ПОЕЗД НА МОСКВУ

24(447)
Date: 11-06-2002
ПОЕЗД НА МОСКВУ
Грузились в вагоны торопливо. Спешно показывали проводникам паспорта и билеты, совали их в карманы. Ныряли в тамбур, подтягивая за собой многочисленные баулы. Сумки-тележки, громадные белые мешки, очень большие черные сумки на колесиках с американскими орлами и надписями "Монтана". Такие сумки здесь называют "мечта оккупанта". Пассажиров с таким объемистым багажом встретишь в России не часто, а в таком количестве — тем более. Казалось, на платформе в ожидании поезда стояли не столько люди, сколько эти сумки и мешки. Людей было намного меньше, и выглядели они, лишь приложением к своей поклаже, необходимым звеном, чьи руки, ноги, документы и все остальное необходимы, чтоб "Монтана", набитая тряпками и спиртным, добралась до Москвы.
Поезд трогался, а запоздалые сумки уже на ходу метко закидывали в узкую вагонную дверь. Все рассовывали по углам и полкам. Утирали пот с загорелых лиц.
И поехали. Сначала — не торопясь, минуя пятиэтажки и гаражи, похожие на плоскокрышие среднеазиатские жилища. Потом — все быстрее и быстрее. Мимо пышных садов, разбушевавшихся всеми цветами, какие только есть у природы, мимо железнодорожного переезда с полосатым шлагбаумом, одинокими "Жигулями" и собакой, весело и беззвучно лающей прямо в лицо всем проезжающим. Ехали молчком, уставившись в окна. Вскоре остался позади город, потянулись бескрайние до горизонта поля с редкими тракторами, виднелись и дома, но очень далеко….
Еще лет десять назад на этом месте, где поворачивает в сторону дорога, наступало всеобщее расслабление: люди рассаживались, ложились на полку, брались за кроссворды. Сейчас все не так. Нервозность, сформировавшаяся во время посадки, не спадает. Народ напряженно ждет. Через пару часов езды начнутся таможни…
Первая — Кучурган. Стоянка сорок минут. По вагону проходят дюжие парни в камуфляже. На шевронах красные флаги Приднестровья. Умная морда овчарки тянется в купе, обнюхивает вещи, успокоившись, убегает к соседям. Приднестровские пограничники оглядывают купе, просят поднять сидение, уходят. Ищут наркотики и оружие. Проехали совсем чуть-чуть — и опять таможня. Еще сорок минут будут проверять украинцы. Всего простоя получается полтора часа. Кишинев предлагает поставить в Кучургане еще и молдавскую таможню, добавив полчаса стоянки.
Таможня — целый аттракцион для пассажиров. Тут развертывается во всю ширь их предприимчивость. С самого начала начинают донимать со спиртным. Предлагают, завидев мой скромный чемоданчик, заключающий всю мою поклажу, взять на себя пять бутылок коньяка. Через границу можно провести только пять бутылок. Поэтому владелец спешно распихивает свои бутылки по пассажирам, у которых спиртного нет. Самое интересное на самой таможне. Те, кто ездит зайцем в Москву из Подмосковья каждый день на электричке, могут примерно представить, что здесь происходит. Довольно худощавые парни из Молдовы, от которых и не ждешь такой силы и выносливости, хватают тяжелые ноши мешков и сумок, прессуются возле тамбуров. Когда таможенники входят в один вагон, "челноки" энергично выскакивают из следующего вагона и бегут в предыдущий, чтоб потом, вслед за пограничниками, вернуться назад. Такие "зайцы" могли бы в лучшие времена пойти в "спецназ" — с нагрузкой в семьдесят килограмм они бегут довольно быстро. Но времена не лучшие, и они — контрабандисты. Очень красивая девушка в милитарном костюме "пасет" эти перебежки в окно и вызывает парней в форме. Кого-то ловят прямо на бегу на платформе, за кем-то гонятся по вагону. Когда хомутают вместе с сумками, парни лопочут что попало про посылки от бабушки, звенят об асфальт бутылки, беззвучно скачет мордой об асфальт плюшевый медведь.
Миновали границу с Украиной…
Начинаются задушевные разговоры в купе. Женщина, мать маленькой девочки, спрятавшейся в люльке, говорит, что едет в Москву. Там уже живет и работает на стройке ее муж, отец ребенка. Женщина хочет показать мужу дитятю и остаться в Москве. В Молдове жить почти невыносимо. Все ищут возможность уехать в Россию или в Европу. Проще, хоть и дальше, добраться до Москвы, чем до нищего Бухареста. А уж из Москвы можно добраться и до Европы. Воронин в Кишиневе борется за права русского языка в Молдове. Русский язык и так победил в этом поезде. Москва — мощный магнит, который переделывает любые языки. Все разговоры в вагоне про доллары и московский курс.
Мать детей, которые кричат в купе и в коридоре, говорит, как трудно жить в Москве молодой девчонке, которая едет туда впервые, к своему любимому студенту-кишиневцу, учащемуся в российской столице.
Размешали сахар в стаканах с чаем, разошлись мужики мощной колонной в сторону вагона-ресторана. Слегка пьяный проводник разложит по полкам белье — довольно грязные простыни без пакетов. Непьющий народ покорно лезет прямо в одежде под замызганные простыни, обкладывается одеялами. В тамбуре — веселее всего. Проводники, поминутно заглядывая в свое купе за новой стопкой, кладут поленья в топку. Огонь разгорается, и в вагоне становится все теплее. Тепло, идущее из железной вагонной печки, действует как колдовство шаманов — все в вагоне засыпают.
Утро застает говором в коридоре. Бурлит очередь всех, кому необходимо по утрам умываться. Шумно, но без ругани, пассажиры определяют свое положение в вагонном обществе. Хитрый проводник решил не выдавать пассажирам полотенца. Так полотенца будут целей. Пассажиры здесь проиграли сражение. Все, у кого синие форма, петлицы, погоны,— победили, они ждут трофеев. Все, у кого огоньки в глазах, мешки на плечах,— ждут победы, верят, что все станет по новым российским законам.
Ночь начиналась. Лес густел, то тянулся кверху высокими деревьями, то пригибался поближе к вагонам мелкими кустами. Что творилось в этом лесу, разглядеть уже было нельзя, так сильно разогнался поезд.
Когда уже светало, ехали через украинскую таможню. Опять та же беготня, те же чернявые лица, не привыкшие к каким-либо видам законности в России.
Александр Брежнев