36(459)
Date: 03-09-2002
КОМАНДИР МОРСКОЙ ПЕХОТЫ
Полковник Евгений Кочешков служил в морской пехоте на Северном и Балтийском флотах. Руководил действиями морпехов Балтфлота в Чечне. Командовал бригадой морской пехоты Балтийского флота в самую трудную для нашей армии эпоху России девяностых, хотя, наверное, особенно легких времен у нашей армии не было никогда. Кочешков прошел много боев и войн. Но Бог дал ему умереть у себя дома в постели, в окружении жены, детей и друзей. Он скончался в прошлом году в чине генерала-майора, при жизни получив звание Героя Российской Федерации.
"Завтра". Евгений Николаевич, вы прошли все ступени служебной лестницы в морской пехоте. Какая ступень далась с самым большим трудом?
Евгений КОЧЕШКОВ. Служба у меня складывалась вполне удачно. Меня даже многие считают везунчиком. Но это только на первый взгляд. Те, кто тянул командирскую лямку, представляют себе, насколько это непростая должность. Как тяжек груз ответственности за людей, которые тебе доверены, которые тебе верят. Как важно заслуживать этой веры каждым своим поступком, каждый день, каждый месяц. И всё-таки можно выделить два самых сложных периода службы. Это когда был командиром взвода, и когда был командиром бригады.
Помню, представляюсь взводу как командир, а морпехи на левом фланге на голову выше меня. Как потягаться с такими на стрельбище, в кроссе, в рукопашной? А первый выход в море?.. Первый прыжок с парашютом?.. Ведь всегда и везде на тебя смотрят глаза твоих солдат. Любая фальшь, любая ошибка ловятся ими безошибочно. От опытных солдат ничего не укроешь. И приходилось выкладываться на все сто процентов и больше. Тогда, лейтенантом, я не раз вспоминал капитана I ранга Шкилевого из своего училища, его науку, других своих наставников.
Служба и подчиненные солдаты подкидывают иногда такие головоломки —только держись. Но, набив шишек, могу сказать одно: преодолимо всё, было бы желание всё преодолевать. Если такого желания нет — ничего не выйдет. А еще меня учили, что нет плохих подчиненных, есть плохие командиры. Я это помнил и буду помнить всегда. Если у тебя все солдаты во взводе помощники, значит — всё будет нормально. Это правило верно и для взвода, и для роты или батальона, и для бригады. Хотя бригада — намного сложнее.
Мне выпало вступать в командование бригадой на Балтийском флоте. После академии был сначала начштаба, потом замом командира. В 90-м стал командиром. Время было само по себе очень сложное. Помимо всего прочего, наша бригада выполняла задачи по охране памятников советским воинам, павшим за освобождение Прибалтики от фашистов. Мы охраняли и обороняли важнейшие объекты тогда советского флота. А со стороны националистов и откровенных нацистов все чаще происходили самые гнусные провокации. Наши морпехи несли службу в отрыве от основных сил. Офицеры месяцами не бывали дома, жили без элементарных удобств. А одновременно с этим — инспекции, маневры, погрузка на корабли, десантирование, учения со стрельбами. Не мне судить, как тогда получилось с управлением частями и подразделениями, но бригада в целом все выполнила на "хорошо".
А в девяносто втором году передислоцировались из стран Балтии. Перестало поступать пополнение. Нагрузка на всех офицеров и прапорщиков росла неимоверно. Но хочу сказать: никто не написал тогда рапорта на увольнение в связи с новыми трудностями. Верили люди, что есть ради чего терпеть все эти тяготы. За поддержку и выдержку я всегда буду благодарен нашим военным. И это не высокие слова, я в самом деле ими горжусь.
Вот вам только один пример. Улетаем в Чечню. Я звоню прапорщику Яцеленко, которого все величали в батальоне с любовью "батей". Так, мол, и так, батя, давай прощаться, улетаем. А он говорит: высылай машину. Он так и прошел через весь ад боев зимы 1994-1995 года вместе со всеми. А возраст у него был более чем пенсионный. Вот какие мужики у нас на Балтфлоте!
И если у меня действительно что-то получилось, то только благодаря поддержке подчиненных. Это даже не подчиненные, а единомышленники.
Проколов, конечно, было много. И взбучки были от командования. Но это всё преходяще — помнятся только те, кто протягивал руку дружбы, поддержки, просто хорошо выполнял свои обязанности, делал свое дело.
