеенко: "Через некоторое время я услышал с улицы плач и крики женщин, которые кричали, что Мишу убили. На улицу я не вышел посмотреть, что случилось, так как уже лег спать".
Возможно ли это? Ведь там, во времянке, что-то произошло, убит Миша, с которым Н.И.Моисеенко много и по-доброму общался и, судя по всему, был по-стариковски расположен. В конце концов там родственница — Ольга Моисеенко. И не выйти!..
Кстати, моему товарищу И.Н.Пальцеву, перегонявшему машину погибшего, Н.И.Моисеенко уже другое рассказывал: он выходил, видел труп и т.д.
Из показаний Ольги Моисеенко: "Базалук М. слез с окна сам, и я увидела, как из подмышечной области у него хлещет кровь". А вот цитата из показаний Марины Воробьевой: "Он, прыгая, разбил стекло и повис, переломившись через раму окна. Мы втроем начали снимать его с окна. Когда мы его подняли с оконной рамы, я увидела, что из подмышечной области, фонтанируя, пошла кровь".
Или другое. В показаниях Ольга Моисеенко оговаривается, мол, я поняла, что М.Базалук мертв. Тогда зачем было Андрею Хаустову искать мужчин, чтобы те помогли вынести труп на улицу? Зачем Хаустову нужно было "бежать звонить в "скорую", если у Н. Моисеенко есть дома телефон?
И самое принципиальное: почему помогавшие вынести труп остались неизвестными "ребятами", как называет их в постановлении В.В.Волошин. Кто они? И сколько их было? Хаустов сообщает, что их было двое. Моисеенко — трое. В первом постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела В.В.Волошин указывает на троих, во втором постановлении — на двоих. Да-да, было и второе постановление, но об этом ниже.
Когда я посмотрел фотографии с места происшествия, опять же возникли вопросы. На одном из снимков — залитый кровью подоконник и осколок стекла. Приложенная к стеклу линейка дает масштабное представление о размерах: 20 см. х 12 см. Получается так, что этот осколок не мог быть тем предметом, который привел человека к гибели. Не мог, если соотносить его размеры с размерами раны. По протоколу размер раны составляет 9 см. х 4,5 см.
На вопрос: "Сохранился ли осколок стекла?" — следователь Волошин ответил категорически: "Нет". А почему, собственно? И почему нет снимка торса погибшего? Вот фотография самой раны, а также издали, очень неразборчиво, запечатлен лежащий у стен гостиницы человек. Обнаженный по пояс, из одежды — лишь трико. И все.
Чтобы понять мой интерес к отсутствующему снимку торса, нужно вспомнить, что и как было в морге г.Темрюка. За телом Миши со мной поехали несколько человек. В той или иной степени каждый был чем-то полезен. Мой товарищ И.Н.Пальцев вызвался помочь патологоанатому перенести покойного на стол для вскрытия. Когда все закончилось и Мишу нам отдали уже одетого в костюм, перекладывать покойного в гроб мне помогал сотрудник редакции Е.Г.Бойченко. То, о чем впоследствии письменно сообщит Бойченко, подтверждаю я и дочь.
Из показаний Е.Г.Бойченко: "Когда мы уложили тело Михаила Сергеевича Базалука в гроб, я попросил патологоанатома, производившего вскрытие, уложить руки покойного на груди, как это принято по христианскому обычаю. Он выполнил мою просьбу, но правильно это не получилось. Патологоанатом объяснил мне причину этого тем, что у покойного Михаила порезаны во многих местах и повреждены кровеносные сосуды и сухожилия, а поэтому уложить руки правильно не удалось".
Пролить свет на вопрос: в самом ли деле руки Миши были порезаны, мог теперь вышеупомянутый И.Н.Пальцев. Но, увы. Вот что он письменно сообщил: "Войдя в помещение морга, меня удивило то, что М.Базалук лежал на полу, хотя рядом были свободные стеллажи. Одет Базалук был в трико и рубашку с длинными рукавами. Рубашка была расстегнута. Когда мы его подняли, полы рубашки разошлись и я увидел огромную рану под мышкой. Меня удивило то, что рана была развороченной и глубокой, что вызвало сомнение в порезе стеклом. Еще я удивился тому, что на рубашке не было крови, и вообще он чистый, тогда как умер М.Базалук от потери крови. Именно поэтому мне и запомнилась рубашка, которая как бы не имела отношения к гибели человека".
Что же выходит? Кто-то позаботился о том, чтобы ни я, ни родственники не увидели еще и рук порезанных. Кто же приодел покойного?
Никакой реакции не последовало, когда я показал следователю футболку Миши. Он купил ее накануне поездки в п.Сенной. Футболку мы нашли среди наспех собранных вещей. Она оказалась с истерзанным воротом.
В. Волошина заботило другое: почему я медлил с поездкой в прокуратуру? Чем я все это время занимался? Есть ли у меня еще дети? Узнав, что есть дочь, спросил: "Родная ли?"
