«ГОСПОДЬ МНЕ ДАЛ ВЕЛИКУЮ НАГРАДУ»

6(429)
Date: 5-02-2002
Author: Любовь Родионова:
«ГОСПОДЬ МНЕ ДАЛ ВЕЛИКУЮ НАГРАДУ» (Беседа с матерью русского героя)
Георгий НОВИКОВ. Любовь Васильевна, мы с вами давно не виделись.… Расскажите, пожалуйста, о своих последних поездках в Чечню.
Любовь РОДИОНОВА. Поездок было 14: 7 из них к пограничникам, 4 — на Торгим, 3 — на Итум-Кале, в Аргунское ущелье. А остальные 7 — к десантникам, Министерству обороны, разведчикам, внутренним войскам, Морской пехоте.
Первое время было непросто с доставкой помощи. Вот приезжаешь на Чкаловский аэродром, говоришь, что надо отправить ребятам груз в Чечню. Первый вопрос: "А вы кто?". Как ответить? "Я мать мальчика, который погиб в Чечне. Хочу помочь солдатам". Потом идешь к старшим офицерам, потом еще дальше.
И вот так, не сразу, но вопрос решался. Сейчас, конечно, все проще стало. Меня уже все узнают.
Последняя поездка была в 46-ю дивизию внутренних войск в Северный, Грозный. У меня был выбор, и я выбрала себе медсанбат — раненых и больных, и еще разведбат. Разведбатом как раз командует мой земляк — подольчанин, с которым, к сожалению, познакомиться нам не удалось, т. к. он уехал на задание в горы. 46-я дивизия — это мощная, хорошо оснащенная дивизия. То есть когда я была 5 лет назад в Северном, то город стоял весь в развалинах. Сейчас там прекрасные казармы для солдат, хорошие квартиры для офицеров, раненые находятся в очень хороших условиях. Но сказать, что раз там все хорошо и помощь не нужна, нельзя. Ведь дело-то даже не в материальной помощи. Например, в горах наша помощь очень нужна солдатам, а в таких местах, как в Ханкале, в Северном, — солдаты менее нуждаются. Но тем не менее.…
Ведь ребятам нужно общение. Все они издалека… Господь дал мне великую награду — я прихожу к ним не как человек, привезший помощь, я — частичка мамы, частичка дома, частичка Большой земли. Даже самый замечательный чиновник, привезший ребятам груз, не сможет дать им столько душевного тепла, сколько может дать мама.
Г. Н. Как складывается ваше отношение с командованием? Сейчас ведь все поменялось. Ушли Тихомиров, Шаманов, т. е. те, кто знал вас, кто вам помогал.
Л. Р. Тихомиров там так и остался — он теперь главком внутренних войск. Он как раз в день моего приезда прилетел в Чечню. По-прежнему внимательно слежу за "боевыми действиями" Шаманова в Ульяновской области, от души радуюсь его успехам, огорчаюсь, если что-то не получается...
Поразительно как раз то, что все остались — остался Квашнин, остался Тихомиров, остался Трошин. Многие остались.
Г. Н. А кто в этот раз организовывал самолет?
Л. Р. В этот раз мы ездили от Московской области, летели главы администраций от Жуковского, Ступинского, Домодедовского и Клинского районов. Главы администраций сами везли подарки разным батальонам. Борис Громов же взял шефство над 46-й дивизией.
Г. Н. Любовь Васильевна, вы в прошлый раз рассказывали, что прилагаете большие усилия, чтобы помочь пограничникам и пытались закрепить за каждой заставой административные структуры подмосковных районов. Удалось ли вам это?
Л. Р. Дело немножко по-другому обстояло. Я обратилась к Борису Всеволодовичу Громову с письмом, фотографиями и просьбами ребят Итум-Калинского погранотряда. Отряд большой — 4000 человек. Вот в феврале он должен послать самолет к пограничникам. И это будет первая поездка — знакомство…
Г. Н. Любовь Васильевна, о чем вы обычно говорите с ребятами?