Во-вторых, особо ценной была поддержка старших офицеров, полковников и подполковников с еще советской подготовкой, которые знали и умели больше всех, кого готовили в годы реформ. На плечах таких подполковников, как Н.Артамонов, В.Пакшин, В.Суховерков, А.Даркович, Е.Бурдинский, В.Швайко лежалаподготовка бригады к боям в Чечне. Мы работали дружно, не заменяя, но доплняя друг друга. Это помогло потом сохранить жизнь многим матросам.
"Завтра". Чечня — особая страница вашей жизни. Расскажите об этом. Говорят, много мальчишек: солдат, офицеров,— бросали в бой совершенно неподготовленными. Так ли это было у морпехов Балтфлота?
Е.К. Я не могу отвечать за всех, кто участвовал в боях, скажу только о нашей бригаде. Мы готовились основательно. Еще задолго до войны в Чечне у нас началось активное пополнение людьми, техникой, значительно усилилось внимание к боевой подготовке. Когда развернулись боевые действия в Чечне, стало ясно, что и нам предстоит туда окунуться. Мы успели заблаговременно провести сборы, на которых рассматривали вопросы ведения боя в городе. Потому что морской пехоте тактика городского боя в новинку. Проводили тактико-строевые занятия, взводные, ротные учения, боевое слаживание. Мы готовились лучше других частей и соединений, которые потом вводились в регион. Особое внимание уделяли молодому пополнению. Здесь на первом месте — формирование навыков владения оружием, сплочение коллективов подразделений. Мы готовились. Другое дело, если б было больше времени, был бы по штату личный состав — и результат был бы лучше.
7 января поступил сигнал. Сроки прибытия на аэродром — жесткие. Понимали, что не в гости летим, поэтому брали с собой всё необходимое, вплоть до дров. Моздок встречал серым утром и мокрым снегом. Выгрузились. Самолеты разрулили по стоянкам, один борт остался. К нему подъехал грузовик. И стали из него в борт загружать тела погибших, обернутые в серебристые накидки, которые применяют для сохранения тепла. Враз все притихли, хотя еще секунду назад оживленно обменивались первыми впечатлениями от происходящего. Пахнуло в лицо войной, перехватило дыхание.
В Грозный добирались на вертолетах, электричкой, в колоннах автомобилей. 10 января зловещие дымы пожарищ и канонада не оставили сомнений: мы прибыли на настоящую войну.
После представления командованию получили боевую задачу, провели рекогносцировку. Нам предстояло действовать в районе дворца. А там на тот момент были самые жестокие бои. По сути, дудаевцы вытесняли десантников, которые несли тяжелые потери от огня снайперов и артиллерии. Люди устали, сказывалась непривычность обстановки, они были просто подавлены происходящим. К тому же ночью боевое охранение попало под огонь реактивной артиллерии. Пролилась первая кровь. Нужно было как-то приободрить людей. Сколько копий было переломано по вопросам воспитательной работы. Но вот там, в Чечне, я лишний раз убедился, как она нужна в боевой обстановке. Как остро нужны толковые замполиты. Не зря свой хлеб ели политработники, не зря...
Ночью, в темноте мы сменяли десантников. Вначале брали на передовую только добровольцев. Дудаевцы сразу почуяли нарастающее сопротивление, их потери возросли. Когда они поняли, с кем имеют дело, прозвали нас, морских пехотинцев, "черными волками". Три ночи, отвечая огнем на огонь, мы меняли десантников в районе дворца.
Нужно было очистить весь квартал перед дворцом, чтобы выкатить танки на прямую наводку. Тогда участь дворца и боевиков была бы решена. Поэтому с диким фанатизмом вновь и вновь бросались "чечи" в атаку, пытаясь отбить лестничную клетку, этаж, здание. Случалось, что в соседних квартирах оказывались и наши морские пехотинцы, и дудаевцы. Один этаж занимали морпехи — другой бандиты. И выкурить противника с занимаемой позиции было чрезвычайно трудно.
"Завтра". А какой из дней боев вы бы назвали самым тяжелым?