"Телефонная активность" возникла после того, как следователь понял: я не верю, что мой сын погиб в результате несчастного случая, я критически отношусь к материалам постановления об отказе в возбуждении уголовного дела и, наконец: я в этот же день намерен ехать в п.Сенной, где погиб мой сын.
В П.СЕННОЙ МЕНЯ ЖДАЛИ. Трое мужчин топтались у автомобиля с открытым капотом неподалеку от дома Н.И.Моисеенко. Проезжая мимо, я интуитивно обернулся и встретился глазами с одним из них. Позже я подходил к этим людям (уж слишком навязчиво было их внимание), и вновь тот же человек выделялся. Мы с ним, что называется, поговорили глазами. Предлог подойти к незнакомцам был: Н. Моисеенко дома не оказалось, хотя соседи говорили, что он стал домоседом. После случившегося Моисеенко сразу же уволили с работы. Факт примечательный.
Еще позже мне обрисовали двоих мужчин, которые 14 сентября приходили к жильцам Моисеенко. Надо было видеть глаза человека, который сказал об этом. Сколько же там страха скопилось! Я обещал, что ни при каких обстоятельствах не назову его имени. Так вот... Приметы одного из тех, кто званно или незванно приходил в гости, в точности совпали с человеком, который бросился мне в глаза... Вот и встретились, называется.
Узнал от людей еще одну деталь. Да что там деталь! Факт, имеющий принципиальное значение. Оказывается, до приезда на место происшествия следователя В.В.Волошина, офицеров милиции Р.С.Соседского, В.А.Тарана и Д.Д.Мазуренко была совершенно другая версия гибели сына. Свидетели сбежавшимся соседям рассказывали вот что: Михаил был сильно пьян, и они вынуждены были закрыть его во времянке, так как собирались куда-то уйти. После возвращения выяснилось: Миша попытался выбраться на улицу через окно к получил смертельную рану. Я располагаю диктофонной записью, которая и свидетельствует о первой версии.
Что было дальше? А дальше был путь через тернии. Банально звучит, но факт. Я приехал в Краснодар на похороны значительного в литературных кругах человека, где, как и предполагалось, были не менее значительные чиновники, в том числе и с краевой администрации. И что же! Никто не взялся устроить встречу с "самим". И так, и эдак увиливали, мол, такой практики посредничества у нас нет. Уже отчаявшись, что называется, наобум, обратился к мэру г. Краснодара Н.В.Призу, который приехал с начальником управления по связям с общественными организациями и партиями Н.Н.Петриковым. Вот они-то и взялись помочь.
После похорон я был в приемной у Н.Н.Петрикова. Чем закончился его телефонный разговор с прокурором края, гадать не приходилось. Отказное постановление Темрюкской прокуратуры и мои формулировки претензий к качеству расследования мэрия г.Краснодара взяла под собственный контроль. Мне сообщили, что материалы будут пересланы в прокуратуру края.
Буквально через неделю губернатор А.Н.Ткачев делал облет сельхозтерриторий Кубани, в том числе и нашего, Красноармейского района. Вертолет губернатора сделал посадку в одном из колхозов, где в рабочем порядке прошло совещание. Вот здесь я и исхитрился оказаться с Ткачевым рядом, коротко изложил жалобу и передал уже ему бумаги. Губернатор взял. Он так и сказал: "Я возьму..."
Спустя месяц последовала реакция. В ответ на запрос мэрии Краснодара. "По указанию прокуратуры края постановление от 17 сентября 2003 года об отказе в возбуждении уголовного дела по факту гибели Базалук М.С. отменено прокурором Темрюкского района 17 ноября 2003 года ввиду неполноты проведенной проверки". И подпись: и.о. начальника отдела по надзору за расследованием преступлений органами прокуратуры А.В.Сильченко.
24 ноября я был вызван по повестке в прокуратуру Темрюкского района, где все тот же следователь В.В.Волошин уведомил: принято решение возобновить расследование и попенял: мол, беда с вами... жалобщиками.
ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ Я ПОЛУЧИЛ ПО ПОЧТЕ второе по счету постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, опять же за подписью В.Волошина. Постановление датировано 24 ноября, и это уже было конкретное издевательство (или вызов, мол, плевали мы на всех!), так как именно в этот день Волошин и сообщил мне о возобновлении расследования.
