Авторский блог Андрей Смирнов 00:00 1 июля 2003

«Праксис»: осознанный подход

об издательстве, о ситуации на рынке интеллектуальной литературы рассказывает генеральный директор Иван Фомин

Около трех лет существует в России издательство "Праксис". Это интеллектуальное издательство, ориентирующееся на издание западной социально-философской и политико-философской мысли. За время существования "Праксиса" были выпущены такие важные книги, как сборник политических текстов "Интеллектуалы и власть" Мишеля Фуко, работы Ноама Хомского, "Политическая онтология Мартина Хайдеггера" Пьера Бурдье. Об издательстве, его структуре и работе, о ситуации на рынке интеллектуальной литературы рассказывает генеральный директор "Праксиса" Иван Фомин.

Костяк издательства составили люди, получившие в свое время философское образование и имевшие отношение к издательству "Гнозис" ("Логос"), одному из первых независимых философски-литературных издательств, сформировавшихся в начале девяностых. Молодые философы в то время, не встроенные по тем или иным причинам в академические структуры, официальные институции, связанные с журналом "Вопросы философии", объединялись в новые нарождающиеся центры, наиболее заметными из которых на тот момент и были издательство "Гнозис" и журнал "Логос". Организационное и интеллектуальное ядро "Праксиса" составили 4 человека: Максим Фетисов, Тимофей Дмитриев, Антон Наумук и Иван Фомин.

Одной из причин создания "Праксиса" было желание работать по специальности. Разрабатывать темы, связанные с социальной философией, философией политики. По ряду причин в предыдущем издательстве этого в полном объеме сделать нам не удалось в силу специфики его деятельности. "Гнозис"("Логос") изначально задумывался и существовал как специализированное элитарное издательство, как некий клуб единомышленников, творцов, совершенно не заинтересованных в развитии своего предприятия в появлении новых людей, направлений. Мы же, четверо учредителей "Праксиса", считали и считаем, что философия, помимо всего прочего — неизбежно общественное и политическое занятие. Любая философия заканчивается выходом в идеологию, в общественные теории. Марксистская наука была абсолютно права, когда проводила эти связующие линии, которые в 80-90-е годы старательно разрушали под лозунгами "Наука и жизнь отдельны" или "Философия — это частное дело". "Праксис" стоит на той точке зрения, что философия обязана формировать сознание, вкусы людей, а в конечном счете и общественную реальность.

— В чем, на ваш взгляд, причина очевидного интеллектуального кризиса — кризиса, поразившего отечественный книжный рынок?

— При всех упущениях советского времени, к примеру, небольшое число переводов, существовала научно-просветительская система доведения различных концепций, взглядов, теорий до достаточно широких слоев населения. Я учился в Ростове и не был изолирован от актуальной интеллектуальной жизни. Когда какая-то книга выходила в Москве, она довольно быстро оказывалось в провинции. Существовала целая система связей между издательствами, магазинами, институтами, библиотеками. Плюс ко всему феноменальные тиражи — тираж в двадцать тысяч считался элитарным. Сейчас такого нет — масса книг проходит незамеченными. Воссоздание подобной системы требует гигантских вложений. Поэтому одной из причин создания "Праксиса" было желание восполнить возникшие лакуны, заниматься просветительством.

Во многом на кризис повлияла ситуация, связанная с ломкой советской системы. Была большая машина по объяснению мира — она четко работала, все ставила на свои места. Когда она сломалась — прорвались все затаенные комплексы. Свято место пусто не бывает.
В советской элите, которую красочно описал Зиновьев, давно была ситуация скрытого кризиса. Большинство элиты были скрытыми агентами влияния западной культуры. Днем ходили в Институт философии, читали лекции о торжестве марксистско-ленинской философии, а вечером собирались на квартирах, смеялись над властью, над диаматом, бегали в театр на Таганке. Элита сама себя и все, что было ниже разложила, перевернула с ног на голову. И никакие американские шпионы не смогли бы сделать большего.
А в конце восьмидесятых— начале девяностых началась просто вакханалия так называемого "освобождения от тоталитаризма". В институтах была целая кампания борьбы с идеологией. На полном серьезе профессора говорили, что любая идеология, некая идея, обретающая законченную форму и претендующая на влияние на общественные процессы — представляет собой абсолютное зло, и с этим надо бороться. Должен быть ни к чему не обязывающий обмен идей, цветастое многообразие. В Ростовском Университете, где я учился, проводилась целая кампания по изгнанию марксизма и всего, что с ним связано из высшей школы.

И когда мы, группа студентов, осмелились заявить, что курс по марксизму представляет определенную историко-философскую ценность, то были объявлены агентами КГБ со стороны "передового" студенчества и профессуры.

Понятно, что диамат всех к тому времени достал. Но с водой выплеснули и ребенка. Марксизм — мощнейшее течение, многие вещи определившее и продолжающее определять. Как ни печально, сегодня марксизм приходится завозить обратно, несмотря на бывшую некогда могучую отечественную школу.

Многие из тех, кто "обличали", в дальнейшем стали экспертами в различных конторах, формировавших политику интеллектуального книгоиздания. Соответственно, появилась очень большая зависимость от вкуса людей, чье мировоззрение сформировалось в среде шестидесятников. В конце восьмидесятых — начале девяностых годов прорыв западных идей был прорывом в лучшем случае идей шестидесятых годов. За последние достижения западной мысли в философии, культуре, экономике выдавались абсолютно неадекватные времени произведения. И то, что выдавалось за истину в последней инстанции, уже на том же Западе, иначе как устаревшим не считалось. Более поздние актуальные политические, экономические идеи оказались отсечены от современного российского человека. К тому же оказалось, что наиболее любопытные современные авторы исповедуют взгляды, идеи никак несовместимые с пещерным либерализмом.

— Как бы вы оценили сегодняшнюю ситуацию на рынке интеллектуальной литературы?

— После десяти лет всеобщего демонтажа остался явный запрос на рациональные объяснения мира, на планирование. На системный осознанный подход. Есть необходимость понимания общества. Постепенно формируется запрос на рациональное сознательное отношение к обществу, его конструирование, его преобразование и поэтому нужно создавать для этого необходимый контекст, инструменты. Издание современной общественно-политической и социально-философской литературы во многом выполняет эту задачу. Мы выпускаем литературу и правую, и левую, и совсем "свежую", и классику. Например, недавно "Праксис" выпустил в свет сборник ранее не публиковавшихся на русском языке политических работ классика социологии М. Вебера, на днях вышла новая книга Н. Хомского "Классовая война". Сейчас в заключительной фазе подготовки к изданию находится классическая работа Д. Лукача "История и классовое сознание", осенью выйдет центральная книга современного левого движения - "Империя" М. Хардта и А. Негри. Основное условие — это рационалистическая, социально-политическая критическая литература. Абсолютно необходимое условие любой сознательной деятельности, любого рационализма — критика. Как только заканчивается критическое отношение к действительности — происходит утрата сознательного отношения к действительности, невозможность конструктивного отношения с социальной реальностью. А затем неминуемый кризис всех сфер жизни. Поэтому сегодня роль критической литературы как никогда велика.

1.0x