ИЗ ГРЕЧЕСКОЙ ТЕТРАДИ

47(522)
Date: 18-11-2003
Author: Иван ПЕРЕВЕРЗИН
ИЗ ГРЕЧЕСКОЙ ТЕТРАДИ
***
Будто зверь перед прыжком,
самолёт напрягся нервно.
Крест нательный под плащом
я погладил суеверно.
Поглядел вокруг дремуче,
вслушался в моторов гул,
и на жизнь на всякий случай
мысленно рукой махнул.
Но - взлетели! Время - мчится.
И за ним несёмся мы,
и земля несется птицей
в грозовых объятьях тьмы.
Поглядел в иллюминатор,
может быть, отринув тьму,
загляну я, будто в кратер,
в душу Богу самому!
Только Бог намного выше,
чем наш верный самолёт,
ну тогда - а что там, ниже,
где меня никто не ждёт?
Ничего, да и за время,
что несусь я через мрак,
что могло случиться с теми,
кто по жизни мне не враг.
Успокоюсь полной мерой,
выпью водки иль вина,
и, в грядущий день поверив,
погружусь в глубины сна.
На краю посадки мягкой
с удовольствием — проснусь,
но за тыщи вёрст, однако,
от земли, чьё имя Русь.
ГРЕЦИЯ
Как будто я приехал на свиданье
к той женщине, которая давно
другому предназначена заране,
но и тебя приветит все равно.
И я люблю печально, безответно
и синь волны, и неба бирюзу,
и долгие закаты и рассветы,
и невзначай пришедшую грозу.
Мне Одиссей поведает о Трое —
о бесконечных странствиях своих,
но я взамен отрады и покоя
вдруг захочу отличий боевых.
Но, Господи, когда настанут сроки, —
мне возвратиться ниспошли домой
не через годы и не сквозь тревоги, —
чтоб я не проклял этот мир земной.
***
Море сегодня мирное,
но соленое-соленое настолько,
что вкус и летучий запах йода
с трудом ощущаю.
Во рту непривычно вязко,
муторно, остро и горько,
хочется пить,
но пресную воду взять забываю.
Волна, накатывая, меня облизывает
с головы и до ног,
облизывает вкусно,
будто котенок жирную миску...
Чайки — то усядутся
на влажный, зернистый песок,
то круто поднимутся в небо,
что синей василиска.
Впервые за долгую жизнь
могу лежать, ни о чем не думая,
и все-таки нет-нет да подумаю
снова хотя бы про то,
как много бывает от моря
тяжелого, долгого шума —
и он меня утомляет,
причем, как никто и ничто.
***
Рассердилось море не на шутку, —
для начала — раннюю побудку
мне сыграло ревом штормовым,
а потом — накрыло с головою
пятибалльной, черною волною, —
хоть взывай к спасателям родным.
Только море про меня не знает...
И животным ревом оглушает
и нещадно топит вновь и вновь —
но, не покоряясь круговерти,
принимаю вызов, как бессмертье,
принимаю вызов, как любовь.
***
Дрожало — полночное море,
лежало покорно — у ног.
И — не было слова для ссоры,
и — не было слез для тревог...
Звучали народные песни...
Растроган мелодией их,
подумал: а что будет, если
в ответ прочитаю я стих.
Сомненья развеялись тут же,
едва я закончил читать,
мне греки захлопали дружно
и стали в сердцах обнимать,
И небо над нами сияло
звездами, что дружно зажглись,
душа, как поденка, порхала
и верила — в лучшую жизнь.
***
Пойду ли к морю веселиться,
поеду ль в град Ираклион, —
повсюду радостные лица
встречаю на пути своем.
На сто вопросов — сто ответов,
и каждый — полный, с теплотой.
Как будто горести и беды
прошли далеко стороной...
Но я то знаю, что едва ли
отыщется другой народ,
который так бы мордовали
из века в век, из рода в род.
Но здесь под небом чужедальным,
хранимый светом русских звезд,
я за народ многострадальный
произнесу высокий тост.
Душа надеждою искрится,
что и когда домой вернусь,
я каждому, кто обратится,
и — помогу, и — улыбнусь.