Е.К. Легких дней там не было. Легких боев не было тем более. Но всё же в ночь с 18 на 19 января 1995 года нам пришлось особенно тяжело. Здание за зданием матросы Балтфлота отбивали у дудаевцев квартал перед дворцом. Это был ключ к "чеховской" обороне. Отдать этот ключ нам в руки они, конечно, не хотели. Семь ожесточенных контратак отбили морпехи. Часто то тут, то там схватывались с дудаевцами врукопашную. Мы потеряли восемнадцать человек, но удержали плацдарм для штурма дворца. Это дало возможность подтянуть танки. "Чехам" пришлось ретироваться из дворца. Мужество и героизм офицеров и бойцов морской пехоты Балтийского флота увенчались водружением Андреевского флага на руинах дворца.
"Завтра". За мужество в боях многие морские пехотинцы удостоены высоких наград. Кого бы вы могли выделить среди них?
Е.К. Нет нужды кого-то выделять. Отличились все. Никто не праздновал труса. О ком-то можно рассказать отдельно, но не в укор остальным. Просто мне не все факты героизма были видны самому, героизм проявляли все. Вот, смекалку и сноровку проявил матрос Зуйков. Он уничтожил пять снайперов врага. За ним дудаевцы организовали настоящую охоту. Он был тяжело ранен. Мы его представляли к званию Героя России. Но у нас, к сожалению, есть чиновники, которым одним дозволено, не выходя из удобных и комфортабельных кабинетов, решать, чем и кого награждать. Вручили Зуйкову Орден Мужества.
Можно вспомнить эпизоды с участием офицеров Дарковича, Шевкуна, Полковникова и многих других. Самое пространное интервью не вместит в себе столько фактов, чтобы достойно отметить всех, кто прошел сквозь этот чеченский ад боев, вынес товарища из-под огня, закрыл собой командира, истекая кровью, не покидал позиций, кто в рукопашной раскидывал врагов, кто пал на поле боя, до конца выполнив свой воинский долг. Мы потеряли сорок шесть человек. Но у нас никто не пропал без вести, не попал в плен. Это говорит лучше всего о крепкой спайке и взаимовыручке морских пехотинцев. "Святые узы товарищества" — не простые для нас слова.
"Завтра". Что лично для вас было самым тяжелым переживанием, связанным с Чечней?
Е.К.Потери. Никогда не забуду, как стоял я перед дворцом после боя и туда сносили тела погибших. Сыпал снег. Снег падал на лица ребят и не таял, покрывая глаза, ресницы. Этот нетающий снег лишний раз подчеркивал, что эти мальчишки, которым бы жить и жить, убиты на войне. Никогда не вернутся домой. Но тогда постоянно продолжались новые бои, не снималось напряжение войны. И это заглушало боль потерь. Но, как оказалось, всё это возвращается в мирной обстановке. Еще тяжелее встречать и провожать в последний путь подчиненных, видеть их родителей и детей. В мирное время это втройне тяжелей.
"Завтра". В боевых порядках с вами были представители других родов войск. Кому бы вы пожали руку в первую очередь?
Е.К. Артиллеристам. Минометчики так приноровились стрелять, что скажи им, куда попасть, непременно туда мину и положат. А ВДВ, особенно их самоходчики? До сих пор помню их позывные: "Кама" и "Нева". По сто тридцать снарядов выпускали с каждого орудия за ночь. Если бы не артиллеристы, может быть, мало кто из нас уцелел бы во время боев с 10 по 19 января. Поклонился бы артнаводчику "Бороде". Его там все так называли, а я так и не узнал его настоящее имя. А вообще всем бы пожал руку, кто там был с нами в этом котле.
"Завтра". Оценивая критически организацию боевых действий в Чечне, от чего бы стоило отказаться, на ваш взгляд?
Е.К. Конечно, от политики, приводящей к подобным конфликтам. Но уж если война началась, надо идти до конца. А у нас получалось: "Стой там, иди сюда!" Разбитые бандитские формирования в панике отступают, их надо добить, дожать, и совсем немного надо усилий для этого,но идет команда прекратить наступление и огневое воздействие. Все эти странные переговоры на грани победы, оборачивающие победу поражением. Под фоном переговоров противник перегруппировывал силы, и нам опять приказывали брать укрепленные объекты, вести жестокие бои. Нами командуют политики, а они и сами запутались, и всех запутали. Для нас их путаница — кровь наших солдат. От непоследовательности политиков, управляющих армией, я бы отказался с удовольствием.
Беседу вел Вадим АРЕФЬЕВ
1.0x