Л. Р. Когда я встречаюсь с ребятами, то рассказываю им не о Жене, а просто о той войне, и мы всегда сравниваем эти войны.
Г. Н. Да, ведь разница большая…
Л. Р. Конечно, они сильно отличаются, только вот как на той, так и на этой — погибают самые лучшие… А так, разница большая.
Г. Н. Во время ваших последних поездок произошли серьезные события — взрывы в Нью-Йорке, война в Афганистане. Были ли разговоры с военными на эту тему, что они думают по этому поводу?
Л. Р. Да, разговоры такие были. Все — и солдаты, и офицеры — говорят: "Попробовали на себе?! А ведь нас раньше осуждали…" Конечно, никто не разбирается, кто там эти дома взорвал, но все отмечают, что отношение, действительно, изменилось. Хотя, к сожалению, лорд Джад опять приезжал в Ингушетию, был на территории Чечни — в Знаменском, говорил о том, что надо спасать беженцев и прочее.
Г. Н. С солдатами каких родов войск вам пришлось общаться?
Л. Р. Я была и в Морской пехоте, и у десантников, и у пограничников, и у разведчиков. Но вот, в основном, судьба сталкивает с разведчиками — будь то внутренние войска, будь то Министерство обороны или пограничники. Пограничникам тяжелее всех — условия совершенно иные. Ведь им приходится жить в очень суровых условиях — в блиндажах и палатках. Если учитывать то, что 42-я и 46-я живут на "постоянке" в казармах, то пограничникам по сравнению с ними, конечно, "достается". И если бы кто-нибудь мог выделить под жилье какие-нибудь вагончики, это, несомненно, сильно облегчило бы им жизнь.
Ведь как иногда происходит: пограничника выбрасывают с парашютом в горы, где никаких автомобильных дорог нет, а с собой у него только топорик, с помощью которого он должен построить себе временное жилище. Обычно такие "домики" ребята складывают просто из камней.
И вы знаете, они все веселые. Вот это меня поражает. Только когда у них потери, тогда, конечно, морально очень тяжело.…
А как они радуются нам, как они ждут нас! И им важна не только материальная, но и моральная, именно, в первую очередь духовная наша поддержка.
Г. Н. А крестики все возите?
Л. Р. Вожу, по-прежнему вожу. И по-прежнему даже генералы удивляются тому, как ребята относятся к вере. Может быть, некоторые приедут домой, снимут крестики и все это забудут, но там они другие. По колено в снегу, про горячую пищу редко кто уже и говорит, в общем, нелегко им, очень нелегко….
Г. Н. А чего сами ребята чаще всего просят привезти?
Л. Р. Тельняшки и гитары. Причем гитар обычно на всех не хватает, поэтому мы устраиваем конкурсы — кто лучше споет, тому и гитара.
Г. Н. Любовь Васильевна, расскажите теперь про госпиталь в Голицыне, где вы недавно были. Какая там помощь нужна?
Л. Р. К сожалению, времени на общение было выделено очень мало. Многие ребята без ног, но держатся потрясающе, с таким достоинством!
А по поводу помощи.… Сейчас их обучают работать на компьютерах, и одного из них оставляют при Академии ФПС. Может быть, его возьмут туда на работу. Сейчас он учится на казенном компьютере, но в скором времени ему понадобится свой, персональный.
Вообще, госпиталь очень хороший. Меня туда пропустили достаточно легко, хотя это закрытый военный госпиталь. Начальник госпиталя, генерал, поразился тому, что я — мать погибшего в Чечне воина, да еще, как оказалось, работающая, он сказал, что это впервые у него на практике. Хотя про Женю он ничего не знает, даже не слышал.
Еще я видела там замечательный храм, прямо при госпитале, где служит пограничник, бывший офицер, закончивший Медицинскую академию имени Сеченова, о. Николай.