Постановление №2 заслуживает полного текстового воспроизводства, это шедевр прокурорского невмешательства (как минимум!) в разгул и торжество криминала. Судите сами: Н.И.Моисеенко уже говорит, что он услышал с улицы крик женщин: "Миша убился", тогда как изначально он утверждал другое: "Мишу убили". А вот как следователь решает головную боль с футболкой. Миша, оказывается, "зачем-то порвал на себе футболку, которую так же кинул на пол". Вообще-то, профессионал должен был бы подумать: когда человек разрывает на себе одежду, в данном случае — футболку, повреждения несут соответствующий данному действию характер. Футболка, скорей всего, разорвалась бы по шву. Мы же имеем другую характеристику — истерзанный ворот, что может быть следствием таскания за грудки. Да и потом... Погибший, как утверждается в постановлении, уже получив смертельную рану, "стал бегать по комнате". Поскольку речь идет о гибели человека от большой кровопотери, а футболка, получается, была у него под ногами (он бегал по комнате!), на ней должны остаться следы крови. Следов нет, как нет следов (вспомним!) и на рубашке, в которую обрядили Михаила в морге.
Ни В. Волошин, ни прокурор Темрюкского района С.В.Яснев, который все-таки откликнулся двумя письмами-разъяснениями на мое имя, — никто из них не проявил интереса к людям, следившим за мной в п.Сенной. Те, кто вынес труп, так и остались неизвестными, а они, по моей версии, и есть убийцы. Им нужен был какой-то предлог, чтобы, не вызывая подозрений у соседей, уйти с места преступления. Они и ушли под видом помощников, "ребят", как любезно величает их в документах В.В.Волошин.
… Небезынтересно, что в постановлении №2 следователь уже не делает акцента на болезнь матери Миши. Наверное, поняли в прокуратуре, что этот ход опрометчив. Усиливают другую позицию — пьян был покойный, оттого-то и кинулся в окно. Может быть, совесть заговорила? Построить версию на несчастной женщине — последнее дело. Низость, до которой даже преступники не опустились, те, кто убил Михаила. Первая версия — это ведь их лихорадочное напряжение ума.
Со времен царя Гороха убогих на Руси не трогали, это считалось тяжким грехом. А Иван Грозный, несмотря на кровожадность, даже потомкам завещал: "А всего более — убогих не обижайте!". Это исторический факт.
И что же? Вот, дожились!.. Мама Миши до сих пор не знает, что у нее нет больше сына. Как сказать ей об этом? Даже в гробу он лежал не в своем доме. Мама не настолько больна, чтобы не интересоваться, где сын. Говорим, что Миша на Севере, на заработках. Скоро письма писать от его имени будем.
А что же А.Н.Ткачев, наш губернатор, потенциально развивающийся политик наш? Ни слуха ни духа от "батьки". Я далек от мысли, что А.Н.Ткачев должен был бы все бросить и заниматься моими проблемами. Но все же. По новой Конституции, человек первичен...Или как?
Губернатор в это время зарабатывал политический капитал на косе Тузла. Приветствовал братский народ и становился национальным героем...
Но почему молчит прокурор края? Я ведь обращался, спрашивал, удовлетворен ли он тем, что "установил" В.В.Волошин и под чем подписался его шеф С.В.Яснев? Обращался и к А.В.Сильченко, и.о. начальника отдела по надзору за расследованием преступлений органами прокуратуры, с просьбой инициировать эксгумацию — извлечение трупа для независимой криминалистической экспертизы. Если мы узнаем наверняка размеры раны погибшего и что у него с руками — до раскрытия преступления рукой подать. Просил Сильченко известить прокурора края о своих хлопотах — снова тишина. Просил В.Г.Ульянова дать распоряжение прокурору Темрюкского района, чтобы мне позволили снять ксерокопии с показаний свидетелей первого и второго опроса, а также заключения судмедэксперта А.Ф.Чайкина — вновь айсберг.
Думаю, что обоснованно тревожил и прокурора по месту жительства В.А.Краснобородько, предлагая сохранить у себя собранные мною материалы. Для чего? Если возмутитель спокойствия тоже "случайно" вылетит в окно, В. Краснобородько не нужно будет ломать голову над вопросом: "Что бы это значило?" Увы. Прокурор Красноармейского района тут же отправил документы коллеге — то бишь С.В.Ясневу.
Круг замкнулся. Тогда я пошел на отчаянный шаг. Стал собирать подписи своих земляков, тех, кто знает меня, знал Мишу, дабы уже с помощью общественного мнения побудить органы прокуратуры к объективному расследованию обстоятельств гибели сына. Я хотел правды, хотел защитить оклеветанного мальчишку.
В одном из последних номеров газеты "Завтра" Александр Проханов задал Президенту России В.В.Путину тридцать вопросов. С вашего позволения я задам тридцать первый. Как жить в стране, где наступил мертвый сезон государственности? Это мое определение. Полагаю, что имею моральное право так ставить вопрос.
Я знаю, как поступлю, если не придет конец мертвому сезону. Начну бессрочную голодовку, опять же, слабо веря, что это физическое самоистязание даст желаемый результат. Конец известен. Но... Я приду к сыну, которого, по дурости своей, недолюбил, недоласкал, недожалел, и скажу: "Сынок! Я сделал все, что мог. Будь проклят тот мир, из которого мы ушли! Вернее — нас "ушли".
ст. Полтавская, Краснодарский край