Г. Н. Любовь Васильевна, мы помним, как после первых публикаций в газете "Завтра" некоторые демСМИ попытались очернить память воина Евгения, представить его человеком неверующим. Тогда это не удалось. Известно, что вы с болью следите за всем, что сообщается о вашем сыне и о разделивших его судьбу пограничниках Андрее Трусове, Александре Железнове, Игоре Яковлеве. Что происходит сейчас?
Л. Р. Попытки очернить их память, к сожалению, бывают и сейчас. Но было и другое. Примерно год назад по тем же СМИ прокатились сообщения о том, что ребята канонизированы Юбилейным Архиерейским Собором. Но это ведь тоже ложь…
Г. Н. И потом все стихло? Т. е. не мытьем, так катаньем, а вопрос они закрыли. Работа над русским самосознанием продолжается. А ведь люди молились о воинах-мучениках, столько писем было.
Л. Р. Сергей Говорухин, инвалид и ветеран первой чеченской войны, как-то горько посетовал: "Церковь хотела канонизировать — не канонизировала, заставе хотели присвоить имя — не присвоили. Так кому же оказался нужен подвиг солдата?" Некоторые, даже облаченные священным саном люди, почему-то считают, что я добиваюсь канонизации. Мне такие упреки приносят боль. Я вообще не считаю канонизацию делом рук человеческих. Просто свидетельствую о подвиге.
Г. Н. Любовь Васильевна, расскажите нам немного о тех простых людях, которые помогают вам.
Л. Р. Вы знаете, мне многие люди помогают. На земле все-таки гораздо больше добрых людей. Ну, вот, например, когда я в Раменское приезжаю, там есть женщина — матушка Мария. Ей 72 года, она в течение года стоит возле входа в храм с табличкой "Для Чечни. Солдатам на подарки". Потом она эти деньги через храм в Пыжах пересылает мне.
Один раз звонит: "Ради Бога приезжайте — здесь пошли разговоры, что я это себе собираю…" Я приехала, поговорила с людьми, объяснила, что на эти деньги я покупаю тельняшки, сушки и прочее солдатам. А она ведь привозит за месяц по 4-5 тысяч, последний раз — 11,5 тысяч рублей за 2 месяца. Это существенная помощь.
Или есть такая женщина — Клавдия Игоревна, ее сын не служит в армии, он учится в университете. Она себя чувствует виноватой. И вот уже на протяжении 6 или 7 поездок она все время мне очень помогает: репетиторством зарабатывает, что-то покупает и приносит.
Или человек, лет 40, приносит деньги, я спрашиваю: "За кого молиться?" — "За Валерия", и все.
Есть вещи, которые потрясают. О. Алексий, настоятель Троицкого храма в Раменском, тоже поддерживает. А о. Георгий, из Никольского храма г. Наро-Фоминска, очень помог мне в одном деле…. Я расскажу предысторию. В сентябре 2001 года в Кантемировской дивизии произошло ЧП — призывники из Дагестана, которых там скопилось почему-то очень много и они позанимали командные посты, за православную веру забили насмерть ногами нашего русского парня — 4 дагестанца на одного. После этого его однополчане, такие же русские ребята, обратились с просьбой к Святейшему Патриарху о содействии. Ведь посудите сами — 800 дагестанцев из 5000 — это большая сила! Все они были правоверными мусульманами, с гор, и говорили нашим ребятам: "Ваш Бог — никто. Вы вот работаете всю жизнь, а живете в нищете. А нам дано все", — издевались, били, многим раскаляли на огне крестики и прижигали. В общем, творили, что хотели.
Г. Н. Странно, а почему-то нигде в прессе об этом не написали…
Л. Р. Была статья в "Коммерсанте", в которой о. Георгия, активно выступавшего в защиту интересов русских солдат, обвинили в разжигании межнациональной розни, мол, он призывает насиловать и убивать чеченок. Это после того, как он просто сказал хорошие слова о полковнике Буданове. Он ни к чему такому не призывал, а просто сказал, что Буданова судят в угоду кому-то.
Г. Н. Это о. Георгий выступал перед военными?
Л. Р. Да, батюшка собрал офицеров от Кантемировской дивизии и решил обсудить обстановку, сложившуюся там. На встречу были приглашены 16 священников, известный адвокат, возглавляющий гильдию адвокатов в Москве, фамилию, к сожалению, не помню, и человек 40 простых православных людей, которые пришли нас поддержать. И вот представьте себе ситуацию: входят священники, все в облачении, некоторые с орденами еще той, Великой Отечественной войны, и сидят человек 40 офицеров. Так никто из них мало того, что не встал, даже голову не повернул! Они вообще встретили нас очень агрессивно, так же обвиняли чуть ли не в шовинизме. И все-таки мы добились того, чтобы командира Кантемировской дивизии сняли с поста. Мы считаем это нашей победой.
Г. Н. Меняется ли обстановка в Чечне?
Л. Р. Трудно сказать однозначно. Нет, конечно, на равнинной части — там да, через 10 лет полной разрухи стали открываться школы, детские сады, но в горах не меняется ничего. Это в первую очередь, совершенно дикая агрессия, но только у молодых, у стариков-горцев такой агрессии нет. Например, на блокпостах каждый раз, как только приезжают иностранцы, собираются чеченские женщины, они требуют вывести войска и начать переговоры с Масхадовым, это притом, что он уже давно не президент. В толпе шныряют какие-то люди, суют им зеленые бумажки. Никто там не скрывает, что все заказное.
Между нами кровь. Что бы там ни говорили. Будут работать все школы, институты, надо поколение, чтобы мы смогли простить друг друга.
Г. Н. А как у вас складываются отношения с нынешним руководством погранвойск?
Л. Р. В марте прошлого года я выступила по Центральному телевидению с болью, что на протяжении той, первой чеченской войны, мне удалось встретиться с Гелаевым, с Хаттабом, с Басаевым, Яндарбиевым, Масхадовым.
А вот с Тоцким, директором Федеральной погранслужбы, не могу встретиться в течение трех лет. Я прямо к нему обратилась: "Константин Васильевич, если вы забираете сына у матери, вы обязаны его ей вернуть — живого или мертвого, но вернуть! Вы же несчастную мать добиваете своим равнодушием…" И вы знаете, он очень скоро пригласил меня и нескольких вдов и сказал: "Простите меня, матери и жены!" И он правильно поступил! Когда просишь прощение — ты не унижаешься, не роняешь себя, ты себя поднимаешь! Это были очень важные, самые нужные тогда слова. Я по глазам этих женщин видела, по себе знала — нам именно это надо было сказать.
Я часто вспоминаю те дни, когда мне некуда было идти, негде было хоронить сына, — никто не помогал, думала, что добрый мир умер, — вспомню, и страшно становится. Те дни, как страшный сон, с одной стороны, я рада, что он закончился, а с другой стороны, я боюсь его забыть, не хочу.…
Потом наступил такой момент, словно была какая-то туча, а теперь в ней светлый коридорчик образовался. Ведь было 2 года, когда я людей хороших вообще не видела — весь 96-й и весь 97-й, когда приходилось встречаться с этими хаттабами, басаевыми, разъяренными чеченскими женщинами и нашими равнодушными офицерами.
И вот только в 98-м, после статьи в "Завтра" стали звонить люди и разговаривать просто по-хорошему. И мне кажется, что это еще и свидетельствует о том, что люди меняются, общество добрее становится.
Но лучше всех ребята в Чечне. Они ведь все это прочувствовали. В этот раз привезла подарки, а в реанимации лежит парень, он говорит: "У вас очень достойный сын, очень…".
Если бы не та тележурналистка, Елена Масюк, которая стала лепить из Шамиля Басаева национального героя и борца за независимость…. Я тогда подумала: "Что ж ты делаешь, ты, наверное, не знаешь, какие они". Что ж, она потом узнала….
А так, я бы никогда не стала делать то, что сейчас делаю….
Я никогда не думала, что смогу 14 раз (!) слетать в Чечню. И, конечно, Бог даст, будут еще поездки, и не одна.